Бранов понимающе кивнул и оперся на поросший лианами ствол. Прикрыл глаза. Дышал он тяжело и часто, но, сделав пару глубоких вдохов, словно пришел в себя.

Едва вошли в зону леса, взятый с собой на всякий случай мобильник оказался как раз кстати. В темноте таились шорохи, и фонарик от фотовспышки, хоть и тусклый, создавал чувство защищенности.

– Скажите, а здесь, – я раскинула руки, и луч света скользнул по плотным, похожим на пальмовые, листьям, – обитает только то, что придумала я? Вернее… чудищ тут не водится?

Мыслями я все время возвращалась к Оксане. И беспокойство за подругу росло в геометрической прогрессии. А вдруг она уже…

– Думаю, не водится, – задумчиво почесал переносицу Бранов. – В подобных местах редко появляется что-то не из авторского мира. Хотя место исключениям есть всегда. Но это когда совсем дела плохи.

– Если вы меня так успокоить хотели…

Аспирант вновь коснулся носа, будто смутившись.

– Слушай, я не так уж часто путешествую и не могу все знать.

Я отклонилась, стараясь выразить удивление как можно эмоциональнее.

– Удивлена?

– Не то слово!

Он развел руками, мол, что поделать.

– Если бы у меня была такая способность, – я присвистнула. – Зачем жить в реале, если можно перемещаться в такие удивительные миры?

Недолго думая, Бранов плюхнулся на землю, подстелив под зад свитер. Вытянул ноги и, явно превозмогая ярое нежелание, заговорил.

– Все не так просто, Мика. Как ты могла заметить, книги иногда…

– Оживают?

От нетерпения я едва ли на карачках не поползла, чтобы оказаться поближе.

– Просыпаются, – поправил аспирант. – Будешь перебивать, я не стану рассказывать.

– Молчу, молчу, – лихо изобразила я, как замкнула рот воображаемым ключом.

Для Бранова этого оказалось более чем достаточно.

– В общем, книги просыпаются и иногда затягивают что-то из нашего мира, – принялся ломано объяснять он.

– Ага, – пробурчала я. – Вы хотели сказать: кого-то.

– Или кого-то, – согласился аспирант, растрепав пятерней волосы на макушке. – Чаще кого-то. Предметы их мало интересуют.

– Но почему? Зачем это книгам? Они что, живые?

– Книги – это лишь корка и листы с напечатанным текстом, не более, – задрав подбородок, преподавательским тоном изрек Бранов. – Так что, нет. Жизнью, как таковой, они не обладают.

– Значит, их кто-то оживляет? – с ужасом спросила я.

– Здесь не место для подобных разговоров, – покрутил головой аспирант, прислушиваясь. – Просто уясни: наш мир важен для них. Через него они питаются. Обычно им хватает эмоций тех, кто их читает. Поэтому, что называется, хорошие книги пробуждаются гораздо реже. Им достаточно того, что они получают.

– А вы, стало быть, можете переселяться в книги и…

Я развела руками, предлагая ему самому закончить мысль.

– Никуда я не переселяюсь, – чуть устало отозвался Бранов. – В идеале такие, как я, пытаются не допускать таких вот ситуаций, – с кислым видом огляделся по сторонам он. – Реальным людям не место в сказках, а сказкам не место в реальной жизни.

– И все равно яснее не стало, – проворчала я, не удовлетворившись ни ответом, ни количеством информации. – Лекции у вас читать явно получше выходит.

Бранов, кажется, впервые за сегодняшний вечер засмеялся.

– Судя по твоему храпу, – совсем развеселился он, – ты мне сейчас бессовестно льстишь.

– Я уснула на паре лишь раз! – запротестовала я. – И не храпела уж точно.

– Но и интересом никогда не пылала. Я частенько замечал, как ты на занятиях сидишь в соцсетях или калякаешь свои рисуночки.

Глядите-ка, а вот и уязвленное преподавательское самолюбие показалось. Правду говорят, преподаватель вездесущ. Он видит все. А если тебе кажется, что не видит, значит, просто хочет, чтобы ты так думал.

Я фыркнула, присев на корточки, предварительно убедившись, что подо мной не расположился муравейник.

– Значит, в тот день ваше терпение иссякло, и вы решили меня проучить?

– Все верно, – кивнул аспирант. – Пора было. Заодно и остальным напомнил, что со мной подобные штуки не пройдут. Хотя жалею я об этом в последнее время все чаще и чаще.

И правда, не усни я на паре, не выдай он мне задание, жили бы оба, горя не зная.

– Могли бы и аннулировать наказание после того-то, что мы в «Героях Эллады» пережили.

Аспирант фыркнул, покачав головой.

– Исключено. И вовсе не по причине моей скотской натуры, – выразительно морщась, будто загодя зная, о чем я думаю, протянул он. – Вот скажи мне, Мика, скольким из одногруппников ты нажаловалась, что один мерзкий аспирантишка завалил тебя работой по самые уши?

– Ну-у-у… – смущенно улыбнулась я, пытаясь припомнить всех поименно.

– Вот тебе и «ну», – поучительно изрек Бранов. – Полунивера в курсе, наверное. Так что, по меньшей мере, странно было бы, если бы я вдруг перестал требовать с тебя реферат. Начали бы говорить о нас… м-м-м… всякое.

Я кивнула. Действительно странно. Оксана мне точно продыху не дала бы, если бы разузнала, что Бранище проявил снисхождение. И как это я сразу не сообразила?

В памяти живо предстала хохочущая соседка, по привычке поправляющая очки на переносице. От нахлынувших воспоминаний радостное возбуждение во мне сменилось новой волной тревоги.

– Ладно, нечего болтать, – подал голос аспирант, поднимаясь. – Сейчас важнее всего найти твою подружку как можно скорее и уйти обратно. Поднимайся.

Но я и с места сдвинуться не могла. Вцепившись в мобильник, невидящим взглядом таращилась в ярко сияющий экран. Сколько батарея еще продюжит? Час, два? А Оксана? Страшно подумать, что с ней может сделать это… эта… книжка, вознамерившаяся попитаться.

– Это я виновата.

– Нет, – Бранов старательно отряхивал свитер от веточек и сухих листьев. – Все это лишь случайность. Предугадать, какая из книг пробудится, очень сложно. А уж обычным людям и подавно.

Я покачала головой. Вину свою чуяла как никогда остро.

– Если Оксана пострадает, это будет на моей совести. Я ведь знала, что произойдет. Поняла, едва «Император» засиял, как в тот раз, на кафедре. И если бы я не спряталась, она сейчас была бы не одна, а значит…

– Это значит, – строго заговорил Бранов, – что ты и твоя подружка сейчас в полубессознательном состоянии болтались бы в материи книги, а уже назавтра вас искали бы друзья и родня. Матери расклеивали бы листовки и изо дня в день ждали вашего возвращения, не желая мириться с тем, что их дочерям присвоен статус «пропавшая без вести». Ты правильно сделала, что спряталась. Помочь Оксане все равно ничем не смогла бы. Так что, прекрати уже развозить сопли, погеройствуешь в следующий раз.

Я глядела на аспиранта с легким испугом. Прозвучало жестко, но до чего же правильно. Его слова хоть и немного, но отрезвили меня. Я хотя бы сумела найти в себе силы подняться.

– Спасибо, – цепляясь за протянутую руку, промямлила я.

– Боюсь, банальным «спасибо» ты не отделаешься, – сощурился аспирант.

– Если желание будет в пределах разумного, – улыбнулась я, – тогда…

– Тише! – насторожившись и подавшись вперед, Бранов коснулся пальцами моих губ. – Слышала?

Слышала что? Как кровь, гоняемая бухающим сердцем, зашумела в ушах?

– О чем вы? – вглядывалась я в силуэт мужчины, замершего совсем рядом.

Бранов снова тшикнул и сделал пару шагов в сторону зарослей. Призывно помахал рукой. На цыпочках, я подкралась, встав у него за спиной.

– Слышишь?

Я напрягла слух, старательно не обращая внимания на спускающийся все ниже волнительный жар. Ну, зачем он вообще моего лица дотронулся?

– Ничего я не…

Снова легкое касание рукой, но на сей раз плеча, призывающее замолчать.

Собрав волю в кулак, я перевела взгляд с аспиранта на чернеющие разлапистые кусты. Сосредоточилась и вскоре и впрямь начала различать звук.

– Что это?

Тонкий плач. Прерывистый, неровный. Больше похожий на стон. Это явно не зверь, а значит…