В 12.00 рулевой начал крутить штурвал и крутил его до тех пор, пока курсовая черта гирокомпаса не встала точно на 180 градусов — прямо на юг. «Лейчестер», повернувшись носом ко все увеличивающейся зыби, начал тяжело покачиваться на ней. Это было нелегкое движение — и оно отражало чувства людей на борту корабля. Не дожидаясь приказа, боцман отправился в трюм и еще раз проверил балласт и подъемные переборки. В кубрике свободные от вахты моряки достали карты и принялись угрюмо резаться в блэк-джек. Никто не сказал ни слова о сомнениях, охвативших всех.

К полудню 14 сентября северо-западные подходы к континенту почти опустели. Корабли, вышедшие в море из портов восточного побережья, вернулись обратно в свои гавани после штормового предупреждения. Многие, включая и «Фаундейшен Лиллиан», отложили время выхода. Большинство прибывающих из Европы судов убавило скорость и болталось в море, дожидаясь, когда ураган пройдет впереди них — далеко впереди. Немецкое судно «Боденхамер» оказалось наименее осторожным, чем остальные, и проскочило на запад чуть быстрее и чуть дальше всех.

В 11.00 14-го с «Боденхамера» на Бермуды пришла телеграмма о том, что судно захватило восточный край урагана. Сообщалось, что корабль выдерживает бешеные порывы ветра со скоростью до 100 миль в час.

Бермудское радио сразу же передало это сообщение в Вашингтон. Уже через несколько минут в Бюро погоды перед большой настенной картой стали собираться люди, занимающиеся прогнозом ураганов. Они сразу же нанесли новые данные, обменявшись обеспокоенными взглядами.

«Боденхамер» находился почти в ста пятидесяти милях восточнее предполагаемого пути прохождения урагана — и тем не менее попал в точку, где ветер достигал ста миль в час! Эти два факта были несопоставимы. Ни один циклон на памяти метеорологов не обладал такой мощью, чтобы его ветры, на таком расстоянии от центра, неслись со столь бешеной скоростью.

— Может быть, Краут неправильно определился, — с надеждой в голосе произнес один из метеорологов. — А может, он просто паникер и думает, что ветер в восемь баллов уже настоящий ураган.

— Кто знает, — протянул старший метеоролог, — а может, это мы ошибаемся. Даже запросто. Взгляните на путь области повышенного давления на континенте. Она принесла столько энергии, что западный фланг циклона мог сместиться еще западнее. Если бы метеосудно англичан проявило хоть какие-нибудь признаки жизни… Сейчас оно должно быть где-то на пути урагана. Как называется то судно? «Лейчестер», вы сказали? Вызовите его снова. А пока стоит дать в эфир дополнительное штормовое предупреждение.

Все судовые радисты в пределах действия береговых радиостанций, получив это предупреждение, явились к своим вахтенным офицерам. Те нанесли новую информацию на свои карты и приготовились «вести себя соответственно», чтобы остаться в стороне от кружащего монстра из ветра и воды, носящего номер семь.

«Лейчестера» не было среди тех судов, которые услышали это сообщение.

Четырнадцатого сентября сразу после полудня зыбь, идущая с юга, стала такой сильной, что Лаусон решил немного сбавить скорость. Корабль шел еще сравнительно легко, так как волны, хотя и гигантского размера, были редкими и пологими. Казалось, что они движутся под поверхностью океана, а сама поверхность остается гладкой и спокойной — внизу же, в глубинах, пульс чего-то гигантского.

Ветра не чувствовалось, хотя все небо теперь уже затянуло высокой перистой облачностью. Тишина и явственное ощущение резкого падения атмосферного давления дополнялись тревогой от мрачных блуждающих огней в небе над водой, вызывающих чувство ожидания. Свободные от вахты моряки бесцельно слонялись по палубам, Те, кто находил какую-то работу, были довольны. Тревогу чувствовали даже морские птицы. Стая буревестников, много дней державшихся курса корабля, теперь начали набирать высоту. Птицы еще парили над судном, а затем улетали в клубах облаков, устремляясь в море.

Кадет Гардин, остановившись перед барометром, смотрел на него как зачарованный. Стрелка медленно, но неотвратимо отклонялась влево. Накануне в полдень она показывала 30,8 дюйма, сейчас стояла на 30,3 — падение за сутки составило полдюйма.

Какие бы чувства ни овладевали Лаусоном, он их не показывал. Понимая, что его постоянное присутствие на мостике послужит только усилению напряженности, которая и так явно нарастала, он вернулся в каюту после 15.00, чтобы вздремнуть, но не уснул, а, сидя в кресле с открытой книгой на коленях, снова и снова прокручивал в уме скудную информацию о приближающемся циклоне. Каждую секунду он ждал стука в дверь каюты и спарки, который бы явился с радостной новостью, что рация снова заработала. Но в дверь никто не стучал.

В конце концов он поднес книгу к глазам и начал читать. Мозг воспринимал отдельные слова, даже фразы, но он чувствовал каждое движение корабля мгновенно и оценивал все, что с ним происходит.

Когда Лаусон в 16.30 вернулся на мостик, на вахте стоял Бейли. Барометр слегка опустился, но это было еще не страшно. На юге от горизонта вверх начинала расти громадная выпуклая дуга черных мрачных облаков. Лаусон узнал их с первого взгляда, и перед его взором сразу же возникла картина приближающихся испытаний.

— Штормовая полоса, видите, мистер Бейли? — сказал он.

Бейли кивнул:

— Да, сэр, я начал различать что-то похожее на полосу всего несколько минут назад и как раз собирался звонить вам.

Лаусон с четверть часа наблюдал за зловещей черной дугой, и даже за столь короткое время ему показалось, что она увеличилась, еще больше выгнулась и распространилась на восток и запад. Выше ее и по всему небосводу сгущались высокие облака, становясь все более темными. Легкий беспорядочный бриз, который, казалось, дул со всех сторон, уже сказывался на ходе корабля. Лаусон заметил — над морем исчезли чайки и прочие морские птицы.

Он зашел в штурманскую рубку и посмотрел на карандашные пометки, показывающие положение корабля и предполагаемую линию движения урагана.

— Бейли, — обратился капитан к помощнику, снова войдя в рулевую рубку, — мне не нравится, как все это выглядит. Мне казалось, что циклон должен был повернуть значительно восточнее. Мы сделаем то же самое. Измените курс на три румба вправо.

Когда нос «Лейчестера» стал поворачиваться, движение его изменилось. Внизу, в кочегарке и машинном отделении, моряки вопросительно переглянулись. Главный механик Джордж Родс повернулся к третьему механику и сказал ему на ухо:

— Мы повернули восточнее. Капитан думает, что мы слишком близко к урагану. Осмотрись, проверь, все ли в порядке. Скажи смазчикам, чтобы были наготове, — и следи за машиной. Не дай Бог какой аварии. Я схожу на мостик.

Когда Родс добрался до мостика, небо уже выглядело по-иному. Горизонт на юге посветлел, далекие облака стали казаться скалами. Бриз стал ветром, порывами несущимся сквозь такелажные снасти корабля с северо-востока.

Лаусон приветствовал главного механика слабой улыбкой.

— Чувствуете, Джордж, как посвежело? Похоже, нам здорово достанется в эту ночь. Как дела внизу?

Родс отвел глаза от барометра.

— Неплохо. У нас были проблемы с подшипником во вспомогательном двигателе, но его уже поменяли. Вы думаете, эта штука собирается достать нас? — Он указал чубуком трубки на поднимающуюся полосу все еще далекого циклона.