Доктор Воловский старался говорить просто, но было видно, что все же он обращается к тем, кто его понимает.

Удачное построение живого предопределило всё, хотя, конечно, и матричный синтез не может протекать без сбоев. Поэтому для сохранения информации, обеспечивающей существование каждой отдельной живой клетки, необходим постоянный избыток продуктов матричного самокопирования.

"Так что рожайте! Сегодня это главное!"

Но уроды, объяснил доктор Воловский, тоже плодятся.

И плодятся интенсивно, плодятся беспорядочно. Они не могут иначе, потому что каждые сутки теряют несколько миллионов нежизнеспособных особей. Только массовое самовоспроизводство сохраняет их численность. Они, можно сказать, держатся на переизбытке.

Но это ловушка.

Население Территорий над пропастью.

Эпидемии и наследственные болезни выкашивают целые регионы. Есть районы, где в последние несколько лет на свет не появилось ни одной девочки. Нормальная жизнь в обстановке дикой скученности и бушующих эпидемий невозможна хотя бы потому, что в матрице постоянно накапливаются многочисленные повреждения. Один погиб, другой появился. Это только на слух звучит ободряюще. На самом деле уроды загнали себя в тупик. Чем больше их появится, считают уроды, тем больше выживет. Среди множества поврежденных матриц, считают они, встречаются и неповрежденные. Но, не увеличивая все время избыточность самовоспроизводства, невозможно сохранить уровень популяции. Вот так попались на удочку природы многие виды, улыбнулся доктор Воловский. Например, трилобиты в свое время пали жертвой своей чудовищной плодовитости. Заселив все моря, они не догадались выйти на сушу. Они попали в тупик, перестали совершенствоваться. Вот природа и стряхнула их со своего роскошного генеалогического древа.

Конечно, уроды смутно, но осознают угрозу.

Все равно выхода у них нет. Они умеют защищаться только одним способом — активным размножением. А это и есть ловушка.

Я напоминаю об-этом для того, улыбнулся доктор Воловский, чтобы вы крепче поняли, чтобы вы поняли раз и навсегда: мы уже не связаны с природой.

Мы — это Новое человечество.

Нам нечего больше брать от природы, все, что могли, мы уже взяли.

У природы нет воображения. Из всех вариантов она подбрасывает уродам самый приятный — половой отбор. Уроды счастливы, они говорят о любви, создают мифы и рожают уродов. Им невдомек, что только совершенное здоровье дает право называть себя Человеком новым. Любой серьезный сбой в наследственности автоматически выводит человека из активной жизни. Следует понять раз и навсегда: второй Катастрофы человечеству не пережить.

Гай открыл директорию Подарков.

Списки показались ему бесконечными.

Он ввел имя Мутти, и это сразу сократило список примерно до двенадцати миллионов. На этот раз удача сопутствовала Гаю — в глаза сама бросилась строка: арабские каллиграфические письмена средних веков. Возможно, это и был Подарок, полученный Мутти два года назад. Правда, сноска оказалась неожиданной. В сноске пояснялась Заслуга. В данном случае, человек, удостоенный Подарка, помог Нацбезу выявить некоторые существенные уклонения в настроениях сотрудников Комитета биобезопасности.

"Помог Нацбезу…"

Это больно укололо Гая.

Он вернул голос доктору Воловскому.

Главное условие существования всего живого во времени, утверждал доктор, это обязательность непрерывной цепи поколений. Биосфера всегда требует избыточности. Только Человек новый подходит к проблеме иначе. Ноосфера — это совершенно новый уровень, а уроды относятся к нашему миру, как к чуду. Привыкайте, привыкайте, привыкайте к мысли, что любое чудо нуждается в жестком контроле.

Старший брат болен, подчеркнул доктор Воловский.

Миллиард против семи.

Два года назад любую карту или схему Экополиса можно было получить по первому требованию. Теперь на это был наложен запрет.

Гай вернулся к Подарку. Ведь человек, получивший арабские каллиграфические письмена средних веков (удивительная редкость, наверное) "…помог Нацбезу выявить некоторые существенные уклонения в настроениях сотрудников Комитета биобезопасности".

Что ж, не исключено. Нежная Мутти могла делиться с доверенными сотрудниками Нацбеза содержанием настораживающих ее разговоров. В том числе и с ним, с Гаем Алдером, биоэтиком II ранга, дежурным администратором Линейных заводов. Патриотизма Мутти вполне на это хватало. Два года назад Дьердь, наверное, не случайно воздержался от каких-то вопросов. Он уже все знал о Гае и показал Кима Курагина и выписки из допросов исключительно в виде назидания. Да и флип Гая в тот день вели, наверное, до самого гаража.

Нежная Мутти.

Она так радовалась Подарку!

Гай машинально прислушался к уличному опросу.

"В геноме любой живой клетки в течение суток происходит в среднем десять миллионов различных повреждений. В сущности, самый обыкновенный, даже рутинный процесс".

"Хотите сказать, что мы всегда, каждую минуту разрушаемся?"

"Это вы точно подметили".

"Но уроды, наверное, разрушаются быстрее?"

"Это вы тоже точно подметили".

"Тогда почему уроды еще не вымерли?"

"Чудовищная активность самовоспроизводства. Там, где это возможно, они плодятся с невероятной интенсивностью".

"И как долго это может тянуться?"

"Боюсь, что уже недолго. Мы присутствуем при финале. Ведь на клеточном уровне все повреждения реализуются в хромосомных нарушениях. Они уже не репарируются, они элиминируют вместе с клетками. Для лимфоцитов, например, динамическое равновесие между реализацией нерепарированных повреждений в регистрируемые хромосомные нарушения по классу "аберрации хромосом* колеблется от одного процента до трех — от общего пула клеток. Основные события происходят на уровне генных мутаций, поэтому тестировать их сложно. Не забывайте, что в геноме человека по разным оценкам заложено от пятидесяти до ста пятидесяти тысяч генов. Ежегодно в каждой клетке один ген становится практически неактивным из-за того, что уже не узнается системой репарации. То есть такой ген перестает быть объектом исправления".

— Ты все еще у гинфа? Тебе интересно?

Гайя вошла неслышно и стояла теперь в проеме дверей — великолепная до испуга. На ней была воздушная накидка с широкими рукавами. У ног — сверток. Наверное, принесла одежду для Гая. "Мне, правда, — подумал он, — больше подошла бы шкура какой-нибудь доисторической твари, я ведь и сам из каменного века".

— Я задержалась. — Гайя не смотрела на него. Боялась смотреть. — Путевой Контроль остановил меня в канале. Их интересовало, почему в такое время я направляюсь в личный водный гараж? Я ответила, что иногда работаю в гараже. — И спросила: — Что ты ищешь?

— Подробную схему Экополиса.

— Зачем?

— Чтобы проникнуть в тайник на Нижних набережных. Возможно, там спрятаны некие документы. — Он вспомнил, как офицер Стуун при этих словах многозначительно стучал зубами. — Без точной схемы тайник не найти.

— Вряд ли ты ее получишь.

— На это есть причины?

— Еще бы. — Гайя видела его смутное отражение в зеркальных плоскостях. — Уроды все чаще и чаще проникают в Экополис. Они летят, как мухи. Время от времени Нацбез подбрасывает на Территории фальшивые карты-схемы, тогда уроды сами идут в расставленные ловушки. Люди нервничают. Уличные опросы показывают, что многих интересует надежность защиты. Не путь к звездам, Гай, не великое искусство, не потрясающие перспективы, даже не арабские каллиграфические письмена средних веков, — с тайным значением подчеркнула она, — а надежность защиты.

— Но ты-то можешь получить схему? Она недоверчиво посмотрела на Гая:

— Разве ты не понял? Запрет на схемы и карты — необходимая мера социальной защиты.