— Я его двойник.

Мужчина закашлялся, и кровавые брызги полетели на лацканы его фиолетового пиджака.

— Подмена. Серрато не любит рисковать.

Глаза двойника еще раз обежали сеть смертоносных имплантатов, беспомощно свисавших с обрывков дорогой ткани.

— Я человек действия. Не генератор идей. Не вдохновитель.

Ребекка Кортингтон подковыляла к нам и, встав рядом, бессильно оперлась о мое плечо.

— Я не вдохновитель, — повторил мужчина, — но способен распознать ловушку. Я знаю, что происходит: он хочет, чтобы вы пристрелили меня. И посчитали, что с ним покончено.

Боннер с подозрением уставился на незнакомца.

— Пожалуйста, защитите меня…

Голос двойника слабел с каждой минутой.

— Я могу помочь вам. Многое рассказать.

Ребекка Кортингтон пыталась поймать мой взгляд. И это ей удалось. Она многозначительно скосила глаза сначала на Боннера, потом на мой пистолет.

— Если ты не Серрато, — медленно выговорил Боннер, — тогда где же он сам?

— Не знаю.

Мужчина застонал.

Боннер свирепо ощерился.

И тут Кортингтон завладела пистолетом. В два быстрых шага она очутилась возле Боннера и прижала пистолет к его виску. Он едва успел посмотреть на нее.

— Теперь мы квиты, — бросила она, прежде чем спустить курок. Пуля попала несчастному в висок. Обливаясь кровью, Боннер упал и покатился по полу.

В животе двойника вдруг громко затикало.

— Дерьмо! — прошипел он.

Я выхватил у Ребекки пистолет и потащил ее вниз по лестнице. Мы как раз успели добраться до вестибюля, когда двойник взорвался.

Теперь осталось только доложить директору.

— В мозг Серрато, скорее всего, было встроено нечто вроде регулятора с компенсацией поля подавления. Кроме того, он был запрограммирован на взрыв при захвате или уничтожении.

Директор мрачно кивнул.

— Печально, что с Боннером так вышло. Мне очень жаль, — обронил он и, поразмыслив, осведомился: — А как вам удалось спастись?

— Я как раз провожал мисс Кортингтон вниз. Она не выносит вида крови. Задержись я еще на минуту, меня тоже накрыло бы.

— Да, — хмурясь, кивнул директор. — Вероятно. Обидно, что теперь мы не можем допросить Серрато. Раскрыть все его преступления. Обнаружить, что он еще замышлял.

— Некоторые вещи лучше не вытаскивать на свет Божий, — заметил я.

Наши хирурги удалили последние приборы из тела Ребекки Кортингтон. Я навестил ее в палате.

— Прошу извинить за перенесенные по нашей вине испытания… и позвольте поблагодарить вас за службу. Правительство простит вам долг. Пожалуйста, разрешите проводить вас в аэропорт.

Она долго изучала меня, прежде чем кивнуть.

— Согласна.

Минут десять мы ехали в полном молчании. Потом она повернулась ко мне.

— Спасибо за пистолет. Это было так важно для меня.

— Естественно.

Снова молчание.

— Но ты ужасно рисковал, став одним из них, — укоризненно заметила она.

— У меня был план, — мягко возразил я. — Так или иначе, это был единственный способ. Единственный способ вернуть тебя.

Склонив голову на ее плечо, я вздохнул.

— Ты так нужна мне, Ребекка. Твоя сила, твои идеи. Я ни на что не способен без тебя. Я ничто без тебя.

Она улыбнулась.

— Как долго ты знала? — спросил я.

— С самого начала.

Она погладила меня по руке.

— Я узнала бы тебя в любое время и в любом облике, — заверила она и едва слышно добавила: — Джулиан.

Под плазменным жалом корабельного выхлопа простиралось гигантское море облачных вихрей: оранжевые, коричневые и грязно-серые полосы медленными волнами проползали по раздувшемуся горизонту Юпитера. «Сенджер» приближался к перийовию, глубоко погрузившись в смертоносное магнитное поле газового гиганта — вдоль трубы корабля пробегали вспышки статических разрядов, выгибаясь дугами над фиолетовым выхлопным облаком, отражающимся от магнитных зеркал двигателя. Плазменно-ионный двигатель работал на полную мощность по извергаемой массе — сейчас его удельный импульс был почти таким же низким, как и у термоядерного двигателя, зато скорость разгона частиц плазмы была максимальной. Корабль потрескивал и стонал всем корпусом, совершая маневр в гравитационном поле Юпитера. Через час двигатель отключится, и хабитат направится вверх и в сторону, двигаясь к Ганимеду, а потом спустится обратно, на орбиту вокруг Амальтеи, четвертой луны Юпитера — и источника почти всего материала в кольце Госсамера. Обитатели хабитата не были первыми «законсервированными приматами», добравшимися до субсистемы Юпитера, зато они стали первым исключительно частным предприятием. Канал связи здесь работал редко и нерегулярно, миллионы километров вакуума отделяли их от рассеянных в пространстве сотен микрозондов с «мозгами» не умнее мышиных и нескольких механических динозавров, оставленных NASA или ESA[1]. Сейчас они находились настолько далеко от внутренних планет Солнечной системы, что немалая часть ячеек памяти в их системе связи использовалась как буферный накопитель информации: добираясь до Юпитера, новости успевали изрядно устареть.

Эмбер в компании примерно половины проснувшихся пассажиров с восхищением наблюдала за этой картиной из общего зала. По конструкции общие залы представляли собой длинные цилиндры с двойными стенками, расположенные в центре корабля. В трубах между стенками хранился основной запас жидкой воды. В одном из концов цилиндра располагался видеоэкран, показывающий в реальном времени трехмерное изображение проплывающей под ними планеты; на самом же деле конструкторы корабля заложили в торец цилиндра как можно больше материала, чтобы защитить экипаж от частиц, угодивших в ловушку магнитного поля Юпитера.

— Я могла бы там искупаться, — выдохнула Лилли. — Вы только представьте: нырнуть в это море… — В окне-экране появился ее аватар, скользящий вниз по километрам вакуума на серебристой доске для серфинга.

— Какой у тебя замечательный ожог, — фыркнул кто-то. Неожиданно аватар Лилли, до этого облаченный в переливающийся металлический купальник, приобрел текстуру поджаренного мяса и предупреждающе зашевелил пальцами-сосисками.

— И тебе того же желаю. И окну, через которое ты пролез.

Виртуальный вакуум за окном внезапно заполнился телами, по большей части человеческими. Они корчились, извивались и меняли форму, сцепившись в шутливой схватке — это половина детей на борту начала виртуальное сражение, сбрасывая подсознательный страх. Ведь за тонкими стенами хабитата таилась враждебная окружающая среда — тому порукой был поджаренный аватар Лилли.

Эмбер взяла инфоблокнот и вернулась к работе. Ей предстояло заполнить целую кучу бланков и оформить множество документов, чтобы экспедиция могла начать работу. В голове у нее вертелась пугающая мешанина цифр и фактов. Юпитер весит 1,9х10²⁷ килограммов. Вокруг него вращается двадцать девять лун и примерно двести тысяч мелких тел, кусков камней и обломков всяческого мусора, превышающих по размерам фрагменты колец, ведь у Юпитера, как и у Сатурна, тоже есть кольца, хотя и не столь заметные. К ним надо добавить шесть крупных национальных орбитальных платформ и еще двести семнадцать микрозондов — все они, кроме шести, частные развлекательные платформы. Первую экспедицию с людьми на борту ESA отправило сюда шесть лет назад, за ней последовали два геолога-изыскателя и коммерческий корабль, рассеявший по субсистеме Юпитера полмиллиона пикозондов. А теперь прибыл «Сенджер» и вместе с ним три «банки обезьяньих консервов» — одна с Марса и две с околоземной орбиты. Создавалось впечатление, что вот-вот начнется бурная колонизация — если бы не одна мелочь: имелось как минимум четыре взаимоисключающих Великих Плана, как поступить со стариной Юпитером.