Я была представлена герцогине и воочию убедилась, что на ней пребывает благословение святых. Воистину, Небеса не могли бы сделать лучшего выбора: юная правительница сильна духом и мудра не по годам. Должна сообщить также, что она полностью доверяет Дювалю и ценит его советы более, чем чьи-либо еще.
Очень жду указаний от Вас и молюсь, чтобы сестру Вереду скорее посетило видение. И я могла бы должным образом послужить моему Богу и моей герцогине.
Второе письмо составлять несравненно проще. К тому же я знаю, что Аннит наверняка прочтет предназначенное аббатисе, а потому и не трачу время на пересказ уже написанного.
Милая Аннит!
Ну почему никто не удосужился предупредить меня, что Дюваль — один из побочных сыновей покойного герцога? Ты уж подскажи, пожалуйста, сестре Эонетте, что о бастардах не только упоминать надо, их следует по именам называть! Просто чтобы в будущем возникало поменьше неясностей.
А теперь представь — я видела Сибеллу! Когда мы подъехали к городу, у ворот собралась большая толпа; там-то она и была. Поговорить нам не удалось, но я с облегчением убедилась, что она жива и здорова. Ну а меток Мортейна я здесь, к сожалению, пока не видела, но не теряю надежды.
Сегодня герцогиня собирается почтить двор своим присутствием, и Дюваль ведет меня во дворец, чтобы представить официально. Она окружена фрейлинами, советниками и местным священством. Я с немалым удивлением вижу при ней д'Альбрэ. Он как бы не с ней, но держится поблизости, точно волк, скрадывающий кролика. Она сидит очень напряженная и старательно обходит его взглядом. Она очень бледна. Она кажется мне ребенком, рядом с которым вдруг ожило сказочное чудовище; дитя притворяется, будто не видит его, в надежде, что оно и вправду исчезнет. С д'Альбрэ, не обращая внимания на явное волнение юной подопечной, весело болтает мадам Динан.
Рука Дюваля сжимается на моем локте. Он ускоряет шаг, подводя меня к герцогине и ее окружению. Я рада видеть, что канцлер Крунар наконец прибыл: значит, при дворе у нас появился еще один союзник. Что особенно хорошо, он стоит прямо за спиной герцогини, положив руку ей на плечо и как бы поддерживая ее. От этого он сразу вырастает в моих глазах.
Надо отдать должное герцогине: когда Дюваль меня представляет, она ведет себя так, словно мы ни разу прежде не встречались. Ни единой черточкой не выдает, что узнала меня; при всей своей молодости она уже поднаторела в такого рода играх.
— Господин Дюваль рассказывал, что вы любительница охоты, — вежливо говорит она мне. — Надеюсь, вы будете предаваться благородному развлечению, пока находитесь здесь?
Говоря так, она глазами указывает на д'Альбрэ, после чего подносит руку к своей шее и одним пальчиком изящно проводит по горлу, словно поправляя украшенный самоцветами крест.
Я едва не хохочу вслух и, конечно, всячески избегаю смотреть на ненавистного графа.
— Ваша светлость, — говорю я, — при малейшей возможности сочту за счастье побаловаться охотой.
— Что ж, — милостиво отвечает она, — будем надеяться, что возможность представится, и достаточно скоро.
Пока происходит этот обмен любезностями, появляется воин в полном вооружении и склоняется перед капитаном Дюнуа, после чего шепчет ему на ухо. Кивнув, капитан подходит к Дювалю и отводит его в сторонку:
— Ваш пленник пришел в себя, господин мой.
Дюваль поворачивается ко мне, глаза у него блестят предвкушением:
— Я должен его допросить!
— Я с тобой!
— Ни под каким видом, — говорит он. — Как, по-твоему, я объясню, что позволил своей кузине… ну там, любовнице… общаться с подобным злодеем? — Произнося эти слова, он шарит глазами кругом. — Нет, ты останешься здесь и продолжишь играть свою роль, а заодно будешь держать глаза и уши открытыми. — Тут он выпускает мою руку и к моему полному и окончательному ужасу окликает: — Де Лорнэй!
— Только не это, — шепчу я Дювалю, но уже поздно.
Молодой вельможа отделывается от стайки поклонниц и направляется к нам.
Дюваль с удивлением смотрит на меня сверху вниз.
— Нельзя же тебе гулять здесь без сопровождения, — говорит он. — Люди могут закрывать глаза на нашу якобы тайную связь, но дама, которая расхаживает сама по себе, очень скоро обзаведется репутацией, с которой к герцогине уже не подойдешь.
Вокруг меня словно бы с грохотом опускаются решетки. Я в клетке, сотканной из бархата и шелков!
Дювалю, кажется, смешно.
— Только не напускай такой вид, словно тебя на плаху ведут, — говорит он. — Большинство женщин склонно радоваться обществу де Лорнэя!
— Я не «большинство», господин мой!
Он хмыкает, и я воспринимаю это как знак согласия.
Де Лорнэй подходит и кланяется нам. Я с удовлетворением отмечаю, что он смотрит куда-то мимо меня.
Дюваль криво улыбается другу:
— Она привела себя в порядок и выглядит совсем по-другому, не так ли? Препоручаю ее твоим нежным заботам — меня ждут кое-какие дела!
Де Лорнэй, кажется, рад моему обществу ничуть не больше, чем я — его.
— Ну и что, скажи на милость, мне с нею делать?
Дюваль с неопределенным жестом отвечает:
— Ну, не знаю. Что ты обычно проделываешь с милыми дамами?
— Вряд ли ты имеешь в виду это, — бормочет де Лорнэй.
— Тогда потанцуй с ней. — И Дюваль бросает на меня обеспокоенный взгляд: — Ты ведь умеешь танцевать?
— Да, но…
— Ну и хорошо.
И прежде чем мы с де Лорнэем успеваем выдвинуть еще какие-то возражения, он исчезает, оставляя нас наедине.
Мы смотрим друг другу в глаза с одинаково недовольным выражением, потом торопливо отворачиваемся. Я задумываюсь о плане побега, но тут начинает играть музыка, и придворные отступают прочь, освобождая место для танцев. Де Лорнэй очень невежливо вздыхает и для виду кланяется мне:
— Что ж, давай танцевать.
Я отвечаю неглубоким реверансом, но протянутой руки не беру:
— Очень ценю ваше благородное самопожертвование, но, прошу вас, успокойтесь: никакой необходимости в этом нет. Мысль о танце с вами столь же мучительна для меня, сколь для вас — о танце со мной.
Он все равно дотягивается и берет меня за руку:
— Дюваль сказал, чтобы мы танцевали, значит, так надо.
Пытаюсь отнять руку, но его хватка становится железной. Все же я тяну, стиснув зубы:
— Вы всегда делаете то, что он вам говорит?
— Всегда, — отвечает де Лорнэй и утаскивает меня туда, где танцуют. — Я и в адское пламя брошусь, если он велит.
Я на время забываю, что он танцует со мной почти насильно, и спрашиваю:
— Он и этого может от вас потребовать?
На лице архангела возникает свирепое выражение:
— Если однажды потребует, я возблагодарю судьбу и охотно это проделаю!
Тут музыка звучит громче; вот-вот начнется танец. Мой разум еще переваривает яростную преданность де Лорнэя, а тело уже совершает положенный поклон. Двигаясь в танце, я поневоле гадаю, за что де Лорнэй так меня невзлюбил. В самом деле, мы с ним перебрасываемся такими взглядами, что удивительно, как у придворных вокруг не загораются волосы!
Я чуть не вскрикиваю от радости, когда музыка наконец прекращается. Де Лорнэй берет меня под руку и отводит в сторону.
— Вы очень сносно танцуете, — говорит он.
Ага, для девушки низкого рождения, добавляю я про себя. И убийцы к тому же!
Конечно, вслух я этого не говорю. Что же дальше? Мы потанцевали, как распорядился Дюваль. Может, теперь де Лорнэй оставит меня в покое и я займусь своими делами?
Приседаю в реверансе, старательно изображая глубокую благодарность:
— Спасибо вам за обхождение и заботу.
Я не поднимаю глаз, чтобы он не понял, что я действительно обо всем этом думаю, и потихоньку двигаюсь прочь.
