Здесь Тинния обещала встречу. В страшную ночь крови и пожара они смогли добраться до лесного убежища. Их посчитали мертвыми и не искали. Призрак дал им временную передышку. Они оба знали это. Приземистый домик в низине, из мореного дуба, с большим каменным очагом и узкими окнами, окруженный зарослями терновника и жимолости, стал их романтическим приютом. Словно ожила старинная баллада – благородный рыцарь и прекрасная дама, мрачный заколдованный лес, опасность, любовь, неутолимая, как дыхание и жажда жизни, и скользящая над нею тень смерти…

Несколько дней отдыха и целебного лесного воздуха сотворили чудо – силы вернулись к молодому человеку. Он ушел первым. Между стволами долго было видно синее платье провожающей его женщины, пока деревья не слились в одну сплошную серо-зеленую пелену, заслонившую все, что составляло для него отныне смысл существования.

Она сказала, что будет ждать его в соборе в такой-то день, в такой-то час, – а теперь им лучше расстаться.

– Но где я буду искать тебя, если ты не придешь?

Тинния посмотрела на него долгим горящим взглядом… и ничего не ответила.

Ему показалось, что арки, колонны, алтарь, длинные узкие окна, прихотливая каменная резьба, – все сдвинулось с места и закружилось, закружилось, вовлекая в свой водоворот мерцание свечей, звуки хора, бледные лица молящихся… Тиннии не было. Пространство собора, прорезанное холодными красно-сине-золотыми лучами, без нее казалось пустым. Без нее все пространство – леса и скалы, поля, дубравы и вересковые пустоши – не существовало, его просто не было. Время остановилось. Рыцарь Сиург почувствовал, что его сердце тоже остановилось…

Недостроенный коттедж четко выделялся на светлом от полной луны небе. Приглушенно мерцали крупные звезды. Тина и Сиур вышли из машины и молча стояли, очарованные красотой и загадочностью живого земного мира. Свежее и сладкое благоухание жасмина и шиповника перемешивалось с горьким запахом диких трав и прогретой земли. Высоко в густой кроне дуба кричал филин, сверкал круглыми глазами. В свете фар вилась бесчисленная мошкара.

– Это Бунин.

– Да. – Сиур вздохнул. – А вы неплохо знаете поэзию…

– Я же, как-никак, библиотекарь. – Она засмеялась, замахала руками, отгоняя мошек… подняла голову к темно-синей по краям, перевернутой чаше неба. – Какое оно бездонное, какое влекущее… и вон та звезда, она совсем особенная. Я всегда-всегда смотрю на нее и не могу насмотреться. Почему, как ты думаешь?

Сиур не удивился, что она сказала ему “ты”. Это получилось как бы само собой, и очень естественно. Все звезды на небе, большие и маленькие, близкие и далекие, вдруг показались ему родными, как та тропинка к озеру, по которой он в детстве ходил на рыбалку, босиком, с длиннющей удочкой на плече.

У него возникло ощущение, что жизнь, казавшаяся ему до сих пор огромным количеством не связанных ничем осколков, не раз ставящая в тупик и полная неразрешимых противоречий, – совершенно непостижимым образом упорядочивается, разрозненные кусочки постепенно складываются во фрагменты колдовского узора. Пусть это пока только фрагменты… но по крайней мере он знает, что есть целое, и в конце концов все сходится в единой точке его собственного восприятия. Иных точек не существует.

Он поднял голову и тоже посмотрел в ту сторону звездного неба, на которую она ему показывала. Большая яркая звезда напомнила ему о пирамидах на фоне оранжевого неба, красных песках, рыжей горячей пыли и душном воздухе, который обжигал легкие; о легендарной Атлантиде, ее спиралевидных храмах и всемогущих магах, пути которых разделились, и те, кто возжелал власти над миром, и устремились к ней, используя Силу, с невероятной легкостью привели к гибели и себя, и остальных вместе в собою; о сладостной Стране Олив, – Египте, о доме на берегу Нила и затерявшейся в песках гробнице, где песнь любви навеки застыла в камне…

Он думал о Риме, и тяжелая поступь легионов звучала музыкой в его ушах, смешиваясь с восторженными криками зрителей вокруг гладиаторской арены, где звериный рев перекрывал звон мечей, и где кровь лилась, словно вода; о таинственных и мрачных замках, о рыцарских ристалищах, воспетых трубадурами, о поцелуях в зарослях шиповника, которые украдкой срывались с милых уст…

Магический круг Вселенной замкнулся здесь, у этого коттеджа с пустыми глазницами окон, в которые заглядывает луна, заливая пространство паморочным светом, и где мужчина и женщина стоят напротив друг друга, чувствуя зарождающийся огонь желаний, которые утолить невозможно, как невозможно насмотеться на это небо, солнце и звезды, на синие моря и снежные вершины, прозрачные березовые рощи, полные благоухания, мохнатых сережек и птичих трелей, на прохладные подснежники и душистые ландыши, желтые подсолнухи и лиловые сирени… Не насмотреться, не надышаться, не вместить – свежесть первого снега, весеннюю грозу с сумасшедшим ливнем, шум вековых сосен, дикий степной ветер, журчание прохладного ручья в овраге, безумные ночи страсти, неугасимой, как сам исток всего этого роскошного, неповторимого и обильного потока Жизни, ее звуков, красок и чувств, которые опьяняют сладкой отравой со времен до начала времен, и которых прелести неисчислимые ни с чем не сравнятся…

Тайна, лежащая по ту сторону людской способности видеть, не скованная цепями рассудка, свободная, – их собственная великая тайна осознания себя как вечных странников, богоподобных и бессмертных, которым все подвластно в мире физических форм, вдруг раскрылась перед ними подобно лотосу, на который смотрел маленький Будда, загадочно улыбаясь…

– Возьми арбалет, – сказал Сиур. – Пусть тоже хранится здесь, вместе со статуэткой. Когда-нибудь мы узнаем, что все это значит. Думаю, нам не придется ждать слишком долго. Хотя главное уже началось – мы получили доступ к смутным воспоминаниям об ушедших мирах, которые, сами не ведая, несем с собою…

В комнате без окон снова горел камин. Первобытный огонь жадно лизал сухие душистые дрова, так же, как и триста, и три тысячи лет назад, и намного-намного раньше… Все в жизни рано или поздно повторяется. Снова эти двое – мужчина и женщина смотрели на пламя, снова их сердца замирали от неизъяснимого чувства, названия которому, наверное, еще не придумано…

– “Я увидел в Саду Любви, как зимой расцветают деревья”…

Сиур, наконец позволил себе сделать то, что ему давным-давно снилось беспокойными, тревожными ночами – он обнял и прижал к себе женщину, в которой по обычным меркам не было ничего особенного, но которая несла в себе и с собой все, что составляет непостижимую загадку Силы Любви – во всех ее проявлениях – от урагана, сметающего все на своем пути, отчаянного и необузданного, до еле слышного, пленительного шепота розы, раскрывающей на рассвете свой упругий бутон…

Он не хотел более медлить. Тина смущенно откликалась на его ласки, легкие и настойчивые. Их поцелуи длились так же долго, как их ожидание. Они любили друг друга на шкуре, расстеленной у горящего огня, обдающего жаром и алыми отблесками их тела, с медленной страстью соединяющиеся в самом упоительном ритуальном танце, постепенно достигая мощного, чарующего ритма, который совпадает с пульсом Космоса…