Нельзя, конечно, не рассказать о действии эликсира на мир искусства. Общество, стремящееся к стабильности и устойчивости, как гарантам счастливого бессмертия, отринуло пустые и бессмысленные шокирующие новшества: модернизм, авангардизм и тому подобное. К тому же таланты и гении XIX века продолжали жить и творить. Так, например, сенсациями 1993 года стало появление Энрико Карузо в пуччиниевской «Мглаволии» и Ф.Шаляпина в «Иване Безгореве» Чайковского. Были признаны бестселлерами «Жизнь в айсберге» М.Твена, «Пограничье» Р.-Л.Стивенсона и «Страна Глупляндия» А.Конан-Дойла.

Персональные выставки художников насчитывали уже тысячи и тысячи работ, так что вскоре и в количественном отношении искусство стало доступным каждому. К примеру, однажды некий молодой человек из Нью-Джерси нашел в сундуке своей бабушки картину П.Сезанна. Он отнес ее к оценщику и с сожалением выяснил, что хотя это, несомненно, подлинник, однако не стоит практически ничего, поскольку к тому времени Сезанн успел написать десятки тысяч картин.

Прошли века. В 2250 году было замечено, что количество населения начало сокращаться. Эликсир и биолол, поборовшие старение и многие болезни, не могли предотвратить рак, артрит, а также пожары, отравления и другие несчастные случаи. Однако печальной статистике не придали должного значения. А в 2330 году, когда ситуация стала катастрофической, стало уже поздно. Даже самые юные девы, выглядевшие, как подростки, прожили уже не менее двух столетий и не желали иметь детей.

Один за другим пустели города. Оставшиеся в живых переезжали в столицы, но и здесь жизнь постепенно замирала. Леса наступали на цивилизацию, стирая следы человеческого труда, и впервые за много веков в Англии опять появились медведи, а в России огромные лоси.

Шесть веков спустя после открытия эликсира жизни на Земле осталось лишь два человеческих существа. Одним из них был известный нам Герд Эссенвейн, уже много лет живший на маленькой вилле с прекрасным видом на Люцернское озеро. День Герда проходил в поисках старых нот для пикколо в библиотеках Люцерна и Цюриха. В другом полушарии жила японка Мичи Ямамото, принявшая эликсир в шестнадцать лет.

Они смогли связаться друг с другом по рации и договорились о встрече. Мичи на лодке пересекла Японское море, а тронулась в дорогу на велосипеде, делая короткие привалы лишь для отдыха и пополнения запасов.

Весь путь занял у нее одиннадцать лет.

Ее появление у Герда стало событием. Оба уже больше века не видели человеческого лица. Встреча прошла чудесно: он играл на флейте, показывая свою коллекцию автографов великих музыкантов; они прогуливались вокруг прекрасного озера и даже устроили пикник на берегу.

Был теплый день, и Мичи сняла платье.

— Я нравлюсь тебе, Эссенвейн-сан? — спросила она его по-немецки.

— Ты очень нравишься мне, — ответил он, — но, к сожалению, это ничего не значит.

Герд скинул куртку, штаны и все остальное, и Мичи увидела, что тело, просуществовавшее более шести веков, осталось телом двенадцатилетнего мальчика.

Они печально улыбнулись друг другу и оделись. На следующей день Мичи села на велосипед и поехала домой. На этот раз она не спешила, поэтому дорога назад отняла у нее пятнадцать лет. После этого они иногда звонили друг другу, поздравляя с днем рождения. В последней раз Мичи говорила, что собирается взойти на Фудзияму.

Через несколько лет Герд, отобрав из своей коллекции самые ценные вещи и погрузив их ра ручную тележку, тоже отправился в горы. Вскоре он наткнулся на мирно пасущееся стадо горных козлов. Неожиданно обнаружив для себя, что животные реагируют на звуки пикколо, Герд решил навсегда поселиться в горах. На склоне он построил маленькую хижину, где на полу лежал соломенный тюфяк, а по стенам были развешаны фотографии. Кстати, Герд захватил с собой еще и гармонику, но почти не играл на ней, а вскоре и вообще потерял, обнаружив, что ее звуки не трогают животных.

В этой хижине, одетым в козлиную шкуру, его и нашли арктурианцы весенним утром 2S61 года.

Много лет назад арктурианцы получили сигналы Маркони. Им также удалось перехватить биржевую сводку и два шлягера: «Да, она моя девочка» и «Дик и Дженни». За годы путешествия у них было достаточно времени изучить языки Земли, но они не знали, на каком говорить с Гердом.

— Es usted el ultimo?[4] — спросили они его. Это были большие серые черви или, точнее, многоножки — их защитные очки от солнца делали картину трогательной до нелепости.

— Etes-vous le dernier?[5]

Герд смотрел на них, не давая себе труда встать с крыльца хижины. Не отвечая, он заиграл начальные такты фантазии на тему одинокой флейты.

— Мы пришли из другого мира, — сказали ему на хинди, шведском и итальянском. Герд продолжал играть.

— Если вы желаете, мы возьмем вас с собой!

Он наконец отложил флейту.

— Благодарю вас, не нужно.

— Извините, — сказали тактичные арктурианцы. — Не смеем вас беспокоить.

И улетели. Навсегда.

Перевела с английского Евгения ДИЛЛЕНДОРФ

Известный английский философ Томас Гоббс оценивал жизнь человека как «уединенную, несчастную, отвратительную, звероподобную и недолговечную». Спустя три с лишним столетия это сгущенно мизантропическое определение можно было бы в какой-то части оспорить. Но любопытно, что американские исследователи старости Т.Биксон, Л.Пепло и другие дополняют эту характеристику так: мол, старик Гоббс, в общем-то, прав, но XX век внес одну поправку — жизнь, увы, еще и продолжительна. «Увы», потому что речь идет о болезнях и немощи, сопровождающих завершающий отрезок жизни, об опустевшем почтовом ящике, молчащем телефоне и мыслях о неотвратимости смерти. Все та же ветхозаветная проблема: почему Бог одинаково неумолим и к непорочному и виновному?

Действительно, человек стал жить дольше. Средняя продолжительность жизни за последние три столетия заметно увеличилась. Шестидесятилетие, по решению ООН, принятому в 1980 году, стали рассматривать как границу, когда население переходит в группу «пожилых», а отсчет «престарелых» начинается от восьмидесяти лет. В средние же века, например, люди редко перешагивали тридцатилетний рубеж, и в описаниях того времени 50- летнего мужчину называют «человеком преклонного возраста».

Сравнительная долговечность человека даже сегодня вызывает удивление. Айзек Азимов писал, что, если деревья и черепахи платят за свое долголетие пассивной неподвижностью, то человек-то всю жизнь суетится и тем не менее ухитряется пережить и лошадь (живет 40 лет), и слона (70). Однако людям этого мало. Мы ищем способы, как продлить жизнь, отложить смерть, так сказать, в долгий ящик… Уже не фантасты, а биологи, врачи предрекают победу над старением (Алекс Комфорт, английский геронтолог: «Мы непременно справимся со старением»). Оптимизм и подкрепляется, и опровергается различными теориями старения, в которых слышится тиканье «гормональных часов» и ход «генетических», ведут свою подтачивающую работу «свободные радикалы» и токсины. И кто сегодня не знает рекомендуемых учеными способов, как притормозить это движение к смерти: физическая активность, умная диета, снижение температуры тела…

И так, на наших глазах готовится решающий штурм. «Последний же враг истребится — смерть», — библейское изречение приводят в своей книге «Да сгинет смерть!» Дж. Курцмен и Ф.Гордон. С умеренностью и осторожностью разбирают они классические доводы «за» и «против» слишком долгой жизни людей. Несколько упрощая, можно свести эти аргументы к следующим: