Гости рассказали, как арестовали и заключили под стражу его брата. Барранка не сдерживал своего гнева:

— Сколько это будет продолжаться? Ребята, да кто он нам, этот Ублаз, — хозяин, что ли? Кунице просто повезло первой наткнуться на этот остров. А до того Ублаз был точно таким же пиратским капитаном, как и любой из нас. А теперь он забирает у нас лучшую добычу, придумал какие-то дурацкие правила да еще и взял моду арестовывать и казнить любого, ему не угодившего! Я еще помню те времена, когда мы, морские крысы, были свободными! — торжественно заявил он. — И единственные законы, которым мы подчинялись, были те, что устанавливали мы сами. А теперь, ребята, вы только посмотрите, во что мы превратились!

Высокий мрачный капитан-ласка по имени Килехвост пожал плечами:

— Против Безумного Глаза и его армии никому из нас не устоять.

Барранка оглядел собравшихся и вновь обратился к ним:

— Слушайте меня, ты, Старый Рубака, ты, Каменная Лапа, и вы, Кровавая Морда, Собачья Смерть и Ураган! Вы все — капитаны, за каждым из вас — верный экипаж. По моему разумению, наших раза в два больше, чем стражников с надзирателями, подумайте об этом. И еще: Ласка Фрилдора сейчас на острове нет, и неизвестно, когда он вернется. С ним наверняка отправился отряд его ящериц. Так что если уж брать остров в свои лапы, то делать это надо прямо сейчас!

Наступило молчание. Затем ласка Собачья Смерть поднялась с места и встала рядом с Барранкой.

— Я с тобой, друг, — заявила она. — Хватит, натерпелись! С тех пор как наши корабли стали бросать якорь в Сампетре, даже наши жизни перестали принадлежать нам. Вспомните, как куница заставляет нас охотиться на корабли тех капитанов, кто отказывается заходить в этот порт и отдавать половину добычи. Подумать только, мы должны убивать и топить друг друга!

Еще одна капитанша — Кровавая Морда — согласилась с протестующими.

— Собачья Смерть и Барранка правы, — сказала она. — Ублаз слишком жаден. Он захватил весь запас строевого леса. В прошлый раз, когда мой корабль побило на рифах, он содрал с нас всю — всю! — добычу всего за несколько досок и часть мачты. Нет, пора освободиться от этого нахлебника, иначе он разорит и угробит нас всех!

Килехвост кивнул и сказал:

— Я с вами. Безумный Глаз слишком жесток и злоупотребляет своей властью. Помните, как он казнил двух моих матросов? Только за то, что они поспорили с надзирателями из-за доли добычи, их просто выволокли на причал и убили. Я ему этого не простил.

Барранка поднял саблей котелок с грогом и сказал:

— Пусть каждый, кто присоединяется к нашему восстанию, зачерпнет своим кубком моего морского грога и обмакнет в него свои усы. Тот же, кто не выпьет с нами, будет против нас.

Так, по старой пиратской традиции, был заключен договор между мятежными капитанами.

Ублаз смотрел на «Флибустьер» сверху, из узкой бойницы одного из дворцовых покоев. Сагитар молча стояла рядом с куницей, ожидая приказаний. Вскоре император обернулся и сказал старшине крысиной стражи:

— Старый Рубака, Ураган, Каменная Лапа — все капитаны собрались на борту корабля Барранки. Как ты думаешь, Сагитар, что они там замышляют?

Сагитар постаралась хорошенько продумать ответ, чтобы не навлечь ненанороком гнев повелителя:

— А кто их разберет, что на уме у этого сброда, Ваше Величество.

Острие серебряного кинжала легко скользнуло по тунике Сагитар.

— Я разберу. Ублазу ведомо все, потому я и император. Они готовят мятеж против меня. Они решили, что без Ласка Фрилдора я буду слабее. Но мы им покажем, кто на острове хозяин! Согласна, моя верная правая лапа?

Крыса отсалютовала трезубцем и почтительно склонила голову:

— Я только жду приказаний Вашего Величества. Поковырявшись кинжалом в зубах, куница решительно объявил:

— Собирай своих крыс! Пусть они в полном вооружении перекроют вход на этот причал. Не нападай, но не выпускай в порт никого из капитанов. Задержи их на борту «Флибустьера» и жди моих приказаний.

Сагитар бросилась выполнять приказ. Ублаз вызвал дежурного надзирателя и распорядился:

— Построй всех ящериц во дворе да притащи сюда арестованного Конву.

Грат Длинная Стрела, дочь выдры Лутры, чудом спаслась два сезона назад. Ее нашли спустя три дня после того, как Конва напал на дом ее семьи. Она ползла по вязкому руслу полувысохшего ручья, корчась от боли из-за чудовищных ран, покрывавших ее тело. Ондатра Глинк и его жена Сич вытащили ее на берег и перенесли в свой дом, стоявший на мшистом склоне. Как могли, ондатры выхаживали раненую, кормили ее горячим густым супом, тепло укрывали.

Грат весь сезон была на пороге смерти. Лишь какой-то внутренний огонь, то еле тлевший в ней, то ярко вспыхивавший — отчего она просыпалась посреди ночи, вырываясь из объятий кошмарных сновидений, — лишь это пламя поддерживало в ней жизнь. Мало-помалу она стала выздоравливать. Теперь она по большей части крепко и спокойно спала да еще хорошо ела — набираясь сил и поправляя здоровье. По ее просьбе Глинк срезал и принес ей большую тисовую ветку. Осколком кремня Грат придала заготовке нужную форму, пропарила и изогнула ее над углями очага. Затем она туго натянула свой новый лук и натерла его пчелиным воском. После настал черед стрел. Оперение для них Грат сделала из перьев мертвого чибиса, найденного Сич на берегу.

А потом одним ранним весенним утром Грат молча встала, вышла из дома и направилась к ручью. Глинк и Сич пошли следом за молчаливой выдрой, внимательно глядя ей в спину. За все время, что Грат провела в их жилище, она почти не разговаривала с ними, как и они с нею. Ондатры вообще молчаливы и между собой едва обмениваются словом-другим за день.

На берегу, уже у самого устья ручья, обе ондатры присели на камень, а выдра скрылась на другой стороне, там, где виднелся вход в старую нору. Это был дом ее семьи, построенный отцом Грат — Лутрой.

Затем Грат также молча собрала груду камней, веток и корней, перемешала их с речным илом, песком и травой и завалила вход в нору, ставшую братской могилой всей ее семьи.

Окончив работу, Грат искупалась в ручье, смыв с себя грязь. По всей ее шкуре серебрились шрамы от заживших ран. Она долго стояла в воде, глядя, как беззвучно стекает ручеек к большой реке, как отражаются в нем небо и звезды, и беззвучно оплакивала своих близких.

Взяв свой большой лук и колчан, полный стрел с зеленоватым оперением на концах, Грат вновь перешла ручей и крепко пожала лапы двум ондатрам.

— Друзья, — сказала она им, — я даже не знаю, как вас зовут, но я благодарю вас обоих за то, что вы спасли мне жизнь: подобрали, выходили, вылечили. Сюда я больше никогда не вернусь, так что — прощайте, и пусть судьба хранит вас!

Забросив за спину лук и колчан, Грат развернулась и пошла прочь — на запад, к прибрежным дюнам. Обе ондатры молча провожали высокую выдру взглядом, пока та не скрылась из виду. Тогда Глинк сказал жене:

— Не хотел бы я быть на месте тех, кто убил родню этого зверя. В ее лапах — сама смерть.

Отрывок из записей Ролло — береговой землеройки, летописца аббатства Рэдволл, что в Стране Цветущих Мхов: Весенняя погода меняется легко и мгновенно, как настроение мыши-хозяйки, выбирающей грибы для супа. Подумать только, как запросто силы природы разрушают самые продуманные планы.

Вот сегодня утром было настолько тепло и приятно, что аббат Дьюррал решил организовать первый общий обед на свежем воздухе. Бедняга Дьюррал весь вечер и большую часть ночи хлопотал на кухне, готовя весенний обед вместе со своим старым другом Хиггли Стампом. Не правда ли, странно: Хиггли был одним из хранителей винного погреба в роду Стампов, но стал кухонным братом нашего аббатства, а Дьюррал был простой кухонной мышью, но вот ведь теперь он — аббат Рэдволла. Но жалко мне старика, никак ему не преодолеть в себе эту страсть к стряпне.

Сезоны сменяют друг друга, и о наших старых друзьях остались только воспоминания. Да и сами мы, некогда молодые и полные сил, уже изрядно поседели. Орландо, великий предводитель барсуков, давно покинул нас, ушел в Саламандастрон, далекую крепость на горе, чтобы там дожить отпущенные ему сезоны так, как и подобает мужественному воину-барсуку. Даже не знаю, жив он еще или нет. Его дочь Аума стала матушкой аббатства.