Но решетка все никак не поднималась. Секунды растягивались — казалось, что он висит в воде очень долго. В груди началось жжение. Бренн чуть-чуть выпустил воздух — стало легче, но ненадолго. Не ссать! — приказывал он себе, но сердце билось, как сумасшедшее. От вожделенного глотка воздуха его отделяла железка и небольшой слой воды. В глазах темнело, печь в груди стало невыносимо, еще секунда — и морская вода ворвется в глотку. Также, как в черном дошнике! Секунда прошла — и, тяжело вздрогнув, решетка стала подниматься. Бренн вцепился пальцами в прутья — теперь проклятая железка вытаскивала его наверх — к свету и воздуху.

Самостоятельно дыша, на поверхность поднялись почти все порхи, среди которых были Гайр, Коста и, конечно, ныряльщик Микко. Оставшихся надсмотрщики вытаскивали за волосы, и перегнув через колено, выдавливали из них воду. Одного парня, который сидел с Бренном в камере у Вислоусого, откачать так и не удалось. Шило грязно ругался: — Это сельское дерьмо, которое даже плавать не умело, приволок Зигор. И теперь в двух загонах опять недобор скота — девяносто восемь голов вместо ста…

— Вот незадача, Хис… — спокойно заявил Риган. — Я же давал тебе знак поднять решетку, но ты медлил… и не рассчитал возможности свежаков…

— Ты прав, прав, Риган! Я просто перестарался, — с перекошенным лицом бесился Яппар, не смея возражать сургачу, — но посоветуй, что делать, — иначе ан Хурц заставит меня платить за этого урода! Опять! Подтверди ему, что моей вины нет — должен буду!

Бренн осторожно наблюдал за тем, как высокомерие сползло с костистого лица Шила, как он заискивает перед Джергом Риганом, который с усмешкой смотрел на него и не спешил отвечать.

— Ну что ж, — потянулся Акулий Хрящ, снисходительно глядя на Шило, — пожалуйся Крабу, что Зигор Болли продал ему никудышный товар — деревенщину, а я так и быть, подскажу хозяину, чтоб в следующий раз сержант Болли не продал, а подарил ему двух сильных порхов из своего очередного улова.

— Должен буду! — Яппар кивнул, не решаясь дальше надоедать сургачу. — В Харчевню на разделку! — велел он, с досадой ткнув труп подошвой сапога. Вбив крюки под ребра утонувшего, слуги поволокли его на берег. Кровь еще теплая и живая брызнула на камни, свиваясь в багровые дорожки, тянувшиеся за погибшим.

***

За несколько ночей бесконечного разброда мыслей решение было принято. У него есть два варианта — или стать одним из лучших кортавида, как Акулий Хрящ, и выкупить себе свободу, или все же отыскать способ побега. Удачного побега. Чтобы наверняка. Третий вариант — сдохнуть от перегрузок, захлебнуться в карцере или быть растерзанным зубами тварей — Бренн отбросил, как тухлую рыбу.

После знакомства с Джергом Риганом ростки ночных решений стали обретать некую материальность. Раз за разом вспоминая подробности рассказа Гайра о том, как «выныривал из дерьма» Акулий Хрящ, Бренн осознал — в этом аду можно не только выжить, но и вернуть себе свободу. И даже заработать большие деньги и власть. А раз так, то он просто обязан использовать все, что поможет ему набраться опыта и умений. И не пренебрегать яджу, а постоянно работать с ней. Чтобы в тот самый «нужный» момент начать действовать. Действовать стремительно и без ошибок.

(Энрадд, Императорский дворец, Эбба)

Император крутил в пальцах ромбододекаэдр — старинную игрушку-головоломку, с которой он не мог справиться уже два дня. От него до сих пор исходил едва слышный аромат палисандра, и Магнус заметил, что пристрастился к этому древесному запаху с оттенком распустившихся розовых бутонов. Иногда он вспоминал слова прабабки, которая утверждала, что запах — это часть души, а, разгадав запах души человека, зверя или вещи, овладеваешь их сутью и секретами.

— Что у нас с Лааром? — Магнус развернулся к Тайному советнику Ивару нор Кербази и Министру внешних связей графу Вельфскому. — В своем последнем послании королева Элмера одобряет и поддерживает наше предложение по возведению еще трех швартовочных мачт и эллингов в районе южных предгорий и в одной из провинций на западе — скорее всего — в Джакке. Это радует.

— Любое решение Элмеры — по факту является решением ее супруга принц-консорта Готфрида, которому она любезно присвоила титул короля… — начал Филипп нор Вельф, но император прервал его.

— Не повторяйте всем известное, граф, — то, что властительница Лаара полностью находиться под влиянием мужа в данном случае нам на руку. Это означает, что Красный король явно заинтересован в развитии торговых связей и воздушных пассажирских перевозок и не скрывает этого… Я не прав?

— Вы совершенно правы, Ваше величество, — подтвердил мнение императора Министр внешних связей.

— Однако, в послании… чувствуется некая легкая прохладца, едва заметный сквознячок, так скажем… Что думаете по этому поводу, господа?

— Мне кажется, что этот сквознячок — лишь вполне ожидаемая реакция на нашу сдержанность по поводу «проекта» Элмеры Милостивой касательно брака между вашим наследником принцем Гуннаром и ее дочерью прионсой Илайной… — Озвучивая свою версию, Филипп нор Вельф внимательно следил за выражением лица императора, стараясь уловить малейшие «симптомы недовольства» затронутой темой.

— По всем признакам, Красный король явно не прочь завязать с нами более тесные связи и породниться с династией Крейгов, выдав замуж дочку с дальним прицелом, — поддержал министра Тайный советник. Император усмехнулся, и его холодноватые серые глаза скользнули по стоящей на столе фотографии — молодой мужчина в шлемофоне и летной кожанке в кабине дирижабля. Фотограф сумел поймать тот момент, когда аэронавт улыбнулся, посмотрев через плечо, на миг отвернувшись от приборной панели.

— Возможно, вы правы… Курите, господа, — император сделал приглашающий жест, указав на тяжелый портсигар из черненого серебра и детальной объемной инкрустацией часового механизма. В центре одной из шестерен сверкнул гранью черный бриллиант. Собеседники благодарно кивнули, расслабив напряженные спины.

— Кроме того, — продолжил нор Кербази, — судя по настойчивости его супруги, король Готфрид в курсе, что великий малхаз Ариании Мгер-Камари со своей стороны также выражает заинтересованность в помолвке его малолетней дочери Фрейи с нашим Гуннаром.

— Я не ослышался, господин Тайный советник? — уверенный молодой голос прервал беседу, — меня хотят «забраковать», даже не поинтересовавшись, хочу ли я этого?.. Доброго дня, господа! — В кабинет с насмешливой улыбкой вошел крепкий ясноглазый молодой мужчина с коротким ежиком светлых волос. Широкие плечи обтягивала короткая летная куртка, из-под которой виделась белоснежная рубашка. Сопровождающий его высокий темноволосый парень в легком нараспашку пальто, приветствовал всех, остановившись возле двери. Император с досадой поморщился, глянув на блондина, и раздраженно заметил:

— Гуннар, я запретил врываться ко мне в кабинет без доклада, тем более, когда я провожу совещание.

— И что, Ваше Величество — мне торчать в приемной? Вам ведь должно быть интересно мое мнение по столь важным вопросам… — парень вопросительно изогнул светлую бровь, став вдруг очень похожим на императора.

— По каким важным вопросам, Гуннар… — устало спросил Магнус сына.

— Считаешь мою женитьбу неважным вопросом, отец? Да и какая разница, — все вопросы, которые ты обсуждаешь с Тайным советником и Министром внешних связей — важные, не так ли?

— Угомонись, Гуннар. Можешь резвиться еще года четыре, — твоей будущей невесте едва минуло двенадцать…

Император развернулся к племяннику, стоявшему у дверей: — Герцог, где вы пропадали целые сутки? Герцогиня Мэрезол не давала мне ни минуты покоя, атакуя вопросами, где болтается ее сын.

Серьезное лицо Ларса нор Байли смягчила легкая улыбка, а серебристо-серые глаза блеснули из-под темных бровей. — Прошу прощения, Ваше Величество, — мама бывает весьма утомительной. Я уже перенаправил мощь ее агрессивной заботы на проблемы младших отпрысков…