— Недоволен? — Мериб усмехнулся. — С чего бы это? Что ты о нем знаешь? Мать Джедхора родила его неизвестно от кого. Мой отец великодушно принял ее на службу кормилицей. Джедхор всегда был своевольным и упрямым. В юности он часто попадал в переделки и мне приходилось его выручать. В сравнении с ним я всегда отличался благоразумием. Мой отец дал ему образование, а я сделал его своим помощником и не прогнал до сих пор, хотя он много раз меня подводил.

— Тебе известно, что Джедхор хочет жениться на Анок? — осведомилась Тия.

— И что? Только безумец способен отдать свою сестру такому человеку!

— Почему она до сих пор не замужем?

— Ей никто не нравится. Да и я не вижу достойных претендентов.

— Ты хочешь выдать Анок за богатого и знатного человека?

Мериб вздохнул и поднялся со скамьи.

— У меня достаточно денег, и меня уважают в обществе. Главное, чтобы моя сестра была счастлива.

Тия задумалась. Мериб и Джедхор говорили об одном и том же по-разному. Кто из них лгал? Правда не на устах, правда — в человеческом сердце, но сердце одного смертного отличается от сердца другого, потому в каждом живет своя истина.

— Когда твоя мать умирала, ты был рядом с ней? — прошептала молодая женщина.

— Да, я держал ее за руку до последнего вздоха. Это было ужасно! Вот почему во время родов возле тебя дежурила целая армия врачей.

Тия затаила дыхание.

— А твой отец?

Архитектор нахмурился.

— Он не смог приехать. Он был зодчим царя. Слуги фараона не распоряжаются собой. — Мериб выдержал паузу, а затем твердо произнес: — Не стоит вспоминать прошлое.

Взгляд мужа сделался равнодушным, отстраненным. Он хотел забыть свою историю. Но Тия не могла не помнить своей.

Подавленная разговором, молодая женщина вышла из беседки. В ее сердце вновь поселилось неверие. Она дала жрецу Амона, жрецу, который славился предсказаниями, много золота. Возможно, поэтому он поведал ей то, что она желала услышать?

Хнут поджидала госпожу в саду. В ее темных глазах читался безмолвный вопрос. Взяв рабыню за руку, Тия промолвила:

— Жрец утверждает, что человек, о котором я думаю, жив. Он помнит обо мне и любит меня. Он сказал, что нам суждены большие испытания. Но мы будем вместе.

Тамит открыл глаза. Прежде ему казалось, что он слышит сквозь пелену забытья звон подков, бряцание оружия, ржание лошадей и короткий разговор воинов на странном, непонятном языке, и не мог понять, где находится. Теперь юноша видел, что лежит в шатре, на мягкой подстилке, что на стене висит украшенная бляхами кольчуга, а рядом с ней — узорный щит.

Грудь Тамита обвивали плотные повязки. Молодой человек поднял руку и встревоженно завозился, не обнаружив пекторали. Тут же чьи-то нежные пальцы заботливо вложили украшение в его ладонь, а женский голос, в каждом звуке которого была ласка, заставил Тамита окончательно очнуться.

На него смотрела девушка. Смотрела так, как смотрит женщина на мужчину, мысли о котором присутствуют во всем великом и малом, что есть в ее жизни. Ее волосы были золотистыми, как солнечные лучи, а глаза отливали серебром. Она что-то защебетала на чужом языке и осторожно провела рукой по его щеке.

Тамит не успел ничего сказать, как в шатер ворвался третий человек, рыжеволосый, как и незнакомка, без доспехов, но с повадками воина. Тамит с удивлением узнал Кармела. Значит, он в лагере хеттов? Он потерял сознание, и его взяли в плен... Почему тогда он лежит в богато убранном шатре и с ним обращаются как с дорогим гостем?

— Очнулся? Я рад! Ты заставил нас поволноваться! Удар был нацелен в сердце, но тебя спасла твоя пектораль. Лезвие кинжала застряло между звеньями и отклонилось вбок. — Молодой человек от души рассмеялся. — Ты ловко меня провел! Я знал, что ты не тот, за кого себя выдаешь, и все же не подозревал, что ты царского рода!

Слова Кармела заставили Тамита съежиться: его будто окатили холодной волной.

— Я не царского рода, — прошептал он.

Хетт упрямо тряхнул головой.

— Тебя нашли на поле боя, ты был без сознания, но никто не сомневался в том, что ты — принц. Такую штуку на шее может носить только член семьи фараона! Неужели тебе неизвестно об этом? Мне стоило большого труда забрать тебя к себе, чтобы выходить. Я пообещал, что не спущу с тебя глаз. Когда ты окончательно выздоровеешь, тебе придется предстать перед Муваталли.

— Перед царем хеттов?

— Да. Перед моим старшим братом.

Тамит устало прикрыл глаза и промолвил:

— Вот как?

— Не сердись! — Кармел опустился на подстилку и примирительно похлопал его по плечу. — Тогда я не мог открыть тебе правду. Так же, как ты — мне. Счастье, что ты попался мне на глаза и я сумел тебя узнать. Надеюсь, Инара хорошо ухаживает за тобой?

— Повторяю, я не принц. Я сын одного из военачальников армии фараона, — терпеливо произнес Тамит и в свою очередь спросил: — Кто такая Инара?

— Моя младшая сестра.

Египтянин повернул голову и встретился взглядом с рыжеволосой девушкой, чьи серебристо-серые глаза напоминали тающие звезды.

— Она не понимает, о чем мы говорим, — заметил Кармел.

Тамит кивнул. Ему не терпелось узнать правду об исходе сражения, в котором он едва не погиб.

— Ты можешь сказать, чем закончилась битва? Наш фараон жив?

Хетт нахмурился и упрямо сжал губы.

— Она закончилась ничем. Твой фараон жив. Мы потеряли много воинов, вы тоже. Твоему царю не удалось взять Кадеш, но наше войско обескровлено, и наши союзники разбежались. Я потерял одного из братьев.

Видя, как потемнели глаза хетта, Тамит с надеждой промолвил:

— Полагаю, ты помнишь свои слова: «У нас разные обычаи и разные боги. Думаю, они разберутся между собой. Мы тоже можем встретиться в честном бою или... договориться. Мы никогда не будем врагами!»

Лицо Кармела смягчилось. Он улыбнулся и ответил:

— Я помню. И я умею держать свое слово. Ни о чем не думай. Поправляйся, отдыхай. С тобой будет Инара. А я стану приходить каждый день.

Тамит усомнился, прилично ли девушке столь высокого происхождения оставаться наедине с пленником-египтянином, но решил промолчать. Он ничего не знал об обычаях хеттов.

— Поклянись, что не сбежишь, — добавил Кармел.

Тамит улыбнулся.

— Не сбегу. Скажи, как тебе удалось преодолеть пески и горы?

— Мне помогли мои боги, — серьезно ответил хетт. — Если человек по-настоящему стремится к своей цели, он непременно ее достигнет.

Последующие дни текли как во сне. Тяжелое и непослушное тело постепенно становилось легким и гибким. Запахи пыли, конской сбруи, травы возбуждали сердце и тревожили душу.

Вскоре Тамит начал выходить из палатки и гулять по лагерю, после — ездить верхом. Сначала хетты косились на египтянина, а потом перестали. Он разделил с ними пищу и кров и стал другом одного из братьев царя. Кармел сообщил, что египтяне и хетты заключили мир. Тамит понимал, что соглашение было временным и непрочным, и все же вздохнул с облегчением. Теперь он жил среди недавних врагов на положении не пленника, а гостя и с любопытством постигал их обычаи.

Большинство из них имело светлую кожу и длинные темные волосы, которые воины царя Муваталли заплетали в одну или две косы. Хетты делали отличные боевые колесницы и разводили породистых лошадей. Они носили не доходящие до колен, подпоясанные ремнем туники, поверх которых надевали отделанные металлическими пластинами доспехи. Их женщины пользовались еще большей свободой, чем египтянки, что и объясняло присутствие среди воинов молодой и красивой сестры царя, которой стало скучно дома и которая решила немного попутешествовать. Их вера была непонятной, многие ритуалы — жестокими, и благодаря этому в душе Тамита не было ощущения превосходства. Он знал, что этот народ достоин уважения.

Молодой человек сдружился с Кармелом, который научил египтянина править знаменитой хеттской колесницей, владеть боевым топором и копьем. Тамиту очень хотелось подробно описать обычаи этого народа, но хетты писали не на легком папирусе, а на тяжелых глиняных табличках, поэтому юноша решил подождать возвращения на родину.