Ты выплываешь из иллюзии, и бац! — оказываешься в тесном коконе. Автоматические сенсоры возвращаются на места, с легким покалыванием «целуя» на прощание кожу. Ты вновь ощущаешь прохладные обволакивающие поверхности кокона. Потом поворачиваешься и спрашиваешь:

— Эй, а где остальное?

Мирф пожимает плечами, деловито отсоединяя свои сенсоры:

— Это все, что там было. Я же тебе говорила.

— Может, запись повреждена?

— Нет, мы просмотрели куб до конца. Должен быть другой куб с окончанием истории, но в шкафу я нашла только этот.

— Но как она кончается? Что сделала девушка? — Ты подаешься к ней, втайне надеясь, что тебя просто дразнят.

— Не знаю. А ты бы как поступила? Прыгнула?

Ты моргаешь — вопрос застает тебя врасплох.

— Э-э… это… как там его… чтение? Что это такое?

Мирф хмурится.

— Это нечто вроде Голоса, но своего, личного.

— Так это правда? Можно на самом деле научиться читать?

— Никогда о таком не слышала.

— Тогда, выходит, это не исторический фильм, а фантастика…

— Должно быть… Я никогда не видела значков на стенах.

Ты задумываешься.

— Но даже если бы знаки на стенах и были, го давно бы уже стерлись от старости.

— Наверное. А любопытно было бы узнавать что-то не от Голоса, верно?

Ты прикусываешь губу, размышляя. Иллюзия пребывания в теле той женщины уже начинает слабеть, ускользая из памяти. Умея читать, она обладала чем-то вроде личного могущества. Тебе это нравилось.

— И все же… как она поступила?

— Слушай, это просто фильм.

— А ты бы что сделала?

— Зачем об этом думать? Фильм есть фильм.

— Но тогда для чего он нужен?

— Это лишь иллюзия. Просто чья-то выдумка. К тому же не хватает второго куба, — огрызается Мирф.

— А может, он был единственным?

— Слушай, я хочу, чтобы иллюзии меня развлекали, а не напрягали!

Ты вспоминаешь про чтение и связанное с ним могущество.

— Тогда… можно мне его взять?

— Куб? Конечно.

Мирф бросает его тебе. Куб на удивление тяжелый, полупрозрачный, с округлившимися от старости некогда острыми углами. Ты смыкаешь вокруг него пальцы, и тебе нравится его вес.

С этого все и начнется. Ты уже знаешь, что будешь бродить по коридорам, высматривая знаки на стенах, и что нечто новое — к добру или к несчастью — вошло в твой мир и никогда уже его не покинет.

ВИДЕОДРОМ

Приглашение к разговору

ВОСПОМИНАНИЕ ИЗ БУДУЩЕГО

Узнав о начале работы над второй экранизацией знаменитого произведения Брэдбери, я решил заново посмотреть фильм «451° по Фаренгейту», созданный в Великобритании в 1966 году французским режиссером Франсуа Трюффо. Иногда полезно возвращаться к старым лентам — не только для того, чтобы спустя десятилетия скорректировать свое мнение о той или иной картине, которая, как и время, меняется: что-то утрачивает, а что-то, наоборот, приобретает. Благодаря давнему фильму вдруг постигаешь, как стремительно все изменилось вокруг нас — и то, что казалось далеким будущим, внезапно превратилось в ностальгическое прошлое.

Вновь посмотрев картину, я не без изумления обнаружил, что воспринимаю фантастическую ленту как своеобразное ретро. Дело не в том, что спустя два с лишним десятилетия после первого знакомства могли нахлынуть какие-то личные воспоминания о дорогом сердцу фильме. Напротив, тогда работа Трюффо показалась излишне рассудочной, суховатой и эмоционально невысокой по «температуре». Как ни странно, ныне она трогает сильнее — и именно ностальгически, вызывая чувство чего-то безвозвратно утраченного.

Думаю, объяснение следует искать в том, что во второй половине 70-х (а тем более в год создания фильма), несмотря на широкое внедрение телевидения, «Гуттенбергова галактика» представлялась еще вполне могущественной и владеющей умами читателей. Распространение видео и персональных компьютеров только-только начиналось за рубежом. О виртуальной реальности еще и не слыхивали! Печатные страницы не были вытеснены на обочину, книжный текст не превратился в телетекст или компьютерный файл.

Вы скажете, что книги до сих пор имеют повсеместное хождение, и даже эту статью вы читаете на страницах традиционно изданного журнала… Но ведь она уже успела пройти стадию компьютерного существования, будучи набранной и запущенной в печать с использованием экрана монитора. И мы все чаще общаемся с миром и другими людьми при помощи телевизора, видео, персонального компьютера, Интернета — познаем действительность через визуальные образы, а не при посредстве печатного слова. Само слово поневоле визуализируется в процессе экранной обработки реальности. Кстати, задолго до кибер-фильмов «Джонни-Мнемоник» и «Матрица» в финале «451° по Фаренгейту» люди, как бы ставшие книгами, по сути превратились в своеобразные файлы и микрочипы, живые матрицы памяти.

Замечательно, что эта сцена с многоголосицей разных наречий, со снующими под неожиданным снегопадом людьми, твердящими любимые строки, звучит и пророчески, и утопически. Вряд ли найдется столько желающих запомнить для потомков целую книгу — да и нет, как теперь выясняется, в этом особой необходимости, когда Интернет заменяет всемирную библиотеку. На самом-то деле, еще 33 года назад Франсуа Трюффо, большой любитель книг, но и одержимый кинофил, угадал по наитию, что последние читатели — это как отверженные, чудаки и блаженные, люди не от мира сего, удалившиеся прочь от цивилизации. Им на смену идут зрители, которые, не выходя из дома, с утра до вечера поглощают изображение 25 кадров в секунду. На один кадр больше, чем в кино. Но, кажется, что именно в этом «лишнем кадре» как раз и заложена зомбирующая программа, превращающая людей в роботов.

Так что же — долой прогресс, поломаем все машины подобно луддитам?

Но все-таки в романе Рэя Брэдбери и фильме Франсуа Трюффо речь идет не о том, что надо изо всех сил противиться всему новому в истории человечества. В принципе, человек сам позволяет другим сделать себя послушным автоматом. И от него же зависит, захочет ли он пренебречь всеми достижениями мировой культуры. Между прочим, даже не акцентируется внимание на том, что пожарный Монтаг, который беспрекословно уничтожал книги, а потом вдруг проявил любопытство и пристрастился к чтению, став одним из бунтарей, вообще умел читать, если раньше он только разглядывал комиксы, то. есть картинки. Значит, эту подспудную тягу к слову можно принять за что-то инстинктивное, природное, изначальное. Нуда, это все та же жажда познания, стремление к неизведанному, а тем более запретному.

Дело не в том, при какой температуре загораются книги, сколько кадров в секунду проходит перед зрителем, какое количество мегабайтов вмещает ваш персональный компьютер, а сколько гигабайтов — микрочип в мозгу очередного Джон-ни-Мнемоника. Сам носитель информации и ее пользователь определяет для себя, способен ли он воспринять то, что находится внутри: будь то книга, фильм, видеозрелище, компьютерный текст или виртуальная реальность.