– Моей вины в том нет. Да и говорил я тебе уже: в это, – ткнул он в книжку пальцем, – я не полезу.

Я растерялась еще пуще.

– Ян Викторович, но вы ведь единственный из всех… – я утерла глаза. Ну вот, снова слезы-сопли. – Я больше не знаю, к кому обратиться! Я не знаю… Я умолять готова! Что угодно сделаю, только…

Тяжко на душе было. Не пойми от чего, но тяжко. Будто я сама Оксану невесть куда отправила. Еще и пинка для ускорения придала. А может, и правда? Книжка-то моя…

Бранов сморщился, стараясь не глядеть на меня и не слышать набирающие обороты всхлипы. Тяжело вздохнул, уперся ладонями в стол, чуть опустив голову и прогрузившись в размышления.

Таким его я еще ни разу не видела. Сейчас он как никогда был похож на хищника: хмурился и глядел чуть исподлобья. Того и гляди растерзает. Или книжку, или… меня.

– Не плачь, пожалуйста, – сменив гнев на милость, простонал он, потянувшись и выдернув из коробки на Оксанкином столе бумажный платок. – Лучше ответь, затянуло только Оксану?

– Да, – скомкав, прижала я салфетку к носу, – только ее. Я…

Сказать, что спряталась, язык не повернулся.

– Странно, – мужчина перевернул страницу, поддев ее за уголок, и, готова поспорить, что я услышала едва различимый вздох. Печали или облегчения, не разобрала. – Очень странно.

Странно? Странно?! Да все происходящее вообще ни в какие рамки нормальности не вписывается!

– Ян Викторыч…

– Если ты говоришь правду и книгу ты не стащила, – перебил он, а я на это активно замотала головой, – то все чуть хуже, чем я предполагал, – и едва слышно добавил, снова склонившись над столом. – Они там что, совсем с ума посходили? Где их носит?

О ком речь, уточнять я не стала. Гораздо важнее сейчас было выяснить, на какой глубине болота безысходности я завязла.

– Так вы не хотите помогать?

– Не хочу, – не стал лукавить аспирант.

Душа у меня горячим комком в пятки ухнула.

– Значит, Оксану не вернуть…

– Хочу-не хочу, – выразительно сморщился Бранов, заслышав вновь набирающие обороты всхлипы, – это дело десятое. Я не могу просто так уйти теперь. Промедление может стоить Оксане жизни, так что вернем мы ее, не реви. Но будет сложно. И гарантий я никаких дать точно не могу. Зажигалка есть?

– Откуда? – удивилась я. – Не курю.

Аспирант снова поморщился, склонившись и будто вслушиваясь в книгу.

– Что, и даже спичек нет?

Я снова отрицательно качнула головой. Не обойтись все-таки без сожжения моего «Императора», похоже.

– Ну так найди где-нибудь! – нетерпеливо махнул рукой Бранов. – Это же общага. У кого-нибудь обязательно найдутся спички.

Угукнув, я рванула в коридор и вскоре вернулась с добычей: помятым и будто самой жизнью потасканным спичечным коробком.

Аспирант уже обулся и стоял в центре комнаты с книгой в руках. Заполучив спички, сунул их в задний карман джинс.

– Со мной пойдешь.

Дрожь вновь пробежалась по телу. Это был не вопрос. И этого я больше всего и боялась.

– Может, я лучше, – с готовностью уселась я на стул, смиренно сложив руки на коленях, – тут подожду? Обещаю, ничего трогать не стану! Даже на ноги не поднимусь.

Бранов нахмурился.

– Это, – постучал он по обложке пальцем, – твое сочинительство. Оксана – твоя подруга. И не исключено, что книжку стырила все-таки ты. Так что скидывай домашние тапки и живо вставай рядом!

Я выпучилась на него, мечущего молнии от гнева. Ну и ну! Что, уикенд с бестией не удался, что ли?

– Ян Викторыч, – трусливо поджала я ноги под стул и опустила голову. Жажда приключений испарилась в мгновение ока, ведь раз даже он туда идет без особой охоты, значит есть на то причина, – какой от меня прок? Я только все испорчу. Я ведь все время все порчу…

Аспирант обреченно выдохнул, глядя, как я вновь принялась размазывать слезы по щекам.

– Портишь, – со смешком согласился он. – Испортила мне выходной, к примеру. Но делать нечего, я уже здесь, а из нас двоих ты – единственная, кто разбирается в нелогичных хитросплетениях сюжета этой книженции, так что, давай, – потянул он меня за руку, – помоги мне.

Я поднялась на ноги, увлекаемая аспирантом, и робко улыбнулась. Он выдавил ответную улыбку, но в глазах стояла непролазная серьезность.

Представляю, как он сейчас ненавидит меня. Ненавидит ту, что отобрала у него отменный выходной в обществе длинноногой, заботливой блондинки.

– Надень что-то поудобнее, – велел Бранов, смерив меня оценивающим взглядом, когда я окончательно успокоилась. – Кстати, там лето?

– Где?

Мужчина снова постучал по корочке книги.

– А, да, – кивнула я, открывая шкаф. – События происходят летом.

– Хорошо, – протянул он, сцапав со стола едва начатую бутылку минералки. – Значит, не замерзнем.

Я застыла на месте.

То есть, неважно, разорвут ли нас на части какие-нибудь книжные монстры? Главное – зад в тепле? Прелесть какая.

Выйти и позволить мне сменить домашнюю легкую одежду на что-то более походное аспирант наотрез отказался.

«Не хватало еще, чтобы меня увидели здесь», – пробубнил он и просто развернулся ко мне спиной, уперев руки в боки.

Выбирать не приходилось. Ворча о бесцеремонности и наглости некоторых мужчин я, с трудом подавляя желание залезть от смущения в шкаф, переоделась. Натянув осенние ботинки, встала на расстоянии вытянутой руки от аспиранта, отметив, что чернеющее зимней темнотой пластиковое окно всецело может заменить зеркало, а значит…

Он что, мог видеть весь процесс моего «перевоплощения»? Вот ведь… Бранище!

– Ближе вставай, – ухмыльнулся аспирант, словно назло, бросив многозначительный взгляд в сторону окна.

Я сделала четверть шага.

– Еще.

– Да куда уж ближе-то?

Не поднимая глаз, подошла настолько, что вдохни мы оба полной грудью, непременно коснулись бы друг друга.

– Хочешь на веки вечные в переходной зоне застрять? – с полным безразличием в голосе поинтересовался Бранов, заключив меня в кольцо своих рук.

В переходной зоне потеряться совсем не хотелось.

– Мамочки родные… – отбросив смущение, не раздумывая, обхватила руками я талию аспиранта, на всякий случай еще и пальцы в замок сцепив.

«Поехали!» – ни с того ни с сего прозвучал в голове голос Гагарина, и я, нервно выдохнув, вжалась лбом и носом в грудь аспиранта, облаченную в колючий свитер.

Как же страшно!

Ума не приложу, и как только Гагарин отважился на путешествие в космос? Я бы точно спасовала и вылезла из ракеты нафиг. Даже если бы от меня судьба целого мира зависела.

Видимо, тю-тю во мне духа авантюризма. И силы воли тоже кот наплакал, впрочем, как и смелости, чувства ответственности, преданности…

Зажмурившись, в муках вспомнила, как бросила Оксанку на произвол судьбы, оставила одну, самым постыдным образом спрятавшись под стол, как последняя…

Эх, Юра-Юра. Прости.

Похоже, правы мемоделатели, наше поколение и правда все спустило в унитаз.

Даже сквозь плотно сомкнутые веки я видела свет, вернее, чувствовала его горячее сияние. В глазах пару секунд бродили ярко-алые и бордовые пятна, а затем: ничего. Тишина и темнота. Неужто все же застряли?

Бранов не шевелился, будто застыл. Но я ведь явственно ощущала тепло его ладоней на лопатках.

Робко, но все так же не расцепляя рук, подняла голову и уставилась на аспиранта. Тот глядел на меня сверху вниз оценивающе. С толикой любопытства, что ли.

Я моргнула. Бранов тоже моргнул.

– Приехали?

Говорю. Значит, не застряла. Хотя откуда мне знать, какие в этой переходной зоне порядки?

Отвечая на мой вопрос, мужчина кивнул.

– Значит, можно вас отпускать?

– Давно уж пора, – с налетом недовольства и смущения отозвался он.

Спешно разъединив пальцы, я отпустила страдальца из цепких объятий, однако отходить не спешила. Мало ли, куда нас занесло.