— Ты — новый хозяин?

— Вроде того, — мальчик криво усмехнулся и надел очки. — А ты — моя бесполезная жестянка.

— Принято, — согласился робот. Наконец-то для него все становилось на свои места. Он испытывал невыразимое облегчение от одной только мысли об этом. — Как следует называть тебя?

Мальчик посмотрел на него, наморщив лоб.

— Молох, — сказал, наконец, он и удовлетворенно кивнул. — Называй меня Молох.

Засмеявшись, он легко вскочил на ноги.

— Я скоро приду! — пообещал он и резво выбежал из чулана.

«Приходи», — подумал робот, глядя ему вслед. Он сидел на корточках и смотрел на полосу света, перерезанную незакрытой дверью в темный чулан. Совсем немного ему оставалось подождать того момента, когда можно будет пересечь границу известного ему мирка, и выйти в свет из тьмы и тесноты. Он вспомнил воронку, на краю которой стоял в своем кошмаре, и подумал, что нужно уйти от нее как можно дальше. Уйти с тем, чтобы забыть, и никогда больше не испытывать сосущего искушения шагнуть вглубь чудовищного и привлекательного в беспросветности своей мрака.

Молох вернулся часа через два и пришел не один. С ним был его отец. Всегда аккуратно одетый, с тщательно уложенной прической, сейчас он был растрепан, пиджак помят, галстук сбит набок. Он был растерян, глаза беспокойно бегали. Молох, стоявший у отца за спиной, выглядел подавленным.

— Это ты сделал?! — без обиняков заявил киберконструктор, решительно шагнув к сидящему на корточках роботу. Он схватил его за грудки, без особого труда вздернул вверх так, что ноги оторвались от земли, встряхнул. В растерянном взгляде его зажегся гнев. — Какого рожна ты посмел это сделать?

— Задача выполнена в соответствии с требованиями, — болтаясь в крепких руках киберконструктора, невозмутимо отрапортовал робот. Он не испугался, не испытал вообще никаких эмоций, его вновь заработавшая программа самообучения жадно усваивала новый опыт, — которые были сформулированы вами, хозяин.

— Я не просил тебя убивать моего сына! — взвизгнул, брызгая слюной, отец Молоха.

И, шумно втянув носом воздух, разжал пальцы, заставив робота шлепнуться на пол. Сам опустился на корточки напротив, обхватив голову руками. Его сын шагнул следом, с виноватым видом положил отцу на плечо ладонь. Тот повел плечом, сбрасывая руку. Робот сел, скрестив ноги, с любопытством рассматривая хозяина. На его шее, слева, были видны следы глубокого укуса в кромке высохшей крови, воротник белой рубахи пропитан кровью и темно-синяя ткань дорогого пиджака тоже. Он ходил, и говорил, и даже пытался плакать, сидя в тесном чулане между роботом и сыном, — не будь всего этого, робот мог бы утверждать, что его хозяин мертв. Кто-то неумело прокусил ему горло, повредив артерию и вызвав обильную кровопотерю. Разумные, наделенные душой белковые не выживают после таких ран. И все же душа киберконструктора покинула тело не вся: она трепетала, извивалась внутри, словно черный хищный цветок, мечущийся в поисках добычи. Как завороженный, наблюдал робот за ней, анализируя и сравнивая. Он уже видел подобный цветок прежде.

— Я не давал тебе такой команды, — повторил киберконструктор, взглядывая на робота в упор. Глаза его были красные и сухие, губы дрожали, воздух при каждом слове со свистом выходил из прокушенной гортани. Вдруг ноздри его раздулись, он глубоко вдохнул, не отрывая глаз от сидящего напротив робота. Тот увидел, как зубчатый венчик черного цветка медленно повернулся в его сторону.

— Не надо, — сказал он, резко вставая на ноги.

Киберконструктор повторил жест, вскочил, оказавшись на голову выше. Лицо Молоха, стоявшего за его спиной, вытянулось в недоумении, и тут же жесткая усмешка искривила тонкие губы мальчика.

Его отец, часто и с дрожью вдыхая, горящими глазами смотрел на робота.

— Кровь, — с присвистом сказал он. — В твоем теле течет кровь, и она красная, как у меня!

— Да, но, — начал робот, и вынужден был поднять руки, чтобы остановить рванувшегося к нему хозяина. Тот налетел с невиданной силой, как ураган, заставив не ожидавшего напора робота отступить к ящикам, нагромоздившимся в углу чулана. Отец Молоха вытянул руки и сцепил их на горле робота, — вам она только навредит.

— Почему же? — осклабился киберконструктор. В его глазах и лице больше не было растерянности, только голод, только алчность, словно кто-то чужой, беспощадный и жестокий, второпях примерил человеческий облик. — Это даже закономерно, не находишь? Ты отнял жизнь моего сына, а я отниму твою кровь. В конце концов, ты — всего лишь вещь, так почему бы тебе не послужить во благо тому, кто тебя создал?!

— Нет! — упершись ногой в ящики и обретя тем самым опору, робот взмахнул руками, отталкивая от себя хозяина. Ему пришлось вложить в рывок всю силу, и он сумел отбросить киберконструктора. Тот, не устояв на ногах, с костяным стуком упал на задницу. Молох предусмотрительно отступил. — Ваши рассуждения лишены логики.

Сидя на полу, раскидав ноги, киберконструктор захохотал.

— Логики? — блестя глазами, вопросил он, отсмеявшись. На лицо его опять наползла гнусная усмешка. Как будто свежая, едва закрывшаяся рана вновь начала кровоточить. — Верно. Слушай приказ, эксклюзивная модель: прекратить сопротивление. Ключевое слово «ничтожество».

— Не делайте этого, — сказал робот, опуская руки.

Его хозяин завозился, неуклюже поднимаясь с пола. Покачнувшись, он встал: гротескно худой, угловато-черный на фоне залитого светом дверного проема. Не человек — тень. Лишенный тени, или тела, которое могло бы эту тень отбрасывать. Хищный цветок внутри него дрожал в предвкушении.

Киберконструктор шагнул к роботу вплотную, нетерпеливым жестом отмахнулся от пряди длинных волос, освобождая доступ к шее. Наклонился, блестя масляным, голодным до отвращения взглядом. Из-за его плеча робот увидел, как, подавшись вперед, напряженно следит за происходящим Молох. И, почувствовав прикосновение холодных губ к шее, закрыл глаза.

Острые зубы прокололи кожу, рот приник, с неистовой мощью начав всасывать кровь, и тут же, почти сразу, последовал толчок, как будто распрямилась туго свернутая пружина. Киберконструктор еще, давясь от жадности, пил кровь, не в силах оторваться, но цветок его хищной души внутри уже метался, силясь отстраниться. Душа почувствовала опасность раньше, чем тело успело среагировать. Робот уперся руками в грудь киберконструктора и резко оттолкнул его. Тот, чмокнув, упал на спину и тут же свернулся, как личинка, в клубок. Пыльный воздух чулана окрасился пряным ароматом, а робот ощутил, как по шее, пульсируя, скользят теплые струи. Отбросив волосы, он приложил ладонь к шее и шагнул к поверженному на пол киберконструктору.

— Что с ним? — с удивлением спросил Молох, и в этот же миг тело его отца распрямилось, как пружина, во все стороны, и из раззявленного окровавленного рта исторгся нечеловеческий вопль. Так могла бы кричать птица, которую пронзили стрелой в полете, огромная, питающаяся падалью птица, несущая смерть на кончиках когтей, птица, которая во что бы то ни стало не желала умирать. Распрямленный, будто его растянули на дыбе, киберконструкор вопил, распялив рот, глаза его в сети лопнувших сосудов вылезли из орбит. Зажимая прокушенную шею рукой и ощущая, как скользит по пальцам теплое и влажное, робот смотрел на него, не в силах помочь, его грызло чувство вины. Он видел, как рвется в оковах мертвой плоти хищный цветок — искаженная душа его хозяина, — заглотивший вместо безобидной мухи ядовитый химикат; видел, как частицы проглоченной крови впитываются в ткани недавно умершего тела, как прожигают они эти ткани насквозь, до самых костей, подбираясь к последнему вместилищу полумертвой, никак не желающей умереть окончательно, души. Не обрывая истошного воя, киберконструктор начал дергаться, извиваться, гулко колотя локтями и пятками по полу, и круглое лицо Молоха, наблюдавшего картину, побледнело от стеклянного ужаса.

— Прекрати это! — наконец, закричал он, обращаясь к роботу, тыча пальцем в корчащееся, дергающееся нечто, минуту назад бывшее его отцом. — Прекрати-и!