— Что?! А раньше вы не могли сказать?

— Мог. Но ты не спрашивал.

— Боги… А этого можно избежать?

— Только отказавшись от лечения.

— О, dess!

— Дыши спокойнее, мальчик мой, и не кричи. Если ты сорвешь горло прямо сейчас, дальше будет не интересно. К тому же ты ведь все равно не откажешься от своей мечты вновь стать целителем, верно?

— Я… да, верно. Я больше не могу ждать. Нельзя же все время быть обузой! И что значит «прямо сейчас»? Хотите сказать, что дальше…

— Именно. Сегодня ты будешь кричать очень много.

— Я, кажется, уже не хочу знать, в чем состоит лечение. У вас очень убедительно получается запугивать собеседника.

— Благодарю за комплимент.

— Не стоит. Dess, как же все это глупо… Или только кажется глупым? Впрочем, не стоит об этом. Следующий вопрос. А почему вы вообще взялись лечить меня?

— Твоя возлюбленная уже спрашивала об этом. Отвечу, как и ей: потому что я могу.

— И все?

— Это главная причина. Я мог бы солгать, что чувствую вину за то зло, что причинил тебе когда-то… Но это не так. Я поступил соответственно своим желаниям и желаниям Меренэ, и не раскаиваюсь. Мог бы сказать, что хочу сделать Ксиля своим должником — но Ксиль, как любой ребенок, принимает дары благосклонностью бога. Без мысли о том, что надо отдариться в ответ.

— О, да… Ксиль именно таков. Скажите, вы правда его… кто он для вас?

— Он — все, что есть в моем мире.

— Вы… простите, что я рассмеялся. Но вы были так серьезны. Надеюсь, что я не ранил ваши чувства.

— Нет. Нисколько.

— Тогда еще один вопрос. Не обо мне. Скажите, а Ксиль действительно станет старейшиной после ваших тренировок — равным вам, свободным и независимым?

— Ответ — да. Ксиль будет даже сильнее меня.

— Но вы хоть понимаете, что после этого Максимилиан постарается больше никогда с вами не встречаться? Он же эгоист, совершенный, безукоризненный эгоист — выбрасывает из своей жизни все, что причиняет ему неудобство. А вы напоминаете ему о слишком плохих временах, которые он предпочел бы забыть.

— Ты прав, золотой мой. Я это понимаю. Но не могу не исполнить его желания. Просто не могу.

— У вас все просто! Dess… А что будет с вами потом, когда Ксиль вычеркнет вас из своего мира? Что будет с вами тогда?

— Кажется, твои вопросы закончились, солнце.

— Но…

— Не спорь. Я считал. К слову, вот и кланник. Последний элемент доставлен.

— Не уходите от ответа!

— «Слеза мира», очень едкая кислота. Оцени мое милосердие — ты будешь мучиться всего несколько минут.

— Прошу вас ответить на… О, боги! Вы же не хотите сказать, что…

— Именно так. Зараженные «пыльцой» нервы нужно уничтожить. Кости ты пока наращивать не умеешь, поэтому рубить кисти мы не станем. К тому же я очень, очень голоден, а боль — сильное чувство.

— Погодите… мне нужно еще немного подумать… Акери, dess, убери руки, мне нужно время! Я сам, но… Акери, не надо! Акери! Я не… я-а-а-а!

— … я же говорил, что ты будешь кричать.

…Ткани не текли — они обугливались. Дэриэлл сорвал горло еще на первой минуте. Акери молчал, крепко сжимая ладонями предплечья целителя, на которых от напряжения вздулись вены. Дэриэлл уже не мог вырываться и не падал только потому, что спиной опирался на плечо своего мучителя.

Акери хотел забыться, захлебнуться чужими криками, но вновь и вновь вспоминал тот, последний вопрос, оставшийся без ответа.

Акери улыбался.

Но кто сказал, что его боль была меньше?

Праздничная ночь была похожа на сказку.

Мерцали таинственно розоватые огоньки свечей. Потрескивали поленья в очаге — настоящие, не мелкий уголь, пропитанный алхимическим составом. Позвякивали серебряные колечки в косе Дэриэлла, а темный взгляд Максимилиана пьянил сильнее, чем горячее вино со специями, приготовленное целителем. Я, никогда прежде не пробовавшая ничего, крепче кефира, сначала долго не могла привыкнуть к кисловатому привкусу и запаху напитка, а потом почувствовала ужасную сонливость и задремала там же, у камина, на пушистом ковре.

Прохладный ветер смеялся голосом князя и говорил, что для первого раза получилось далеко не так забавно, как могло бы. А сияющее тепло укутало меня одеялом и шепнуло: «Спи, Нэй».

Пробудившись поутру, я долго прислушивалась к своим ощущениям, ожидая самого худшего, но… Ни головной боли, ни неприятного привкуса во рту. Только легкость во всем теле и нежелание выбираться из нагретой постели, как всегда бывает после глубокого сна.

Солнечные лучи полосами расчертили дальнюю стену. Дэйр сидел в кресле, подогнув под себя одну ногу, и читал. В нем было что-то неправильное — слишком гибкое, слишком хищное, больше присущее шакаи-ар, а не аллийцу.

Словно почувствовав, что я думаю о нем, Дэриэлл поднял голову.

— Доброе утро, Найта, — улыбнулся он, встретившись со мной взглядом. Целитель выглядел немного рассеянным, будто терялся в собственных мыслях. — У тебя сейчас очень смешное выражение лица, как будто ты чему-то сильно удивляешься. Поделишься со мной поводом?

Щеки мгновенно вспыхнули румянцем. Я неловко села на кровати, спустив ноги на пол, кутаясь в одеяло.

— Доброе утро, — поздоровалась я смущенно. — Вспомнилось просто, как Хэл рассказывал о своей первой студенческой попойке, после которой он никогда не делает исключений из главного правила магов — «Зло от вина».

Дэриэлл рассмеялся и отложил книгу.

— И скажешь же ты иногда, Нэй, — качнул он головой. Ощущение неправильности рассеялось. Глаза его были веселыми и очень яркими — наверное, от солнечного света. — Сравнить изысканный напиток, составленный целителем, с дешевой студенческой выпивкой… То-то ты вчера так настороженно пробовала!

— Ну, наверное, я уже привыкла к мысли, что вино — это что-то плохое, от чего одни неприятности бывают, — призналась я, безуспешно нашаривая тапочки. Они, будто живые, убегали от ноги. В комнате было немного прохладно. Зимнее солнце оказалось обманчивым — светило, но не грело. — Ну, когда в подростковых компаниях «на слабо» берут и так далее. А потом голова болит и стыдно.

— Вот и еще одно различие в человеческой и аллийской культурах, — улыбнулся Дэйр и, поднявшись с кресла, подал мне «уклончивые» тапки. — Что для нас — элитарная культура, то для вас — способ показаться себе более взрослыми, чем есть на самом деле.

— Все от родителей зависит, — пожала я плечами, словно оправдываясь. Было немножко обидно за такую пренебрежительную оценку человеческих обычаев. — После того случая с Хэлом мама провела с нами поучительную беседу. С равейновскими заморочками насчет силы и слабости, конечно. Вроде: «Опьянение — это уязвимость, а быть уязвимыми можно только с теми, кому доверяешь…» И все в таком же духе.

— Я всегда восхищался умом и тактичностью эстиль Элен, — серьезно сообщил мне Дэриэлл. — Но тебе понравился наш маленький праздник, или первый опыт приобщения к культуре вина затмил все прочие впечатления от вечера? — поинтересовался он с улыбкой.

— Понравилось! — с энтузиазмом кивнула я, всласть потянувшись. — Ксиль был ужасно милым, да? — Дэйри фыркнул, но оставил свое мнение при себе. — Как и всегда, впрочем… Кстати, а где он сейчас?

— Ушел к Акери, — ровным голосом произнес целитель, и меня подбросило на месте, как от удара током:

— На тренировку? — молчание и потемневший взгляд Дэриэлла сказали мне больше, чем могли бы любые слова. — Боги, Дэйр, как ты мог его отпустить! — я в красках вспомнила прошлую тренировку — истязание? — у Акери, и меня начало мелко потряхивать. — Уж кто-кто, а ты должен понимать, как это опасно!

Я беспорядочно металась по комнате. Второпях натягивала джинсы, уже не смущаясь присутствия Дэриэлла, искала свитер… И когда целитель заговорил — веским, сухим тоном, это было подобно грому среди ясного неба:

— Да, теперь, наверное, я понимаю Максимилиана гораздо лучше. И поэтому считаю, что если уж он просит не стоять у него над душой во время тренировок, а прийти за ним к половине третьего, а еще лучше — дождаться его возвращения, то я, пожалуй, так и сделаю. Потому что вчера, Нэй, от одной мысли, что никто не видит меня слабым, становилось чуточку легче, — его голос слегка смягчился. — Позволь ему сохранить хотя бы видимость гордости.