Рослый мараг, стоявший ближе всех, повернулся к нему спиной и задергал конечностями, к нему приблизился другой и передал какой-то предмет. Держа вещь обеими руками, первый мараг повернулся, поглядел на нее, а потом прямо на Херилака. Пасть его открылась в порыве непонятного чувства. А потом он замахнулся и перебросил предмет через ущелье. Херилак смотрел, как тот летел по невысокой дуге, потом ударился о землю и скатился по камням.

Когда он вновь взглянул на противоположный берег, мургу уже не было. Херилак подождал еще, но они так и не вернулись. Тогда охотник спустился вниз и подошел к брошенному марагом предмету. Тяжело дыша, к нему приблизился Саноне.

– Я видел… – сказал он. – Они стояли и смотрели на тебя. А потом бросили это и ушли. Что это?

Перед ними лежал какой-то пузырь, похожий на дыню, серый и гладкий. Ничего особенного. Херилак осторожно дотронулся до него ногой.

– Опасно, – предупредил его Саноне, – будь осторожен.

– Все опасно. – Нагнувшись, Херилак ткнул пузырь пальцем. – Есть только один способ узнать, что у него внутри.

Отложив стреляющую палку, Херилак достал каменный нож, попробовал острие пальцем. Испуганно охнув, Саноне отшатнулся, когда Херилак резким движением всадил нож в пузырь.

Его кожа оказалась плотной. Херилак стал ее пилить, и вдруг она лопнула. Пузырь опал, из него потекла оранжевая жижа. Внутри что-то темнело. Херилак ковырнул кончиком ножа. Саноне стоял рядом, не отводя глаз от рук Херилака.

Перед ними лежал серебристый нож… тот самый, что Керрик носил на шее.

– Это нож Керрика, – выговорил Саноне, – он погиб. Мургу убили его, сняли нож и перебросили нам, чтобы мы убоялись.

Херилак схватил клинок и торжествующим жестом воздел его к небу.

– Ты прав – это весть… но нож говорит мне, что Керрик жив! Он одолел их! Я не знаю как, но одолел. Он не погиб на севере. Он жив и победил мургу. – Херилак широким жестом обвел долину. – Это дело его рук. Он победил их, и они сами разрушили свою плотину, погубили свои лианы. Теперь мургу уйдут – так говорит мне нож. Мы можем оставаться здесь. Долина вновь принадлежит нам.

Высоко подняв руку, Херилак торжествующе размахивал блестящим ножом и кричал в победном восторге:

– Победили! Мы победили! Мы победили!

– Вейнте", ты проиграла, – проговорила Ланефенуу, одним глазом озирая фигуру воительницы, а другой обратив с неприязнью к грязному устузоу, кутавшемуся в свои меха на том берегу. Знаком она подозвала к себе Акотолп. – Разрушение совершено?

Ученая ответила жестом исполнения приказа.

– Вирус рассеяли. Он безвреден для других растений и животных. Но смертелен для всех недавно мутировавших клеток. Они погибнут. Вирус останется в почве, чтобы семена не могли прорасти.

Не замечая Акотолп, Вейнте" грубо оттолкнула ее и подошла к эйстаа, жестами яростно отрицая ее последние слова.

– Мы не может отступать. Их надо убить.

Она рассвирепела настолько, что ее было трудно понять – так сотрясали тело эмоции. Наконец она посмотрела в лицо Ланефенуу, угрожая ей каждым движением.

– Битву нельзя прекращать. Ты не смеешь этого делать.

Ее выражения были настолько крепки, что Акотолп в страхе припала к земле с криком боли, а иилане"-стражницы подняли оружие, опасаясь за жизнь эйстаа. Ланефенуу жестом отогнала их и обернулась к Вейнте", неодобрительно растопырив локти.

– Устузоу Керрик знает тебя, Вейнте". Он сказал, что ты не покоришься мне, что ты не исполнишь приказа, если я сама не отдам его тебе. Он был прав. Ты не повинуешься мне, ты, Вейнте", клявшаяся быть всю жизнь моей фарги.

– Ты не смеешь…

– Смею! – заревела Ланефенуу – ее терпение лопнуло. Все вокруг бежали. – Ты не намерена подчиняться приказу? Хорошо же, прими тогда мою последнюю волю! Умри, отверженная, умри!

Повернувшись, Вейнте" заковыляла прочь. Тряся раздувшимся гребнем, Ланефенуу следовала за нею, содрогаясь всем телом.

– Что это? Ты жива? Ты, ненавидящая их более всего на света, стала такой, как они. Ты, Вейнте", сделалась Дочерью Разрушения. Лишенной смерти и отверженной. Ты присоединилась к тем, кого прежде презирала. Я хочу, чтобы ты умерла. Внимание всех присутствующих!

Удирающие иилане" остановились, сжимая в руках оружие. Рассудок заставил Вейнте" успокоиться. Повернувшись лицом к Ланефенуу и спиной к остальным, она негромко заговорила, ограничиваясь минимумом информации:

– Великая Ланефенуу, эйстаа Икхалменетса, которая могущественно правит! Служившая тебе Вейнте" просит прощения. Я всегда повинуюсь твоим указаниям.

– Ты не выполнила приказа умереть, Дочь Смерти.

– Я хотела, но не могу. Я живу, чтобы служить тебе.

– Сомневаюсь. Я прикажу, чтобы тебя убили.

– И не пробуй. – В голосе Вейнте" послышалась холодная угроза. – Некоторые иилане" забыли Икхалменетс, они верно служили мне и, быть может, во мне видят свою эйстаа. Не испытывай их преданности, это может оказаться опасным.

Раздуваясь от гнева, Ланефенуу глядела на коварную тварь, оценивая опасность, и на встревоженных иилане". Она помнила про беды, грозящие ее окруженному морем Икхалменетсу. В злобных словах этой иилане" могла быть и правда. И Ланефенуу ответила так же негромко:

– Живи. Живи пока. Мы возвращаемся в Икхалменетс, и ты отправишься со мною. Я не верю тебе и не могу оставить здесь. Война против устузоу окончена. Но я не потерплю тебя в своем городе. Ты изгнана из Алпеасака, из Гендаси и с глаз моих. Если бы я могла, то утопила бы тебя в море. И никто не узнал бы. Тебя высадят одну, совершенно одну, на берегу Энтобана, вдали от городов иилане". Ты снова станешь фарги. Так я сделаю, это твоя судьба. Хочешь сказать что-нибудь?

Вейнте" не посмела выразить свои чувства, иначе одной из них пришлось бы умереть. Она не хотела рисковать. И, усилием воли подчинив себе тело, она приподняла большие пальцы, выражая согласие.

– Хорошо. Оставим эти места устузоу, и я буду считать дни, ожидая радостного завтрашнего завтра, когда смогу избавиться от тебя.

Они влезли на своих скакунов, фарги уселись на уруктопов и отправились в путь. Когда пыль понемногу улеглась, ни одной иилане" уже не было видно.

– Мне вчера приснился сон, – сказала Армун, – знаешь, такой ясный, что я даже вижу цвет листьев и облаков на небе, даже чувствую запах дыма.

Они стояли на носу иккергака, жмурясь в лучах заката. Керрик обнимал ее сзади, грея и лаская. Она обернулась, поглядев на его обветренное лицо.

– Алладжекс всегда выслушивал наши сны, – продолжала она. – А потом объяснял нам, что они означают.

– Старый дурень Фракен. Одни хлопоты с ним.

– Ты хочешь сказать, что мой сон обманет?

В голосе ее послышалась боль. Он провел пальцем по длинным волосам и успокоил ее:

– Сны могут быть вещими, это правда. Иначе в них не было бы смысла. Я думаю, что ты сама лучше этого старика умеешь толковать их. И что же тебе приснилось?

– Мы с тобой вернулись на озеро. И зажарили мясо, и кормили Арнхвита. И Даррас… только она так выросла.

– Она повзрослела. А Харла с Ортнаром ты видела?

– Ортнара – да, он сидел и ел, а больная рука бессильно висела плетью. Но мальчика не было. Или сон говорил мне, что Харл погиб?

Услышав испуг в ее голосе, Керрик быстро ответил:

– Похоже, что этот сон не обманет. Ты говорила, что запомнила цвет неба. Был день – Харл, конечно же, на охоте.

– Конечно, – улыбнувшись, согласилась она. – Но, может быть, все это приснилось мне потому, что я так надеюсь, что все будет хорошо?

– Нет! Ты видела. Просто заглянула туда. И увидела озеро, к которому мы возвращаемся, и тех, кто ждет нас там в покое и безопасности.

– Хочу скорее туда!

– Иккергак плывет, ветер дует, весенние бури кончились. Скоро мы будем там.

– Я так рада. Не хочу, чтобы мой ребенок родился на севере.