– Это кто: Онегин? – еще тише спросила Таня.

– Ленский. О нем так и сказано: «Владимир Ленский с душою прямо геттингенской». Пишите: «Геттингенская школа философии как родоначальница индивидуализма в эпоху намечающейся связи между торговыми центрами Европы…» Понятно?..

– Понятно, – вздохнула Таня. – А Онегин был культурный?

– Нет, – сухо и недовольно кинул Сергей Семеныч. – У Пушкина сказано прямо: «Бывало, он еще в постели». Этим поэт подчеркивает паразитическое социальное положение Евгения Онегина, который, не имея собственных средств к существованию, жил на крестьянские накопления… Пишите: «Онегин как результат перерождения крупнопоместных молодых людей в тип городского мелкого буржуа перед капиталистическим наступлением города на деревню…»

– Я тебе говорил: типчик! – ехидно шепнул Тане второгодник Игорь Бурыкин.

– А зачем Татьяна вышла замуж, раз она любила Евгения? – не выдержала и дрожащим голосом спросила Таня.

– Я не могу вдаваться в детали, – сердито обернулся Сергей Семеныч. – И вообще, что это за вопросы? У меня три урока на Пушкина… У меня Лермонтов на носу, не считая Гоголя, а меня прерывают… Татьяна вышла замуж за генерала потому, что разоряющееся среднепоместное дворянство, чувствуя свою гибель перед наступающей крупной буржуазией, искало контакта с влиятельной военной средой… Понятно?

– Понятно, – робко ответила Таня и капнула конфузливой слезой на две синие линейки тетради.

Сергей Семеныч посмотрел на часы, обиженно вздохнул и начал диктовать уже почти скороговоркой:

– Пишите, ребята… Осталось всего семь минут… Ну так вот. «Индивидуализм Онегина и его пристрастие к путешествиям как следствие влияния Байрона, типичного идеолога английского фермерства в годы борьбы сельского хозяйства с продвижением фабричной промышленности в глубь Великобритании…» Ты что, выйти хочешь?

– Выйти, – всхлипнула Таня. – Я платок в пальто забыла…

Шла домой из школы Таня грустная и обиженная. Рядом с ней шагал второгодник Игорь Бурыкин, который никак не мог понять, почему она такая.

– У тебя что: живот болит? – сочувственно спросил он.

– Нет, – вздохнула Таня. – Так… А тебе Татьяна нравится?

Игорь Бурыкин слегка задумался, потом неопределенно ответил:

– Так себе. Мелкопоместная.

На этом они расстались. После обеда Таня подошла к своему столику, взяла томик Пушкина и потянула за розовую закладку – оставалось дочитать всего две-три страницы. Она села за книгу, потом резко отложила ее в сторону и виноватым голосом сказала матери:

– Мамуля, воткни радио… Читать что-то не хочется…

1936

Имя писателя Аркадия Сергеевича Бухова (1889—1944) вошло в историю советской литературы как имя автора талантливых юмористических рассказов, сатирических фельетонов, острых газетных статей.

Писать Аркадий Бухов начал до революции. Еще совсем молодым человеком вместе с Аркадием Аверченко и Тэффи он уже сотрудничает в журнале «Новый Сатирикон».

В статье к сборнику юмористических рассказов Бухова («Советский писатель», 1959) Леонид Ленч так характеризовал начало его творческого пути: «Бухов был отличным техником комического рассказа. Он писал легко, много, смешно. Писал, „как все“, не затрагивая острых социальных проблем. Протест против социальных язв тогдашнего общественного строя России очень редко появлялся на страницах „Нового Сатирикона“.

Но в рассказах Бухова того времени есть своя сильная сторона. Их автор был нетерпим к самодовольству, пошлости мещанского обывателя, «сытости» буржуазного быта. Вместе с другими сатириконцами он смеется над глупостью, нелепостью мещанской обыденности, лицемерностью отношений в буржуазной семье. Злые пародии Бухова не раз прикрепляли к позорному столбу всяческую литературщину с ее дешевыми штампами.

Октябрьскую революцию Аркадий Бухов принял не сразу, но, вернувшись из-за рубежа в самом начале двадцатых годов, он отдает свое перо на службу Советской родине.

Его увлекает оперативная работа советского журналиста, ее масштаб, широта тем, действенность печатного слова. Он становится одним из активнейших сотрудников журналов «Чудак», «Бегемот», «Безбожник», печатает свои рассказы, фельетоны и в других советских сатирических журналах, публикуется в «Литературной газете», «Известиях» и др.

С 1934 года Аркадий Сергеевич Бухов переходит на постоянную работу в журнал «Крокодил», где заведует литературным отделом.

Известный советский писатель-очеркист Михаил Кольцов, в то время редактор «Крокодила», высоко ценил не только талант Бухова-юмориста, но и его большие организаторские способности. А работоспособность Бухова всегда поражала сотрудников журнала. Было известно, что в случае необходимости он один мог «сделать» чуть ли не весь номер. Знали, что он и темы для рисунков придумает, и рассказ напишет, и подписи под карикатурами сочинит. И что особенно ценилось – делал он это все без лихорадочной спешки, без натуги, как бы «играючи».

При всем таланте Бухова были в его творческой работе и недостатки. Его собратья по перу понимали, что техника писательского мастерства давала возможность Бухову быстро «осваивать» новые для него темы, но профессиональная бойкость иногда заменяла подлинный жизненный юмор и сатирическую злость.

Однако по свидетельству Валентина Катаева (журнал «Вопросы литературы», № 8, 1967) за время работы в советской печати талант Аркадия Бухова обогащался, стал глубже, острее; он теперь органичнее сочетал в себе бесшабашную веселость, поразительный юмор, способность смешить читателя с социальной направленностью, сатиричностью, гражданственностью. В лучших рассказах Аркадия Бухова ясно проявляются гражданские симпатии и антипатии автора, большого жизнелюбца, веселого, любознательного человека, жадно интересующегося всем новым, искренне радующегося успехам Советской страны.

Таким сохранила его память современников, таким можно представить себе автора произведений, собранных в настоящей книге, представляющей наиболее полное издание рассказов Аркадия Бухова разных лет.

Раздел ранних рассказов дает представление о начале его литературного пути, раздел рассказов 1928—1936 годов знакомит читателя с тем, что создано писателем в расцвете его таланта и творческих сил.

И когда сегодня перечитываешь рассказы Аркадия Бухова, то невольно вспоминается случай, о котором Максим Горький как-то рассказал Бухову, а тот, в свою очередь, поделился услышанным с друзьями: «У меня болели зубы, а я читал Вашу книжку и все-таки смеялся!»