– А вот тану слушают своих саммадаров. И когда им что-то не нравится, они говорят: пойдем искать другого саммадара. Так же, как вы можете выбирать лучшего гарпунщика.

– Зачем выбирать? Я – самый лучший.

– Я знаю, что это так, но сейчас говорю не об этом. Я говорю о том, как живут парамутаны и тану. Мургу живут иначе. У них есть такая, которая приказывает всем остальным. Она одна, но ее приказам все повинуются и никогда не оспаривают их.

– Глупо, – отозвался Калалекв, стараясь поймать в парус изменившийся ветер.

Керрик кивнул.

– Это ты так думаешь, и я тоже. Но мургу вовсе не размышляют об этом. Одна правит, а все остальные повинуются.

– Глупо.

– Именно. Но это и поможет нам. Я буду говорить с самой главной, я прикажу ей делать так, как следует…

– Не надо! – крикнула Армун. – Ты не пойдешь туда. Это же верная смерть.

– Нет, если вы оба сделаете то, о чем я вас попрошу. Дело не в мургу, дело в предводительнице, которую они называют эйстаа. Я знаю, о чем она думает и как заставить ее покориться. Мы воспользуемся огнем, – он поднял огненную коробочку саску, – и ядом для ловли уларуаква, который взял с собой Калалекв.

Армун глядела то на Керрика, то на коробочку.

– Не понимаю… Ты смеешься надо мной. – И она машинально вновь прикрыла рот уголком воротника.

– Нет, что ты. – Он положил коробочку, бросился к ней и, откинув шкуру с лица, нежно тронул ее губу, утешая и успокаивая. – Все будет хорошо.

Они подошли к острову так близко, как только осмелились в сумерках, потом спустили парус и стали ждать. Облаков не было, и снег на вершине горы искрился в лунном свете. Керрик стал поднимать парус, но Калалекв воспротивился.

– Нас заметят, если мы подойдем поближе!

– Сейчас они спят, все спят. Я же говорил тебе, что знаю их повадки.

– А охрана?

– Это невозможно – после наступления темноты никто не шевельнется.

Калалекв неохотно тронул кораблик вперед, в его движениях не было уверенности. Остров приближался, лодка тихо скользила на юг вдоль берега.

– А где находится это место? – прошептал Калалекв, словно на берегу могли услышать его.

– На берегу, чуть к северу отсюда.

Скалистое побережье сменилось песчаными пляжами, за которыми виднелись рощи деревьев. Береговая линия изогнулась, открывая вход в гавань, в которой на фоне светлых деревянных причалов застыл целый ряд темных силуэтов.

– Это, – сказал Керрик, – их живые иккергаки, вроде того, что мы видели. Вот и город. Считай, что я знаю его, все они выращены на один манер. Тут родильные пляжи, прямо за городской стеной, потом амбесид, открытый лучам утреннего солнца так, чтобы эйстаа, восседая на почетном месте, первой встречала его теплые лучи. Это Икхалменетс.

Его речь Армун не понравилась: Керрик издавал какие-то странные звуки и дергался. Она отвернулась, но Керрик окликнул ее:

– Видишь сухое русло, выходящее в океан? Тут мы высадимся, тут и встретимся. Правь к берегу, Калалекв. Высаживаемся, здесь удобно – и недалеко от города, и не за его стеной.

Берег был покрыт песком и глиной, смытыми с горы ливнями во время сезона дождей. Лодка уткнулась носом в берег, покачиваясь на невысоких волнах.

– Здесь мы проведем большую часть ночи, – сказал Керрик. – Только выйти придется задолго до рассвета. Армун, ты останешься здесь, дождешься, когда рассветет, и попытаешься забраться повыше.

– Я могу идти в темноте, – возразила Армун.

– Нет, это опасно. У тебя хватит времени, но придется забраться как можно выше. Приготовишь все, что я велел.

– Сухие сучья для большого костра и зеленые листья для дыма.

– Помни: подкидывать в костер листья начнешь, когда солнце на две ладони поднимется над океаном. Разведи костер побольше, пусть угли раскалятся добела. Потом сразу завалишь его листьями, чтобы было побольше дыма. А потом спустишься сюда, к Калалекву. Он будет ждать здесь. Я пойду вдоль берега и скоро вернусь. Все понятно?

– По-моему, все это безумие, и я безумно боюсь.

– Не бойся. Все будет, как я задумал. Если ты сделаешь все правильно, я буду чувствовать себя в безопасности. Но ты должна делать все точно, как я велел. Ни раньше, ни позже. Понятно?

– Я поняла.

Керрик казался таким чужим, в холодном голосе звучали нотки мургу. Он и думал, как они, и действовал точно так же. Он требовал от нее только повиновения. Пусть будет так… Только бы скорее все кончилось. Мир – пустынное место.

Она задремала в покачивавшейся на волнах лодке, проснулась от храпа Калалеква и снова уснула. Керрик не мог спать. Широко открытыми глазами он смотрел на медленно двигавшиеся звезды. Скоро встанет утренняя звезда, предвещая рассвет. К ночи все будет кончено. Сам он может и не дожить до вечера. Он понимал это. Риск был невероятно велик, а победа не сулила столь блестящих перспектив, которые наобещал он Армун. На миг Керрик пожалел, что оставил заснеженные берега, уютное становище парамутанов. Он отбросил эти мысли прочь, припоминая, словно со стороны, словно это было не с ним, ту тьму, в которой он жил так долго. Слишком многие уживались в нем: и тану, и иилане", саммадар и боевой предводитель. Он сжег Алпеасак, потом попытался удержать его, но оставил в руках иилане". А потом бежал от всего. Теперь он понимал, что, возможно, бежал от самого себя. Все умещалось в его голове. И теперь он поступал правильно. Единственно правильно. Саммады нужно спасти. И лишь он в целом свете способен на это. Все его усилия должны были привести его сюда, в этот город. Он сделает то, что должен сделать. Звезды поднялись над горизонтом, и он стал будить спутников.

Армун молча побрела к берегу. Ей столько нужно было сказать Керрику, что проще было не говорить ничего. Остановившись по колено в воде и обернувшись, она прижала к себе коробочку, глядя, как исчезает во тьме силуэт лодки. Луна села, и в свете звезд она уже не видела Керрика. Только черное пятно, исчезавшее во мраке… Она отвернулась и снова побрела к берегу…

– Мертвые мы, мертвые, – стуча зубами, бормотал Калалекв. – Сейчас нас сожрут огромные мургу.

– Бояться нечего. Ночью они спят, – успокаивал его Керрик. – Теперь высаживай меня на берег – скоро рассвет. Ты помнишь, что должен сделать?

– Помню, ты говорил.

– Я повторяю еще раз, чтобы не вышло ошибки. Ты уверен, что яд, предназначенный для уларуаква, может убить одно из этих существ?

– Считай их мертвыми. Они не больше уларуаква. Один мой удар – и смерть им.

– Сделай же это быстро, сразу, как только я выберусь на берег. Убей их, но только двух, не более. Запомни, это очень важно. Пусть умрут двое.

– Они умрут. Иди… Иди же!

Керрик еще не добрался до сухого песка, а лодка уже быстро отплыла от берега. Над горизонтом в светлеющем небе горела утренняя звезда. Время пришло. Сняв меховую одежду и кожаные поножи, он остался в кожаной набедренной повязке. Копье осталось в лодке, он был безоружен. Керрик тронул металлический нож на груди – тупой, всего лишь украшение.

Подняв голову и расправив плечи, слегка растопырив локти с высокомерием, подобающим высшей, в полном одиночестве он двинулся вперед, в город Икхалменетс, город иилане".

Громкие крики разбудили Ланефенуу, мгновенно повергнув ее в ярость. Прозрачный диск в крыше ее опочивальни едва посветлел, рассвет только начинался. Кто же осмелился издавать подобные звуки на амбесиде? Это был возглас, призывающий к вниманию, громкий и надменный. В один миг она вскочила на ноги и, оставляя когтями глубокие борозды в полу, потопала к выходу.

Посреди амбесида стояла какая-то странная иилане", уродливая и непонятного цвета. Заметив Ланефенуу, она выкрикнула (немного неразборчиво из-за отсутствия хвоста):

– Ланефенуу, эйстаа Икхалменетса! Иди сюда, чтобы я могла говорить с тобою!