— Это приказ? — спросил робот, обходя воющего киберконструктора.

— Да, мать твою!

— Хорошо, — он опустился на колени, ухватил отца Молоха за плечи. Тот неистово бился, но робот был сильнее: он внезапно понял, что наделен недюжинной физической силой. Понял он и другое: ему известен способ. Способ, каким можно прекратить страдания существа, бывшего некогда разумным, обладающим душой белковым, его хозяином. Такой простой и единственно возможный путь утихомирить тварь, которой он стал. — Есть прекратить.

Он наклонился к безумному, с распяленным в крике ртом, лицу и увидел, как в последнем рывке вскинулся венчик цветка ему навстречу. Раскрылась усеянная острыми шипами пасть, оттуда вырвался жгут, черный и сконцентрированный. Энергия чужой, бьющейся в конвульсиях души рванулась к нему, ударила в переносицу, обожгла электрическим разрядом, ошеломив на мгновение. А гора мяса, костей и сухожилий, миг назад еще двигавшаяся и издававшая ужасные звуки, с деревянным стуком обрушилась на пыльные доски пола. Отец Молоха, бывший хозяин робота, умер вновь, на сей раз окончательно. Возможно, ему повезло больше, чем остальным. Наверняка ему повезло больше.

Чтобы прийти к этому выводу, роботу потребуется много лет. А пока он сидел, держа за плечи застывшего в трупном оцепенении мертвеца, ощущая бьющий по синапсам ток чужой смятенной жизни, и чувство вины, как голодный шакал, уже бродило неподалеку, кровожадно принюхиваясь.

— Что ты сделал? — хрипло спросил от двери Молох и сполз по косяку на пол, ноги не держали его. — Что ты, мать твою, с ним сделал?

Робот покачал головой. Он не знал. Он действовал по схеме, неведомой его электронному разуму, он был сам не свой в тот момент, и сейчас не мог сказать о тех секундах ничего определенного. Его на месте происшествия не было, так он мог бы объяснить. Преступление совершил кто-то другой, не он.

Шакал скалился и бил себя хвостом по тощим бокам в ответ на эти оправдания. И с каждым кругом подбирался все ближе.

— Дай задачу, — сказал робот. — Теперь ты знаешь командное слово, пожалуйста, используй его. Поставь какую-нибудь задачу!

— Ты только что убил моего отца, урод, — начал было Молох, но, поглядев на робота внимательнее, осекся. — Но ведь ты предупредил его? Сказал, что твоя кровь навредит ему. Почему? Потому что ты не человек?

— Пожалуйста, — повторил робот. — Подойдет любая задача.

— Хорошо, — кивнул мальчик. — Ты выполнишь все, что я тебе скажу?

— За исключением убийства.

— Я понял. Значит, слушай сюда, жестянка: ключевое слово «ничтожество»…»

— Что с тобой? — спросил Соль. — Устала?

Я покачала головой. Поезд мчался по холмистой местности, за окном проплывали величественные силуэты заросших лесом гор, на склонах которых можно было изредка наблюдать крошечные деревеньки. За время рассказа мы миновали уже несколько туннелей, но все, что я сейчас могла вспомнить о них, уместилось бы в два слова: было темно. Мне приходилось включать светильник, чтобы видеть рисунки из дневника, когда поезд находился в туннеле.

— Я вспомнила, — сказала я, пытаясь налить в чашку чай из остывшего чайника. Соль заметил, что чайник пуст, и вызвал проводницу. — Когда мы были в Гиблом лесу и встретили голодных духов, ты прокусил себе руку до крови. А потом совал эту руку в кишки немертвого. Ты сделал так потому, что знал: твоя кровь упокоит его?

— Именно, — кивнул Соль.

— Но ты же знаешь, что для приведения посмертного наказания в исполнение используется живая вода?

— Допустим, — он снова кивнул, очень внимательно на меня глядя.

— Источник живой воды находится в Столице, в ведении Императорского внутреннего приказа. Оттуда ее доставляют в храмы страны по запросу из канцелярии храма. Вода, содержащаяся в этом источнике, способна вернуть мертвую материю к жизни.

— К чему ты ведешь? — склонил голову к плечу аристократ.

Я начала отвечать, но явилась проводница с новой порцией чая, и мне пришлось дожидаться, пока она уйдет.

— Я хочу сказать, получается, что ее свойства диаметрально противоположны свойствам крови, с помощью которой возможно развоплотить немертвого.

— Хм, — сказал на это Соль.

— Нам на лекциях по истории рассказывали, — продолжала я, глядя, как он наливает мне курящийся парком чай, — легенду о том, что больше двухсот лет назад, еще до того, как возникла Империя, на островах тоже были те, кто после естественной смерти не находил успокоения. И умиротворить их удалось лишь благодаря богам, положившим начало императорской династии. Одно из преданий гласило, будто боги использовали свою священную кровь, чтобы развоплощать мятежных мертвецов. Легендарная «мертвая вода», чей источник и по сей день не удалось отыскать в природе.

— Предание, ага. А нынешние аристократы — прямые потомки небожителей… Как же, по-твоему, в Империи избавляются от душ тех неупокоенных преступников, кому объявили амнистию? — Соль аккуратно поставил чайник на пробковую подставку и, сплетя пальцы в замок, доброжелательно посмотрел на меня.

— Жрецы из ведомства наказаний стирают кровавую печать и уничтожают «кугуцу», а затем тела подпавших под амнистию преступников сжигают. Прах возвращают родственникам умершего, — ответила я, и с удовольствием отпила из чашки обжигающий мятный напиток. Спать хотелось безумно, но не услышать продолжение истории я попросту не могла. Потому что пока мне ничего не было понятно. Я даже с трудом представляла себе, кто такие «роботы». Разновидность рабов? О мире, существующем за пределами Купола, нам на уроках истории почти ничего не рассказывали.

— Каким же образом утилизируют вампиров? — продолжал заботливо расспрашивать Соль.

— По той же схеме. Ведь и сама их недожизнь поддерживается за счет живой воды.

— Вампиры питаются энергией душ, именно она служит им строительным материалом для дальнейших преобразований. Ваша так называемая «живая вода», которой вы их потчуете, способна всего лишь не дать их телам окончательно выйти из строя. Если перестать снабжать их этой водой, они возобновят охоту на живых людей. Или впадут в спячку, во время которой их тела постепенно будут разлагаться. В конечном итоге вы получите бродячий труп с привязанной к нему свихнувшейся тварной душой. Почти такой же, какой вы предлагаете преступникам в качестве разновидности посмертного наказания. Эта так называемая «живая вода» позволяет вам искусственно создавать ходячих мертвецов. Однако есть версия, что первоначально назначение живой воды было иное. И свойства ее совпадали со свойствами того, что ты именуешь «водой мертвой».

— Кровью аристократов, ты хочешь сказать?! — округлила глаза я. Мы рисковали сейчас приблизиться к таким философским дебрям, углубляться в которые было опасно. «Не моего ума дело», — с холодком под ложечкой подумала я. И попросила, — если тебе не трудно, продолжай, пожалуйста. Этот Молох и его… слуга? — что с ними случилось дальше?

Соль некоторое время в упор разглядывал меня, затем со вздохом откинулся на спинку дивана и заговорил.

«Постепенно в городе, где находились Молох, его мать и его, как ты говоришь, слуга, воцарилась паника. Число таких же, как Молох, существ, увеличивалось в геометрической прогрессии, ведь каждый умерший, каждый убитый или насмерть укушенный восставал в новом качестве, чтобы пополнить армию оживших мертвецов. Те, кто умудрялись еще сохранять жизнь, пытались принять меры против них, и в конце концов городской центр, где плотность населения была особенно высока, заполыхал в огне химического пожара. Живые люди, эта новая пища для лишившихся теней сограждан, бежали в пригороды в надежде держать там оборону. Мальчик, юный композитор, его мать и слуга были вынуждены последовать за ними.

Вечером условленного дня, когда солнце скрылось за застланным дымными тучами горизонтом, робот, завершив все приготовления, вышел в просторный холл дома дважды умершего киберконструктора. Там его дожидался Молох, одетый в теплую куртку с меховым капюшоном. То существо, каким он стал, не нуждалось в защите от холода, но по каким-то психологическим причинам мальчик предпочитал носить просторную, делающую его тощую фигуру крупнее одежду. Сейчас он стоял перед фортепиано, с чьих черно-белых блестящих клавиш была снята крышка. Лицо загораживал низко надвинутый капюшон и темные очки: даже в сумерках, даже ночью новый хозяин не снимал их. Вероятно, на то тоже были свои психологические причины.