– Так может, у него…

– После аварии нарушения половой функции начались? Может. Но я так не думаю. Просто он жену не воспринимал, как свою жену. И это неспроста.

– Ты о чем?

Сиур мысленно прокручивал новые сведения с целью уловить логику событий, но вынужден был согласиться с Владом, что расклад получался странный.

– Знаешь, какая мысль пришла мне в голову? Что это был не он.

– Как не он? Что ты несешь? У него что, лицо было изуродовано до неузнаваемости?

– Лицо-то как раз его, и все остальное тоже, в смысле тела. Но это был не он.

– Ты что же, хочешь сказать… – Сиур не смог подобрать подходящего слова. – Что за ерунда! Фильмов насмотрелся?

– Может, и насмотрелся, а может, и нет, – обиделся Влад. – Относись к этому как хочешь, но я должен сказать, что я думаю. И вот еще: после аварии он начал общаться с дядей, то есть антикваром, которого убили. До этого ни жена, ни теща, ни о каком дяде слыхом не слыхивали.

Сиур задумался. Это уже было что-то. Можно анализировать, делать выводы, строить дальнейшие планы.

– А про Будду ты не спрашивал? Был у него божок?

– Вроде нет. Во всяком случае, дома теща статуэтки не видела.

– Да, интересно. Что бы это все могло значить?

Тина и Людмилочка в разговоре не участвовали, они молча ели и слушали. Солнце припекало, в воздухе носилась горячая пыль, хотелось спать.

– Поехали ко мне, – предложил Сиур. – Отдохнем, а там решим, как действовать дальше. Заодно и с цветком разберемся. Посмотрим, что к чему.

Никто не стал спорить. По дороге домой Сиур перезвонил в офис, выяснил состояние дел и получил информацию, которая не оказалась для него неожиданной: темно-синий джип с номерами, записанными Владом, принадлежал мелкой частной фирме, был угнан неделю назад, о чем хозяева заявили по всем правилам. Машина до сих пор не найдена. По законам жанра джип вскорости обнаружится брошенным где-нибудь на окраине. «Изобретать велосипед» никто не будет.

– Может быть, заедем по дороге в мою квартиру? Я заберу бумаги «с чердака». Почитаю в свободное время. Вдруг там что-то интересное обнаружится?

Тина еще за обедом подумала, что любую вещь, которая тем или иным образом может пролить свет на происходящее, лучше держать при себе. Мало ли?

– У вас что-то хранится на чердаке?

Сиур, занятый мыслями о джипе, не сразу понял, что она говорит, и удивился.

– Нет, я говорю о бумагах, которые лежали на чердаке дома Альберта Михайловича. Наверное, нужно их забрать.

– Хорошо.

Он свернул к дому Тины, чем привел в недоумение Влада, которому пришлось повторять его маневр.

Двор был пустынен. Жара и послеобеденная лень не располагали к активному образу жизни. Только стайка воробьев с громким чириканьем купалась в мягкой пыли. Сиур и Тина вошли в прохладный полумрак подъезда.

– Где вы храните бумаги?

– На антресолях, возле кухни. А что?

– Ничего. Задерживаться не будем, возьмем их, и все.

– Ладно. Я только цветы полью.

Бумаги в полиэтиленовом пакете она нашла сразу. Их оказалось довольно много. Пожелтевшие страницы грозили вот-вот рассыпаться.

– Осторожнее, они такие старые.

Она дала пакет молодому человеку, а сама взяла старый железный кофейник и отправилась поливать цветы, стараясь, чтобы вода как следует пропитала землю. Кто знает, когда она снова сможет прийти сюда?..

Влад и Людмилочка с нетерпением ожидали в машине. В неподвижном воздухе висел запах нагретого асфальта. Тишину нарушало сонное карканье ворон на ближайшей раскидистой липе.

– Что-то мне тревожно. И пить хочется.

Людмилочка уже сожалела о лишнем куске торта, съеденного за обедом. Из-за стола нужно вставать с легким чувством голода, – это золотое правило ей никогда не удавалось выполнить.

– Вот они идут. С пакетом, – значит, все в порядке.

Влад начал разворачиваться, выезжая со двора.

Наши предки были великие люди! Они никогда не лишали себя послеобеденного сна. Ну, разве что в экстренных случаях – татары там нападут, или Наполеон. В остальное время Москва жила как большая деревня – хлебосольно, размеренно и дремотно, словно боярская дочка в тереме.

Добравшись до квартиры Сиура, все четверо в первую очередь направились на кухню. Хохломская ваза, в которой стоял загадочный цветок, находилась там же, где и раньше. Только ни цветка, ни того, что от него оставалось в виде непонятной расплывшейся массы, не было. Еле заметное подсохшее пятно, – это все, что напоминало о странном происшествии.

– Ну, шеф, как тебе это понравится? Ты понимаешь что-нибудь? – Влад потер голову, взъерошив короткие волосы.

– Черт! Не мог же он испариться?!

Сиур посмотрел вокруг, словно надеясь, что лилия окажется где-нибудь в другом месте, а не там, где ее оставили.

Женщины молча отправились в ванную, им ни о чем не хотелось думать, кроме прохладного душа. Мужчины сели у стола и закурили, глядя на пустую вазу. Говорить было не о чем.

– По-моему, нам всем необходим отдых. Давайте просто ляжем спать. Мы с тобой на диване, а девочки в спальне. Может быть, когда мы проснемся, придет какое-то разумное объяснение всему этому? Во всяком случае, решать любую проблему лучше на свежую голову.

Сиуру пришлось согласиться, что предложение разумное.

– Только не думай, что будешь дрыхнуть до завтрашнего утра. Вечером пойдем, обследуем подвал. Вдвоем у нас лучше получится. Возьмем мощный фонарь из гаража. Женщин не будить, пусть отдохнут, как следует. Вдвоем им не так страшно будет.

…Тийна медленно привыкала к своему новому жилищу. По утрам она выходила на террасу, уставленную резными скамьями из красного дерева, и смотрела, как по реке скользят ладьи с гребцами и рулевым, носятся и кричат птицы, кричит рулевой, плещется вода…

За поворотом Нила было расположено небольшое торговое поселение. Туда и направлялись маленькие и большие суденышки, нагруженные товарами. Оттуда скользили легко и радостно… свободные, как ветер.

Сехер всячески оберегал ее, не позволяя уходить далеко от дома. Сам он тоже почти не отлучался. Слава о нем, как о таинственном целителе, быстро облетела окрестности, после того, как он спас от неминуемой смерти укушенную ядовитой змеей девушку, дочь кормчего из соседнего селения. Часто глубокой ночью или в сумерках рабы приносили закрытые носилки, из которых выходили закутанные с ног до головы люди и исчезали в помещении, которое пришлось отвести специально для приема больных.

У Тийны было все, что она хотела, – изысканные украшения, красивые одеяния, роскошные носилки для прогулок, множество очень дорогих диковинных вещиц, которые возлюбленный дарил ей без счета, свитки папируса, которые она могла читать для развлечения… Она могла проводить дни в лени и праздности, если хотела. Могла помогать ему в исцелении больных или в проведении магических обрядов, в которых нуждались люди, под покровом темноты посещающие их жилище. Посетители прятали лица, но Сехера это не волновало. Могли ли они скрыть от него свою сущность? Нет, он проникал своим взглядом сквозь физические оболочки без малейшего усилия. А лица?… Что ж, лица его не интересовали.

Средств для удовлетворения любой прихоти любимой женщины у него было предостаточно и с избытком. Да и сам он не любил малейшего стеснения своих желаний. Ночи, полные страсти, более редкие, чем ему хотелось бы, – были словно волшебный сон, наполненный сладостными ощущениями, звуками и вкусом неведомого доселе плода, называемого любовью…

Он утопал в этом дурмане, не в силах отказаться даже в мыслях от малой толики того, что обрел так неожиданно. Любовь обрушилась на него, как ураган, которому он не мог и не хотел противостоять, и на милость которого отдался с отчаянной безрассудностью…

Сехер нашел женщину на террасе, как всегда. Она снова наблюдает за лодками, проплывающими мимо. Что-то в ее облике беспокоило его. Неуловимое приближение болезни? Тоска? Что? – Он не знал. Лаская ее тело, заставляя ее содрогаться от наслаждения, останавливая ее стоны поцелуями, любуясь безмятежностью ее лица во сне, после утомительной ночи… вдруг его обдавало стремительной волной страха, подкатывающей к горлу тяжелым удушающим комком, вызывающей испарину, отвратительную слабость в членах.