— Не один я выступал с такими предупреждениями, — возразил Джек.

— Но ты предсказал проблемы с технологиями смайликов. Всю эту историю с «магией».

Смайлики жили сегодня в межзвездном пространстве общинами, расположенными на огромном расстоянии друг от друга. Отчасти объяснялось это тем, что свою родную планету они уничтожили. Это была одна из «проходных» деталей, которая оказалась погребена под их чудесами и надменным хвастовством. То же случилось и в Хьюстоне, только во много меньшем масштабе. Частная исследовательская лаборатория на основе спецификаций, взятых из открытого фонда, построила машину, которая должна была производить совершенные нанопроцессоры в огромных количествах. В результате погибло два миллиона человек, город был разрушен, и по сей день Техас кипел и выплевывал черные ядовитые облака.

— На мой взгляд… — начал Джек, потом помедлил, делая вид, будто подбирает слова. Ему хотелось казаться вдумчивым и осторожным, пусть даже он точно знал, что собирается сказать: — Паника была повсюду, — наконец снизошел он. — На всех уровнях, в частной жизни и в верхних эшелонах правительств. Все были до чертиков напуганы. Нам требовались меры контроля потоков информации с неба, и нам отчаянно нужны были люди, способные направлять и контролировать развитие общества, — он вздохнул. — Мое имя было на слуху. Я появился в паре программ новостей и походя познакомился с некоторыми правительственными чиновниками. Прав он был или нет, но кто-то на самом верху выбрал меня на место, зарезервированное в Комитете для американского писателя.

— И ты занимал его почти десять лет, — заметил издатель. — И был отмечен наградами.

Джек улыбнулся аудитории, демонстрируя уверенность в себе, и наконец ответил на почти уже забытый вопрос:

— Да. Мне кажется, появятся новые вещи в нашем жанре. Со временем, когда скорость перемен снизится. И когда наша планета решит, куда она движется и как собирается туда попасть.

Если судить по кивкам и удовлетворенному шелесту, ответ пришелся по вкусу. Но у Джека годы ушли на то, чтобы освоить высокое искусство политики.

За длинным столом сидели еще четверо авторов на пенсии. Двое мужчин, две женщины. Первые трое выдали отточенные вступления. В той или иной степени все они зарабатывали консультациями в одной из новейших отраслей промышленности, помогая чиновникам корпораций определять тенденции, которые протянут еще шесть-семь месяцев. И чувствуя настроение аудитории, каждый говоривший изо всех сил вторил оптимизму Джека, переиначивая его фразы, но присваивая себе их суть.

Последним выступил Сэм Тиммонс.

— С нашим делом покончено, — заявил он резко. — Никто не хочет читать о вымышленных инопланетянах, когда каждый день открывают реальных. Я, например, такую ерунду читать не хочу. Ради развлечения и по роду деятельности я изучаю последние трансляции из космоса. Жизнь и история этих инопланетян намного увлекательнее всего, что я мог бы выдавить из моего убогого человеческого воображения.

Люди в зале зашевелились, и на сцене тоже.

— К тому же, — продолжал он, — я считаю: уже то, что мы все сидим здесь, означает — мы все еще пишем фантастику. — Тиммонс держался со спокойной уверенностью. Оглядев стол, он с широкой ухмылкой заметил: — Все мы пишем о будущем, только теперь не прибегаем к словам. Мы отбросили повествовательный метод и пишем действием, мы строим историю своей планеты. Все мы, кто-то больше, кто-то меньше, помогаем поведать одну и ту же удивительную историю, так что возрожденная раса и есть наше средство передачи информации.

Повисла пауза.

Остальные докладчики застыли на своих местах, ожидая реакции зала. С задних рядов донеслись одобрительные возгласы, сперва жиденькие, но все нарастающие. Закончилось выступление шквалом аплодисментов.

— Как отдыхается твоей семье?

— Неплохо. Мальчишкам понравилась «Страна игр» гостиницы, а жена гуляет по магазинчикам пассажа. — Джек с минуту разглядывал жареную на гриле скумбрию, а потом добавил: — На самом деле здесь нет ничего такого, чего они не могли бы делать дома. Вот почему Таша повезла их на день в Кито.

— Уж там они повеселятся, — пообещал Тиммонс. — Красивый город, правда-правда. — Он трудился над толстым, искусственно выращенным стейком, разрезая мясо без кости на сочные красные кусочки. — Я пару раз был по делам в Эквадоре.

— Когда консультировал «Чудо Inc.»?

— Конечно, — Тиммонса как будто совсем не волновала осведомленность Джека о его карьере. — Их интересовало, сколько перевозок и грузооборота придется на их долю с пуском аэростата. Но, по сути, им нужен был человек, который произносил бы уместные слова. Кто успокоил бы их чиновников и инвесторов: они могут спать спокойно, во всяком случае ближайшие несколько лет.

— Разумеется, — кивнул Джек.

Тиммонс отправил в рот изрядный кусок стейка.

— «Чудо» строит собственные корабли, — сказал Джек. — С использованием двигателей смайликов и телематериалов. И хочет запускать их с любой точки земного шара.

— Я тоже слышал нечто подобное, — согласился Тиммонс. — Но я ушел от этих полудурков.

Он положил вилку и нож на край тарелки, вытер рот салфеткой. Тиммонс был само процветание в этой своей яркой шелковой рубашке и галстуке в тон, со старомодным «ролексом» на правом запястье и золотым кольцом на среднем пальце. В его искусственных глазах что-то блеснуло, губы собрались в ухмылочку. Сложив салфетку, он сказал своему гостю:

— Но ведь ты все это уже знаешь. Мы с «Чудом» расстались… когда же это было?..

— Три года назад, — сказал Джек.

— Разошлись во мнениях. Они считали, что первыми оттяпают себе кусок космоса. Станут запускать грузовые танкеры, потом небольшие города. Но я их предупреждал. Говорил им, что они наживут себе неприятности с местными правительствами и ООН. Что их ждут большие проволочки. Что им не избежать проблем в связи с плазменными двигателями, правового урегулирования пересечения воздушного пространства и прочей головной боли.

— И все это сбылось.

Пожав плечами, Тиммонс подмигнул Джеку.

— Но ты не совсем уверен, кто теперь оплачивает мои счета, так ведь? — с улыбкой спросил он.

— Ты не против, если я спрошу?

— Спрашивать можешь всегда. — Тиммонс сделал вид, что обдумывает этот вопрос, но для себя он уже все решил. Еще рано. Он фактически так и сказал, когда брался за вилку. Он сказал это, когда клал на колени свежую салфетку. Потом обратился к зависшему у их стола официанту:

— Еще вина, пожалуйста.

Улыбнувшись обоим гостям, машина поинтересовалась:

— А вам, сэр?

— Ничего, — ответил Джек. — Пока ничего.

Они ужинали в одиночестве на крохотном островке, окруженном быстрым искусственным ручьем. Официант ушел по изогнутому мостику. Островок был густо засажен растительностью, что создавало ощущение изолированности. Цвели орхидеи, красуясь изысканными соцветиями, которые могли быть, а могли и не быть естественными. Джек не настолько разбирался в ботанике, чтобы определить, были это дикие виды или чудеса, сработанные в чьей-нибудь новой лаборатории. Несколько мгновений он наблюдал за бегущей мимо водой, а потом его мысли прервал Тиммонс, спросив:

— Какая у тебя программа на завтра?

— Ну, с утра я произношу речь. Под названием «Час с Оракулом», — и со смехом добавил: — Удобная неопределенность.

— У меня ранняя утренняя дискуссия, — сказал Тиммонс. — «Воспоминания о первом контакте». Что, думаю, означает: мне снова придется говорить о болла. Я и… — он назвал двух авторов-пенсионеров.

— Выходит, тебе еще повезло.

Оба рассмеялись.

— А потом я повезу Ташу и мальчишек в строительную зону, — добавил Джек. — Нам дают целый час.

— Наверное, хорошо быть тем, кто ты есть.

— Иногда, — согласился Джек.

— Хотелось бы посмотреть вблизи на работы. Только…

— Может, я смогу кое с кем поговорить, — предложил Джек.

— Правда?

— Я попытаюсь. Обещать ничего не могу. Но попытаюсь.