Разглаживаю складку между бровями, это делает меня чуть-чуть симпатичнее. И все равно — куда мне до Иверн!

Я обмакиваю льняное полотенце в теплую воду — та чуть заметно благоухает розовыми лепестками, это ли не роскошь! — и тщательно обтираюсь.

У меня с собой только одно платье, в котором не стыдно выйти к столу. Не хочется его надевать, я по нему отнюдь не соскучилась с того последнего раза, но куда денешься?

Прихотливую прическу, как у мадам Иверн, тоже не сделать, зато при мне та самая сеточка для волос, украшенная жемчугами. Я улыбаюсь. Все мои темные умения тоже при мне, а что есть у нее?

Как раз когда я заправляю последнюю упрямую прядь, раздается стук в дверь. Я открываю ее и вижу Дюваля, готового сопроводить «кузину» вниз. Он окидывает меня долгим внимательным взглядом — еще бы, ведь переодевание сильно изменило мой облик. Я, в свою очередь, рассматриваю его. Он тоже переоделся — сменил кожаный костюм для верховой езды на элегантный черный дублет, в вороте которого виднеется свежее белье. Уж не является ли черный его знаковым цветом? Дюваль все смотрит, и мне становится неуютно: в его взгляде мерещится пробудившийся мужской интерес.

— Не уверен, что позволил бы своей кузине выйти на люди в подобном наряде, — произносит он наконец.

Я напоминаю:

— Твоей кузине, господин мой, особо не из чего выбирать.

— Что ж, — говорит он отрешенно, — значит, судьба наша такая. — И протягивает руку: — Идем, нас уже ждут.

Чуть помедлив, я опасливо беру его под руку. Необходимость соблюдать все эти светские ритуалы ужасно бесит меня, и я не упускаю случая слегка помучить его.

— Кажется, мадам Иверн тебе не слишком обрадовалась, — замечаю я вполголоса. — Да и барон не в восторге.

Он фыркает. Кто бы мог ждать от него столь низменного проявления чувств в присутствии дамы!

— У нас с госпожой Иверн весьма разные взгляды очень и очень на многое. А вот от барона я подобного не ожидал! — Он смотрит на меня сверху вниз, в глазах возникают искорки смеха. — Ты же знаешь, кто она такая? Или нет?

Я готова проклясть свою неосведомленность. Это даже противнее, чем идти под ручку с Дювалем.

— Нет, — отвечаю я коротко. — Не знаю.

У Дюваля вырывается лающий смешок:

— Дорогая моя убивица, это же пассия покойного герцога!

Я так и ахаю:

— Французская шлюха?!

Его взгляд становится пристальным:

— Почему ты ее так называешь?

Я пожимаю плечами, глядя вперед, где уже виден большой зал. Теперь, когда я знаю, кто такая мадам Иверн, меня снедает непотребное любопытство.

— Так называли ее сестры в монастыре, — говорю я Дювалю.

Повисает пауза. Его глаза уже не смеются.

— Вот так, значит, — говорит он. — Для полноты картины добавлю, что я сын французской шлюхи.

У меня под ногами как будто разверзлась бездонная пропасть. Слова Дюваля гудят в голове, словно удары тяжкого колокола. Так он один из бастардов герцога! Единокровный брат герцогини!

Дюваль под руку вводит меня в большой зал. Тот ярко освещен пламенем в очаге и свечами, вставленными в серебряные подсвечники, но я едва ли что-нибудь замечаю: перед моим мысленным взором предстают цветные шпалеры сестры Эонетты. Там — куда ж денешься — присутствует и французская шлюха со всеми ее пятью детьми от покойного герцога. Правда, они перечислены лишь по именам, а Гавриэл — имя достаточно распространенное. Фамилию же бастардам наследовать не полагается, это знают все.

Было ли известно матушке настоятельнице, во что я впуталась буквально с завязанными глазами? Было ли это частью очередной проверки, которую она мне устроила? Или она слишком понадеялась на меня, решив, что я уж точно знаю о существовании герцогского бастарда по имени Гавриэл Дюваль?

Словно издалека я слышу, как барон Джеффой восклицает:

— А вот и они! — (Я делаю усилие, чтобы сосредоточиться на происходящем.) — Виконт Дюваль, госпожа Рьенн, перед вами моя дражайшая госпожа и супруга Катрин!

Баронесса похожа на скромную курочку, одетую в павлиний наряд, но глаза у нее умные, зоркие. Она мне положительно нравится.

— Ее брат, Антуан де Лорис, и мой управляющий, Ги де Пикар. А обворожительную мадам Иверн вам, Дюваль, не надо и представлять.

Взгляды сына и матери скрещиваются, как мечи на дуэли. У меня перехватывает дыхание: при всей выдержке Дюваля я замечаю на его лице боль, которую он не успевает вовремя стереть. Впрочем, он настолько быстро справляется с собой, что я даже задумываюсь, уж не померещилось ли мне.

Когда госпожа Иверн протягивает ему руку для поцелуя, он облачается в придворные манеры, точно в рыцарскую броню.

— Как всегда, теряю дар речи в вашем присутствии, мадам.

— Вот бы действительно, — бормочет она.

Барон Джеффой беспокойно переступает с ноги на ногу. Его супруга слегка приподнимает брови от удивления.

У Дюваля суживаются глаза:

— Рад видеть, что вы последовали моему совету и удалились от двора.

Улыбка Иверн напоминает отточенный нож.

— Ну, не насовсем. Я лишь позволила себе краткую передышку. Решила съездить к друзьям, думая найти утешение в их обществе.

Она вытаскивает тонкий льняной платочек и промокает уголок глаза.

— Прошу извинить меня, — сухо произносит Дюваль. — Я вовсе не имел в виду напоминать вам о вашей потере.

Она слабо отмахивается — то ли не заметила иронии в его голосе, то ли предпочла пропустить ее мимо ушей, наверняка сказать трудно.

— Мое горе всегда со мной, — вздыхает Иверн. — Я просто благодарна барону и баронессе Джеффой за предложенное гостеприимство. При дворе мне все напоминает о моем дорогом Франциске…

Ее голос слегка прерывается, как будто она близка к слезам. Я же просто потрясена: передо мной представление театра масок, каждый отыгрывает свою роль.

Как бы торопясь отвлечь мадам Иверн от ее неизбывного горя, баронесса приглашает нас за стол. Я пользуюсь моментом, чтобы оправиться от неожиданных откровений. Теперь, когда мне известно происхождение Дюваля, многочисленные мелкие детали становятся каждая на свое место. Например, изумление, с которым аббатиса и Крунар (да и Чудище с де Лорнэем, если уж на то пошло) встретили намерение Дюваля выдать меня за двоюродную сестру. Вспоминая об этом, я краснею и ежусь. Какими глупцами, наверное, выглядели мы оба. Так вот почему Чудище принял меня за особу знатных кровей! Дюваль-то хоть и незаконный сын, но все равно вроде королевича.

Я чувствую себя непоправимо униженной. Поспешно беру бокал и отпиваю, словно пытаюсь утопить в вине свою дремучую неосведомленность. Понемногу мои мысли приходят в порядок. Я вновь обращаю внимание на происходящее кругом. За столом звенит хрусталь, пахнет тушеным мясом и добрым вином. Нам подают всевозможные деликатесы, но я не ощущаю никакого вкуса, точно жую опилки.

Госпожа Катрин искусно направляет застольную беседу. Я слушаю рассказы об охоте и турнирах, о людях и событиях, которые мне совершенно неизвестны. Отодвигаю от себя все голоса, пока они не превращаются в невнятный гул, похожий на жужжание мошкары над застойным прудом.

Я пытаюсь вспомнить вечер в обители, когда нам впервые рассказали про французскую шлюху. Да, именно так ее всегда называли, потому-то ничто в моей памяти и не отозвалось на фамилию Иверн. Всего четырнадцати лет от роду она стала фавориткой прежнего короля Франции. Когда тот умер, она сделалась любовницей нашего герцога и оставалась ею много лет кряду, родив ему пятерых детей: трех сыновей и двух дочек.

Рука Дюваля лежит на столе рядом с моей, длинные сильные пальцы вертят ножку бокала. Когда эти пальцы вдруг нервно сжимаются, я снова начинаю слушать, о чем говорят кругом.

— В этом году мой милый Франсуа выиграл уже четвертый турнир, — рассказывает барону госпожа Иверн. — Немного ему найдется равных на боевом поле!

Барон Джеффой с восторгом смотрит на Дюваля.

— Разве что его старший брат, — говорит он. — Если память мне не изменяет, он ни разу не бывал побежден в…