Вернувшись с длительного отдыха, Фрейд решил взять лишь пятерых пациентов вместо шести, но так как к этому времени он повысил плату за сеанс с 20 до 25 долларов, он не нес финансовых потерь от сокращения объема своей работы. Еще одно изменение в его планах заключалось в том, что, так как он все еще чувствовал себя не в состоянии проводить собрания Венского общества, он согласился, чтобы небольшое число его избранных членов каждую вторую пятницу месяца приходили к нему домой для вечерней научной дискуссии.
25 октября Фрейд зашел в Вене к Рабиндранату Тагору, по просьбе последнего. По всей видимости, тот не произвел на Фрейда особого впечатления, так как, когда еще один индиец, Гупта, профессор философии в Калькутте, навестил его, Фрейд заметил: «Моя потребность в индийцах в настоящее время полностью удовлетворена».
Я описал различные фазы личного отношения Фрейда с членами Комитета, который значил для него столь много, и в этой же самой связи я не могу не сказать о себе. В течение десяти лет начиная с 1922 года и далее мои отношения с Фрейдом не были такими безоблачными, как раньше, и какими они снова стали впоследствии. Затруднения начались с того, что Ранк настроил его против меня, и потребовалось длительное время, прежде чем он преодолел свое раздражение в отношении Абрахама и меня за то, что мы разрушали его иллюзии относительно Ранка и его идей. Затем Ференци предстояло сыграть абсолютно ту же роль. Начиная с этого времени и далее он постоянно выражал Фрейду свой антагонизм по отношению ко мне, о котором я абсолютно ничего не знал ни в то время, ни впоследствии, пока недавно не прочитал его переписку; так же, как и в случае в Ранком, он явился предтечей той враждебности, которую позднее ему суждено было проявить против самого Фрейда. Затем имелись вопросы, по которым у меня были разногласия с Фрейдом: по предмету телепатии, по четко выраженному отношению к аналитикам-непрофессионалам и по поводу моей поддержки работы Мелани Кляйн.
На рождественские праздники Фрейд с женой отправились в Берлин, откуда возвратились 2 января. Это было его первое путешествие со времени операции, проведенной более трех лет назад, и это была его последняя поездка в Берлин, которую он предпринял ради удовольствия. Ее целью было повидать двух своих сыновей, один из которых собирался уезжать по службе в Палестину, и четырех своих внуков, живущих там: из них ранее он видел лишь одного, и то когда тому был только год от роду.
В эту поездку состоялась первая встреча Фрейда с Альбертом Эйнштейном. Фрейд остановился у своего сына Эрнста, и Эйнштейн вместе с женой нанес ему визит. Они разговаривали в течение двух часов, после чего Фрейд записал: «Он жизнерадостен, уверен в себе и приятен в обращении. Он столько же понимает в психологии, сколько я в физике, поэтому мы имели очень приятную беседу».
«Торможение, симптом и страх» (опубликованная в Америке под названием «Проблема страха») появилась в феврале 1926 года. Фрейд говорил о ней, что «она содержит несколько новых и важных идей, пересматривает и корректирует многие предыдущие заключения и в целом написана не очень хорошо».
Эта работа, несомненно, самый ценный клинический вклад, который Фрейд сделал в период после окончания войны. Она является, по существу, исчерпывающим исследованием различных проблем, касающихся страха. Эта книга довольно непоследовательна и явно была написана Фрейдом для себя, скорее для того, чтобы прояснить его собственные идеи, нежели дать их изложение. Как мы видели, Фрейд далеко не был удовлетворен результатом своей работы, но то, что он указал на сложность многих проблем, на которые ранее не обращали внимания, стимулировало серьезных исследователей. Некоторые из этих проблем никоим образом нельзя считать решенными даже в наше время.
Эта книга настолько богата предположениями и предварительными заключениями, что здесь представляется единственно возможным выбрать из них немногие наиболее замечательные идеи. Фрейд возвратился к одной из своих самых ранних концепций, к концепции «защиты», которую свыше 20 лет он заменял концепцией «вытеснения»; теперь он считал вытеснение одной из нескольких защит, используемых Я. Он сопоставил центральную роль, которую вытеснение играет в истерии, с более характерными защитами «реактивного образования», «изоляции» и «аннулирования» (форма восстановления первоначального состояния) при неврозе навязчивости.
Фрейд признал, что был не прав, утверждая, что патологический страх является просто трансформированным либидо. Еще в 1910 году я критиковал такую его небиологическую точку зрения и утверждал, что страх может проистекать из самого эго, но Фрейд не хотел и слышать об этом и изменил свое мнение, только когда собственным путем приблизился к данной теме шестнадцать лет спустя.
Затем Фрейд занимается вопросом природы опасности, с которой связан страх. Реальный страх отличается от патологического страха тем, что природа опасности очевидна в первом случае, тогда как во втором случае она неизвестна. При патологическом страхе опасность может проистекать от боязни импульсов в Оно, от угроз со стороны супер-эго или от страха наказания извне, но у мужчин это всегда в конечном счете страх кастрации, для женщин более характерным является страх того, что их не любят. Однако Фрейд смог более глубоко проникнуть в суть данной проблемы путем проведения различия между смутным ощущением опасности и самой конечной катастрофой, которую он назвал травмой. Последняя является ситуацией беспомощности, в которой субъект неспособен без помощи извне справиться с неким чрезмерным возбуждением. Сам акт рождения является прототипом такой ситуации, но Фрейд не согласен с Ранком, что все последующие вспышки страха — это простые повторения этой ситуации и постоянные попытки ее отреагирования. При травматической ситуации преодолеваются все защитные барьеры, и в результате этого возникает паническая беспомощность, реакция, которую Фрейд назвал неизбежной, но нецелесообразной. Однако большинство клинических случаев страха могут быть названы целесообразными, так как они по своей сути являются сигналами о приближающейся опасности, которую по большей части можно избежать различными путями. Среди таких путей находится сам процесс вытеснения, который, как теперь полагал Фрейд, приводится в действие страхом, вместо того чтобы — как он считал ранее — являться причиной страха.
Точное соотношение невротических симптомов со страхом образует еще одну сложную проблему. В целом Фрейд рассматривал невротические симптомы как частичные защиты, предназначенные для устранения страха посредством заместительных выходов для вызывающих страх импульсов. Но самым неясным является вопрос о том, при каких условиях первоначальная ситуация опасности в полной силе удерживается в бессознательном. Например, во взрослой жизни может иметь место живая реакция на детский страх кастрации, как если бы она представляла собой непосредственную угрозу. С этой фиксацией связана загадка невроза. Без сомнения, экономический элемент количества является решающим, но Фрейд указал на три фактора, которые оказывают на него огромное влияние. Первым из них, или биологическим фактором, является удивительная и длительная незрелость человеческих младенцев по сравнению с другими животными; это усиливает значение зависимости от помогающей матери, чьей отсутствие столь часто вызывает тревожный страх. Под вторым, историческим или филогенетическим, фактором Фрейд подразумевал любопытное явление двух стадий в либидинозном развитии человека, разделенных годами латентного периода. Третий, психологический, фактор имел отношение к особой организации человеческой психики с ее дифференциацией на Я и Оно. Из-за внешних опасностей (кастрации) Я вынуждено относиться к определенным инстинктивным импульсам как к ведущим к опасности, но Я может иметь с ними дело лишь за счет претерпевания различных деформаций, ограничивая свою собственную организацию и мирясь с образованием невротических симптомов как с частичными заменами рассматриваемых нами импульсов.
