Весной 1911 года Фрейд решил в союзе с Ранком и Захсом организовать новый журнал, который будет посвящен немедицинскому применению психоанализа, — этот аспект работы особенно привлекал Фрейда. Причиной этого стало его глубокое увлечение изучением религии, и вскоре суждено было появиться его эссе по тотемизму. Он сказал мне, что новый журнал будет называться «Eros-Psyche». Это название, как я слышал позднее, было предложено Штекелем. Впоследствии оно было заменено предложенным Захсом названием «Imago», по одноименному известному роману Шпиттелера. Фрейд встретился с большими трудностями в поисках издателя. Наконец он убедил своего друга Геллера взяться за это дело, и оно имело полнейший успех. Первый номер журнала появился в январе 1912 года.
Расставание с Адлером произошло в 1911 году. К концу 1912 года Фрейд был вынужден расстаться также и со Штекелем. В этом же году начали охлаждаться личные отношения между Фрейдом и Юнгом, но предстояли еще два болезненных года, прежде чем произошел разрыв.
В те дни, когда приготовления к конгрессу являлись относительно простыми, их намеревались проводить ежегодно. Причиной того, что конгресса не было в 1912 году, стало намерение Юнга прочесть курс лекций в Нью-Йорке в конце лета, а проводить конгресс без президента казалось немыслимым. Это, кстати, говорит и о мере личного значения Юнга в то время.
Смит Эли Джелифф убедил иезуитский колледж Фордхамского университета пригласить Юнга прочитать курс из восьми лекций в сентябре. Я отверг аналогичное предложение, поскольку, на мой взгляд, это место являлось неподходящим для обсуждения психоанализа. Фрейд явно испытывал сомнения относительно уместности поездки Юнга в это время в Нью-Йорк. На деле эта поездка оказалась поворотным пунктом в отношениях между Фрейдом и Юнгом.
Фрейд считал 1912 год одним из своих самых продуктивных из-за того, что он работал над своим великим произведением «Тотем и табу». «Imago» начал свою деятельность в январе, и к концу этого года Фрейд основал еще одно периодическое издание — «Zeitschrift». В целом это был беспокойный и несчастливый год. Кроме того, ему очень нездоровилось. Возможно, все эти события скрытым образом взаимосвязаны.
Посылая Абрахаму новогоднее поздравление, Фрейд писал: «У меня нет каких-либо больших ожиданий. Впереди тяжелые времена. Только следующее поколение пожнет награду признания. Но у нас была несравненная радость первого постижения».
В начале этого года он узнал от Юнга, что в цюрихских газетах поднялась большая шумиха, психоанализ подвергся злым нападкам. Священника Пфистера вызвали для отчета перед вышестоящими начальниками, и казалось, что его могут отлучить от церкви. К счастью, этого не случилось. Риклин сказал Фрейду, что эта кампания катастрофически повлияла на их частную практику, даже на практику Юнга, и умолял его прислать им несколько пациентов. Фрейд всегда считал, что брань в газетах явилась одной из причин тех изменений в отношениях, которые в скором времени возникли среди его швейцарских приверженцев. Швейцарцам всегда было трудно выделяться на фоне своих соотечественников.
Когда Фрейд возвратился из поездки в Рим летом 1912 года, его ожидало много работы. Список его пациентов был очень длинным. Аудитория на лекциях возросла до 50–60 человек. Осложнения со Штекелем достигли своего пика в ноябре.
Уныние Фрейда в это время по поводу отношений со Штекелем и Юнгом не означало, что он всегда пребывал в дурном расположении духа. Так, в октябре он писал: «Я нахожусь в превосходном настроении и завидую тому, что Вы увидите, но особенно тому, что ожидает Вас в Риме». Пару недель спустя он восторженно приветствовал «Статьи по психоанализу» — первую книгу по психоанализу на английском. То, что я посвятил эту книгу ему, было абсолютно естественно. Однако он не только послал мне телеграмму со словами благодарности, но также написал (на английском) следующее: «Меня так глубоко тронуло Ваше последнее письмо, в котором сообщалось о посвящении мне книги, что я решил не дожидаться выхода ее в свет, а ответить Вам письмом с выражением гордости и дружбы». В это время в его жизни было немного светлых моментов, и, несомненно, потеря его бывших коллег тем сильнее заставила его ценить контакт с оставшимися.
В 1912 году Фрейд опубликовал несколько небольших работ, но две основные темы занимали его более всего: изложение техники психоанализа и психология религии. Я улавливаю связь между этими явно в корне отличающимися темами. Обе они имели отношение к возрастающему разладу со швейцарской школой. Фрейд считал, что многое в этом разладе, а также в разладе с Адлером и Штекелем произошло из-за несовершенного знания техники психоанализа и что поэтому на нем лежит обязанность продемонстрировать эту технику более полно, чем он когда-либо ранее делал. Оживление его интереса к религии было в значительной степени связано с обширным экскурсом Юнга в мифологию и мистицизм. Из своих исследований они вывели противоположные заключения: Фрейд более чем когда-либо ранее уверился в правоте своих взглядов на значение импульсов инцеста и эдипова комплекса, тогда как Юнг все более и более склонялся к тому, чтобы рассматривать эти явления не в их буквальном смысле, которым они на первый взгляд обладали, а как символизирующие более эзотерические наклонности в разуме.
Основным событием в жизни Фрейда в течение 1913 года стал его окончательный разрыв с Юнгом, который произошел на Мюнхенском конгрессе в сентябре. Больше два эти человека никогда не встретились, хотя некоторые формальные отношения между ними продолжались до начала следующего года. В целом этот год оказался очень тревожным, и Фрейд мягко сказал об этом, когда писал мне в октябре: «Я с трудом могу вспомнить время, в котором было бы столь же много мелочных раздоров и неприятностей, как в этом году. Это как ливень в плохую погоду, приходится ожидать, кто окажется крепче, мы или злые гении этого времени». В этом же месяце он писал о себе Пфистеру как о «жизнерадостном пессимисте».
В середине января мы узнали, что в Бостоне разразился скандал. Полиция этого города, несомненно с чьего-то подстрекательства, угрожала преследованием Мортону Принсу в судебном порядке за те «непристойности», которые он публикует в своем «Журнале девиантной психологии». Так что его пристрастие к психоанализу обошлось ему дорого, и можно в некоторой степени оправдать его опасения, которые Фрейд неправильно приписывал его «пуританской щепетильности». Но Принс, который незадолго до этого был мэром Бостона, знал, как выдержать такой шторм без того, чтобы появиться в суде. 14 января произошло еще одно волнующее событие в семье Фрейда — бракосочетание второй его дочери, Софии, с Максом Хальберштадтом из Гамбурга, который был столь же желанным зятем для родителей, как и муж первой дочери.
Первую половину этого года Фрейд оказался целиком занят работой над книгой «Тотем и табу». Эта важная работа была написана в один из тех годов, с которыми Фрейд связывал высшие периоды своей творческой деятельности, и он сам одно время считал ее лучшей из всего, что он когда-либо написал.
В течение предшествующих двух лет Юнг глубоко изучал мифологию и сравнительную религию, и они с Фрейдом часто беседовали об этом. Фрейд начинал выражать сожаление по поводу направления исследований Юнга. Юнг делал довольно сомнительные выводы из этой отдаленной области и переносил их на клинические явления, в то время как метод Фрейда заключался в том, чтобы убедиться, насколько далеко предполагаемые заключения, выводимые из его непосредственного аналитического опыта, могут пролить свет на более отдаленные проблемы ранней истории человечества. Что касается описанного ранее случая «маленького Ганса» с его боязнью лошадей, то Фрейд осознавал важность животных в бессознательном и то тотемистическое равенство, которое существовало между ними и мыслью об отце. Абрахам и Ференци также сообщали о подобных случаях, даже когда невротический тотем являлся неодушевленным предметом, таким, как дерево. Затем в 1910 году появился четырехтомный труд Фрэзера «Тотемизм и экзогамия», который дал Фрейду много пищи для размышлений.
