– Верь себе, Мика, – просто сказал Бранов.

Я усмехнулась. Себе верить сложнее всего, между прочим. Он не в курсе, что ли?

– Ну, а если себе не веришь, – видя мое смятение, хмыкнул аспирант, – поверь мне. Я ведь не просто так тебя с собой взял. Это твоя книга, твои фантазии, так что, давай, – вновь поудобнее перехватил он сопящий сверток, – подрубай свой внутренний компас.

– А если…

– Без если, – заворчал аспирант, а затем чуть мягче добавил, – я в тебя верю, Мика. Веди.

Я улыбнулась. Стиснула рогатину покрепче и воинственно задрала голову. И правда, это ведь мой мир. Кто его лучше меня знает?

– Идемте! – рванув с места, исчезла я в кустах.

Быстрым шагом пройдя пару метров по хлюпающей влагой земле, я остановилась как вкопанная. Бранов ни на шаг не отставал.

– Нет, – покачав головой, развернулась я на сто восемьдесят градусов и ринулась в противоположную сторону. – Лучше сюда пойдем. Не отставайте, Ян Викторыч!

Бранов что-то просипел в ответ, а я принялась освещать фонариком путь, периодически «прощупывая» рогатиной особенно подозрительные лужи, проверяя их глубину. Самой вымокнуть было не страшно. Больше беспокоилась за Бранова с кошкотенком. Им ухнуть в болото никак нельзя.

Странно, но такую уверенность в себе я чувствовала впервые. Не иначе как и впрямь внутренний компас заработал. Вот ведь чудеса вера с человеком делает!

– Не паникуй, не паникуй…

Шепотом повторяла и повторяла я. Положительные установки и прочие психологические штуки всегда помогали, но на этот раз…

– Спокойно, Мика, – Бранов застонал, привалившись спиной к дереву. Приподнял колено, подперев им сверток с кошкотом. – Спокойно. Расслабься.

Я с жалостью поглядела на аспиранта. Вот уж кому расслабиться точно бы не помешало.

– Может, отдохнете?

– Нет! – Бранов уверенно ухватил котенка обеими руками, распрямился, приняв бравый вид. – Идем дальше.

Потупив взгляд, я покрепче стиснула мобильник – наш единственный источник света. Сказать о том, что я, собственно, и идти-то куда уже не знаю, не могла. Хорошо еще аспирант не мучал меня вопросами. Просто шел следом, лишь бубня что-то себе под нос каждый раз, когда я вдруг, повинуясь каким-то внутренним инстинктам, резко меняла направление. Хотя, по правде говоря, я уже ничего не чувствовала. Никаких волнений в груди.

То ли внутренний ориентир накрылся, то ли это был самообман и его не было вовсе… Не знаю. Мы лишь шаг за шагом все углублялись в лес, а как говорится, чем дальше, тем… Да и тропа истончалась, а воды вокруг становилось все больше. Если так и дальше пойдет, скоро вплавь пускаться придется, а плаваю я неважно.

Прошагав еще несколько минут в полном молчании, я наконец остановилась. Сдалась, разведя руками.

– Ян Викторович, простите. Не знаю я, куда дальше.

Бранов подошел ближе, старательно держась незатопленных участков. Говорил он с трудом, но, на удивление, довольно мягко.

– Тебе это только кажется. Ты не сомневайся, веди.

В негодовании я развернулась чуть резче, чем хотела бы.

– Да что вы заладили-то? Не сомневайся, Мика, веди, Мика… Не знаю я, куда идти! Не-зна-ю!

Еще чуть-чуть и я точно ляпнула бы, что последние полчаса мы вообще строго наугад идем.

– Спокойно, – завел шарманку аспирант, но я без того была «спокойна», как никогда.

Страх, до сих пор тщательно заталкиваемый в самый дальний уголочек души вальяжно растянулся, сковав грудную клетку так, что и дохнуть сил не было. А вслед за страхом и отчаяние подтянулось. Оскалилось счастливо, беря под контроль тело и разум, заставляя каждый мускул каменеть, а голову стремительно пустеть.

И верно, какой из меня проводник? Какие внутренние инстинкты? Выдумала себе сказочку, поиграла в героя и хватит. Пора вспомнить, кто я есть на самом деле.

Что было мочи швырнув рогатину в темноту и едва удержавшись от желания запустить следом мобильник, уже не раз оповестивший о стремительно иссякающем заряде, я демонстративно скрестила руки на груди.

Молодец. Управилась. Вот всегда у меня так. Сначала делаю, потом думаю. Дурная голова!

Бранов ничего не сказал, только снова застонал. Наверняка от тяжести у него уже руки отнялись.

– Ян Викторович, я и правда не знаю, куда идти, – чувствуя раскаяние за совершенно идиотское поведение, пробормотала я. – И можете не пытаться убеждать меня в обратном. Кошкоты, – я поглядела на сверток в шерстяном свитере, – в песках живут, а судя по всему, мы приближаемся к реке, так что… Зря вы в меня поверили.

Бранов вздохнул. Спорить не стал. Наверняка и впрямь был разочарован.

С минуту постояли в тишине. Мобильник, издав предсмертный *курлык*, издох, и темнота тут же обступила со всех сторон. Теперь даже очертания аспиранта разглядеть с трудом можно было.

– Надо же, в какую глушь забрались, – повертела головой я, силясь разглядеть лунные проблески в спутанных ветвях деревьев. – И тихо-то как.

– И правда, – еле слышно отозвался Бранов. – Чересчур тихо.

– Слишком…

Не сказала, просто воздух их легких весь до конца вышел, превращая слова в шелест. Кровь в ту же секунду ударила в голову и ноги.

– Ян…

– Чшш!

Может, так тихо и должно быть? Кто ж в чащобе жить станет?

Однако воздух, вопреки моим попыткам убедить себя в обратном, до отказа был наполнен тревогой и страхом.

Закусив губу, я уставилась в темноту. В ушах звенит и с каждой секундой все громче, будто тишина разрастается, давит, что есть силы на барабанные перепонки.

Что ни говори, а люблю я порой передачи о животных посмотреть. Но, похоже, если и вернемся домой, то на Geo Wild я больше ни ногой. Попросту теперь знаю, что чувствует тонконогая газель, которой вот-вот одним ударом мощной лапы перебьет хребет лев. Знаю, что такое страх. Страх неизвестности. Пропускаю через себя это ощущение безысходности, когда из темноты за тобой следит то ли бесчувственное дуло охотничьего ружья, то ли глаза хищника, стоящего выше тебя в цепи питания.

Даже при встрече с лернейской гидрой я боялась не так. Тогда все происходило быстро, наскоком. Я и понять-то ничего не успела. А уж после того, как Бранов вытащил нас обратно, и вовсе испытала кайф. Никому об этом не говорила, но кайф и впрямь был невероятным. Адреналин все еще атаковал каждую клетку, руки тряслись, ноги ходуном ходили, но это было несравнимое ни с чем удовольствие. Удовольствие, недоступное нашему миру. Удовольствие от пережитого, смертельно опасного приключения, из которого вышел победителем.

Потому я и прилипла пиявкой к аспиранту. Все ждала еще одну «дозу» невероятных приключений. Вот только на сей раз чутье упорно твердило: победителем мне не выйти. Не в этот раз.

Горло пересохло так, что любой звук, и оно трещинами покроется изнутри, как земля в пустыне. Бранов завозился. Судя по чавкающему звуку, опустил на землю кошкота.

Тот, похоже, пришел в себя. Слабенько замяукал, закряхтел.

– Мика, уходим.

Ума не приложу как, но я поняла, что значит это его короткое «уходим». Возвращаемся обратно. В наш мир. Безопасный. Тот мир, где человек – царь, а не кусок аппетитного сочного мяса.

– Ты же обратно вернуться не сможешь!

Сама не заметила, как на «ты» перешла.

– Ну и черт с ним!

Я снова попыталась сглотнуть. А Оксана? Как же… бросить ее? Огляделась, ожидая каждую секунду нападения. Прислушалась.

Тишина.

Затем хлюпающая под ногами приближающегося аспиранта слякоть.

Слишком громко. Слишком заметно.

И снова тишина.

Сердце долбилось о ребра все быстрее и быстрее. Мысли сталкивались, разрывались, метались стаями с такой скоростью, что ухватить хотя бы одну за хвост было выше моих сил. В отчаянии я вытянула обе руки навстречу аспиранту, растопырила пальцы, хватая воздух.

Мы спасем Оксану. Обязательно спасем! Но если погибнем здесь и сейчас, помочь ей будет уже некому.