— Ветер крепчает! — радостно прокричала Ромска. — Ничего, с нашими парусами мы от них быстро уйдем!

Мартин тем временем окликнул Грат:

— Похоже, ветер будет им на руку!

Поняв, что, прыгая в шлюпке на волнах, попасть в такую же прыгающую цель невозможно, Грат перебралась на корму к рулю, по пути ответив Мартину:

— Ветер, который дует в их паруса, точно так же подгоняет и нас.

Развернув свой единственный парус полностью, выдра осмотрелась. Землеройки, подгоняемые ритмичными командами Лог-а-Лога, налегали на весла, всячески пытаясь не отставать на своих речных суденышках от большой, по их меркам, и тяжеловесной шлюпки.

На пиратском же корабле тем временем происходило вот что: в голове Ласка Фрилдора мелькнула какая-то недобрая мысль, и он, зловеще свистнув, бросился к аббату Дьюрралу. Отвязав пленника от мачты, он на веревке потащил старого настоятеля на корму, где, привязав веревку покрепче к перилам, перебросил старую мышь за борт. Несчастный аббат повис в воздухе между водой и верхней кромкой заднего борта.

— Пус-скай теперь с-стреляют, — злорадно прошипел Ласк Фрилдор, — ес-сли не боятс-ся продырявить с-свое-го нас-стоятеля!

Грат действительно была вынуждена опустить лук. Она стояла на носу шлюпки, сокрушенно повесив голову, как вдруг сзади раздался треск и предупреждающий крик Мартина:

— Берегись! Мачта сломалась! Кр-ррак!

Не выдержав нагрузки свежего ветра, старая, несколько раз поврежденная мачта сломалась как спичка, рухнув вместе с парусом на шлюпку. Мартина накрыло парусиной словно мешком. Выбираясь, он был вынужден действовать мечом и зубами. Хвата мачта придавила ко дну лодки всем своим весом. Увидев, что случилось с другом, Мартин поднатужился и сбросил сломанный кусок мачты за борт вместе с парусом и оборванным такелажем. Грат положила голову лежавшего без сознания зайца себе на колени, и на ее лице отразилось отчаяние. Видя, что «Морской Змей» быстро удаляется в сторону открытого моря, она сокрушенно сказала:

— Мартин, на этот раз они победили. Нам их теперь не догнать.

Протерев глаза от едкой морской воды, Мартин с прежней уверенностью в голосе как заклинание повторил:

— Нет, они не победили нас! Мы им еще покажем! Лог-а-Лог скомандовал отбой атаки, а затем, выполняя его команды, долбленки землероек развернулись и, взяв на буксир поврежденную шлюпку Грат, направились обратно к берегу.

Последняя весенняя ночь, будто мягкий . черный бархатный плащ с пуговицами из звезд, неслышно опустилась на древние стены аббатства Рэдволл. По всему аббатству, словно светлячки, замелькали зажженные лампы и факелы. Пижма в очередной раз вернулась от пруда ко входу в главное здание аббатства, где у порога, тоже с лампой в лапах, стояла барсучиха Аума.

— Ну что, так и не видели этих малышей? — озабоченно спросила Пижма.

— Ни усика, ни хвостика, — развела лапами барсучиха. — Будто испарились. Подожди-ка, вон идет Вальджер, может, у него есть новости.

Подойдя поближе, Вальджер покачал головой:

— Я осмотрел ворота. Они бы не смогли открыть тяжелый засов ворот.

— Да мы уже с лап сбились, — вздохнула Пижма. — И Краклин, и Пинким, и все остальные.

Вальджер добродушно улыбнулся:

— Не стоит так убиваться, если мы знаем, что они где-то в аббатстве. В конце концов, проголодаются — сами вылезут. Сдается мне, что они спрятались где-нибудь, а потом, наигравшись вволю, уснули. Вот и все.

Барсучиха энергично замотала головой:

— Пойду посижу в кухне, может, прикорну где-нибудь на мешке. Заодно буду прислушиваться, вдруг эти хулиганы явятся поживиться чем-нибудь вкусненьким. Ну ничего, я их дождусь, а потом устрою такую головомойку! Эти разгильдяи еще пожалеют о том, что заставили нас так волноваться.

Постояв еще немного в дверях, Пижма направилась в Большой Зал. По пути она прошла мимо гобелена с портретом Мартина Воителя и вспомнила свой сон. Воспоминание только добавило ей беспокойства. За последние часы она почти забыла о жемчужинах, озабоченная поисками спрятавшихся малышей.

В это же время после очередного круга бесплодных поисков вернулись Пинким и Краклин. Вконец расстроенные, все втроем подошли к креслу, где сидел, глядя в камин, старый летописец.

— Что же нам теперь делать, Ролло? — с последней надеждой обратились они к нему.

Летописец поморгал, поправил очки и сказал:

— Единственное, что мы можем сейчас сделать, — это поставить себя на место непослушных и непоседливых малышей. Представьте себе, что вы — это Арвин, Копуша и Гурбал. Где бы вы спрятались, чтобы вас никто не нашел?

Пинким и Краклин ответили в один голос:

— Может быть, внизу — в подвале или в погребе? Пожалуй, нет: малышам было бы страшно в полной темноте.

— Может, наверху, в спальнях? Но там мы уже все осмотрели, причем в первую очередь.

Неожиданно Пижму осенило.

— Я знаю! Один раз нам уже приходилось обыскивать чердак, но, по-видимому, придется предпринять вторую попытку. Чует мое сердце, что чердак Фермальды еще преподнесет нам немало сюрпризов.

Арвин вместе с двумя кротишками сидел, согнувшись в три погибели, в старом шкафу на чердаке у Фермальды. Рядом с ними тускло догорала взятая с собой лампа. Малыши отчаянно боролись со сном. Первой сдалась Копуша. Зевнув в очередной раз, она заявила:

— Все, я устала и проголодалась. Пойду вниз, хур-хур! Арвин потряс перед носом Копуши удочкой Фермальды.

— Нет, — строго заявил он, — вниз нельзя, мы очень грязные. Давайте лучше переночуем здесь, а рано утром, пока еще никто не встал, я поймаю в пруду большую-большую рыбу, мы ее приготовим и съедим.

Копуша оглядела свое испачканное платьице и вздохнула:

— Боюсь, матушка Аума скажет нам пару ласковых слов, когда увидит, как мы перемазались.

Арвин грозно замахнулся удочкой.

— Ничего, когда я вырасту, я заставлю ее есть крапивный суп на завтрак, обед и на ужин. Вот тогда посмотрим, сколько она продержится, пока не заболеет.

Постепенно веселье, а вслед за ним и разговор утихли, и вскоре глазки малышей, спрятавшихся в шкафу, стали слипаться. И, сами того не заметив, они крепко уснули.

Пижма с подругами, держа в лапах лампы, поднялись по винтовой лестнице на чердак. Здесь было так тихо и мрачно, что они, не сговариваясь, перешли на шепот и стали ходить на цыпочках, словно боясь кого-то побеспокоить. Шагнув в лунную дорожку, проходившую от окна к дальней стене чердака, Пинким поежилась и прошептала:

— Сомневаюсь я, что малыши остались бы здесь на ночь. Здесь почти так же страшно, как в подвале.

Пижма кивнула и пошла в дальний угол, освещая дорогу лампой.

— А я вот о чем подумала: каково же здесь было жить совсем одной? Неудивительно, что Фермальда и во всем остальном была такой странной белкой.

Тем временем Краклин решила осмотреть небольшой чуланчик сбоку от основной чердачной комнаты. Вскоре она выскочила оттуда и нетерпеливо подозвала подруг:

— Идите, идите сюда! Вон там, в углу чулана, стоит большой старый шкаф. Идите за мной, только тихо-тихо, и послушайте, какие звуки доносятся оттуда.

Пижма на цыпочках подошла к шкафу, прислушалась и обменялась понимающими взглядами с белочкой и мышкой.

— Больше всего это похоже на дыхание и сопение трех спящих малышей, — боясь раньше времени проявить свою радость, с серьезным видом объявила Пижма.

Краклин осторожно открыла чуть скрипнувшую дверцу, и глазам подруг предстали виновники беспокойства: пыльные, грязные, сладко спящие, с подрагивающими в такт дыханию усиками. Не говоря больше ни слова, ежиха, белочка и мышка взяли малышей на передние лапы и понесли вниз, в лазарет.

Сестра Цецилия, хотя и одетая в ночную рубаху и колпак, тем не менее не спала. Она строго посмотрела на спящих малышей и сказала:

— Пока что кладите их всех в мою кровать. Я посижу рядом с ними, а утром посмотрим, что с ними делать.

Через два часа после рассвета было уже совсем тепло. День обещал быть по-настоящему летним — жарким и солнечным.