Элэйк продолжала:

— Одна-единственная нитка может рассказать ковену, во что убийца был одет. Если преступление произошло недавно, сам воздух сохраняет следы потрясения, и по ним можно узнать…

— Довольно, дочка! — подняла взгляд Делу. — Достаточно сказать, что мы можем вызвать образ не только убийцы, но и его души, назовем это так.

— И ковен применил эти заклинания в деревне?

— Да, Думэйк. Это была магия. Мне не разрешили говорить тебе об этом.

По виду Думэйка не было похоже, чтобы ему это понравилось, но он не стал ничего говорить. Магия внушает людям страх и благоговение. У эльфов все-таки более здравый подход к ней, но, возможно, это из-за того, что эльфийская магия имеет дело с более практичными вещами. А мы, гномы, вообще не видим в ней смысла. Конечно, она помогает сберечь время и силы, но в уплату она может потребовать свободу. И кто может по-настоящему доверять магам, если они, как видно, не доверяют даже собственным супругам?

— Так, значит, Делу, вы употребили свои заклинания против змеиного помета, или что там эти твари оставляют.. — Мама не позволяла нам отклониться от темы. — Ну и что вы выяснили насчет их душ?

— У них нет души, — ответила Делу.

Мама раздраженно взмахнула руками и посмотрела на отца, явно желая сказать, что мы тратим время на чепуху Но по выражению лица Элэйк я понимала, что и это еще не все.

— У них нет души, — повторила Делу, глядя на маму. — Можете вы это понять? У всех смертных существ есть души, так же, как у всех смертных существ есть тела.

— А нас как раз тела и интересуют, — огрызнулась мама.

— Делу хочет сказать, — пояснила Элэйк, — что, раз у этих змеев нет души, то они не смертны.

— Что значит — они не смертны? — потрясение взглянул на девушку Элиасон. — Их нельзя убить?

— Мы не уверены, — устало произнесла Делу и поднялась на ноги. — Потому-то я сочла за лучшее пока об этом не говорить. Ковен никогда не встречался с подобными существами. Мы просто не знаем.

— Но хоть какие-то предположения у вас есть? — спросил Думэйк.

Сперва казалось, что Делу не захочет отвечать, но она быстро поняла, что у нее нет выбора.

— Если то, что мы обнаружили, — правда, то это не змеи. Это существа сродни тем, кого в древности называли драконами. Считалось, что драконы бессмертны, но, может быть, это значит только, что дракона почти невозможно убить. Почти. Драконы — необычайно сильные существа. Особенно — в магии.

— Мы не можем сражаться со змеями, — сказал отец, — и у нас нет никакой надежды на победу. Ты это имеешь в виду? А я скажу, что мне все равно! Мы не отдадим им ни одного гнома — все равно какого. И весь наш народ скажет то же самое.

Я знала, что он прав. Я понимала, что гномы скорее погибнут, чем пожертвуют кем-нибудь из нас. Я почувствовала облегчение… и еще больший стыд.

Думэйк сверкнул глазами:

— Я согласен с Ингваром. Мы должны сражаться.

— Но, отец, — запротестовала Элэйк, — как ты можешь обречь на гибель весь наш народ ради моего спасения…

— Я делаю это не ради твоего спасения, дочка, — строго возразил Думэйк. — Я делаю это ради спасения нашего народа. Если я сейчас отдам им свою дочь, откуда мне знать, что в следующий раз эти драконы не потребуют всех наших дочерей. А потом и всех сыновей. Нет! — Его и без того разбитая рука снова обрушилась на кораллы. — Мы будем сражаться. И это же скажет весь наш народ!

— Я не отдам им свое дитя, — сдавленным от слез голосом прошептал Элиасон.

Он так крепко обнимал Сафаю, словно вокруг нее уже сжимались змеиные кольца. Сабия цеплялась за него и оплакивала его горе сильнее, чем свое.

— Никто из нашего народа не согласился бы купить себе жизнь такой ужасной ценой, даже если бы мы — Думэйк правильно сказал — могли доверять этим змеям, драконам, или кто там они есть.

— Мы будем сражаться, — все более решительно продолжал Элиасон. Потом он вздохнул и беспомощно посмотрел на нас. — Хотя прошли эпохи с того времени, как эльфам приходилось сражаться. Но, я думаю, в архивах мы найдем сведения, необходимые для изготовления оружия…

Отек фыркнул.

— Вы что, всерьез думаете, что эти твари будут ждать, пока ваши эльфы прочтут все свои книжки, добудут руду и построят кузницы? Мы должны сражаться тем, что у нас под рукой. Я пришлю вам боевые топоры…

— А я обеспечу вас мечами и копьями. — Похоже, Думэйка уже охватила жажда битвы.

Делу и Элиасон стали обсуждать заклинания, которые могли бы пригодиться в военном деле. Но, к несчастью, у людей и эльфов магия слишком разная, и они никак не могли найти общий язык, но зато, кажется, нашли утешение в том, что делают хоть что-то полезное.

— Девочки, почему бы вам не вернуться в комнату Сабии? — предложила мама. — Вы слишком потрясены. — Она подошла и прижала меня к груди. — Но я всегда буду гордиться своей храброй дочкой, которая была готова отдать жизнь за свой народ.

Потом мама ринулась поддерживать отца, который доказывал Душйку преимущества боевого топора по сравнению с секирой, и о нас все забыли.,

Вот так оно и было. Наши родители тоже приняли решение. Я понимала, что должна бы радоваться, но вот после того, как мы решили пожертвовать собой, у меня отчего-то сделалось легко на сердце, а теперь опять стало тяжело. На меня словно свалилась тяжкая ноша, и я едва тащилась по сияющим коралловым коридорам. Элэйк была мрачной и задумчивой. Сабию все еще душили рыдания, и вот так, не разговаривая друг с другом, мы добрались до ее комнаты.

И даже там мы продолжали молчать. Но наши мысли, как ручьи, текущие в одну сторону, не могли не слиться. Я подняла глаза на Элэйк и увидела, что она тоже смотрит на меня. Потом мы одновременно повернулись и посмотрели на Сабию. Ее глаза расширились. Она обессиленно опустилась на край кровати и покачала головой.

— Как вы можете об этом думать! Вы же слышали, что сказал мой отец…

— Сабия, выслушай меня. — Тон Элэйк напомнил мне те времена, когда мы пытались уговорить эльфийку вместе подшутить над нашей гувернанткой. — Неужели ты сможешь остаться здесь, наблюдать, как твой народ будет гибнуть, и говорить себе: «Я могла бы не допустить этого»?

Сабия опустила голову.

Я подошла к ней и обняла. Эльфы — они такие худенькие. Так и кажется, что от одного прикосновения пополам переломятся

— Наши родители ни за что не позволят нам уйти, — заговорила я. — И потому мы должны взять дело в свои руки. Если есть хоть малейшая возможность спасти наши народы, мы просто обязаны попытаться это сделать,

— Но мой отец! — в отчаянии вскрикнула Сабия, — Я разобью его сердце!

Я вспомнила об отце, о клочьях бороды, усеивавших поя, о маме, обнимавшей меня, и мужество едва не покинуло меня. Тогда я представила себе гномов, схваченных гигантскими пастями. Я подумала о Хартмуте с его сверкающим боевым топором — они были бессильны против этих тварей.

Я и сейчас, когда пишу, думаю о моих родителях и о моем народе и знаю, что мы поступили правильно. Как говорила Элэйк, я просто не смогла бы смотреть, как гибнет мой народ, и говорить себе: «Я могла бы не допустить этого».

— Твой отец должен думать обо всех эльфах, Сабия. Он будет сильным, можешь не сомневаться. Грюндли, — Элэйк перенесла внимание на меня, — как насчет судна?

— Оно ошвартовано в порту, — ответила я — Капитан и большая часть команды сойдут на берег, и на борту останутся только вахтенные. У меня есть план, как от них избавиться.

— Отлично. — Элэйк решила оставить это на меня. — Мы уйдем потихоньку, когда все будут спать. Соберите то, что может понадобиться. Я полагаю, продуктов и воды на судне хватит?

— И оружия, — добавила я.

Зря я это сказала. Сабия посмотрела на меня так, словно сейчас упадет в обморок, и даже у Элэйк на лице появилось сомнение. Я не стала ничего больше говорить. Я не сказала им, что предпочитаю умереть сражаясь.

— Я возьму все, что нужно для колдовства, — сказала Элэйк.

Сабия беспомощно глядела на нас.