— На юг по сорок первой дороге.

— Что это была за машина, Келли?

— Черный «торонадо», — уверенно ответила она. — С красными полосами и затемненными стеклами.

— Вам не удалось увидеть номерной знак?

— К сожалению, нет. Мне и в голову не пришло, что за ним гонятся убийцы. Откуда я могла знать?

— Вы заметили, кто сидел в машине?

— Нет. Я же вам сказала, стекла были темные.

— Даже не видели, сколько их там… один или двое?

— Нет, не видела.

— Может, еще что-то вспомните? Из того, что сказал или сделал мистер Самалсон?

— Да, сэр. — Келли неожиданно улыбнулась. — Он пошутил насчет моих волос. Будто из-за них моя голова кажется огненной.

Едва девушка ушла, Мэтью позвонил в полицейское управление Калузы Куперу Роулзу. Впервые он столкнулся с Роулзом, когда тот расследовал так называемое дело Джека — фасолевого фермера, но Мэтью его поминал как «дело о пуле в плече». К несчастью, плечо было его собственное, а пуля летела из скорострельного оружия, неся с собой огонь и боль.

Роулз в ту памятную августовскую ночь был вместе с Блумом наверху и допрашивал подозреваемого Джека Кроуэла, который, поняв, что полицейские опровергли его алиби, решил использовать свой последний шанс. Выскочил через парадный вход босиком и без рубашки, с пистолетом в правой руке, проложил себе путь сквозь небольшую толпу, собравшуюся на ступеньках перед дверью, и чуть не свалился на женщину, которая сидела, по-гаитянски широко расставив колени и засунув подол между ног. Мэтью в соответствии с инструкциями Блума ждал на улице. Услышав, что Блум кричит: «Стой, стрелять буду!» — Мэтью оторвался от крыла автомобиля и кинулся Кроуэлу наперерез, полагая, что Блум со своим пистолетом висит у преступника на пятках, и ничуть не ожидая того, что произошло дальше.

А дальше он получил первую в своей жизни пулю и не хотел бы, чтобы это когда-нибудь повторилось, потому что пуля не просто свалила его с ног, но причинила адскую боль. Роулз в эту ночь говорил мало. Он вообще был мужчина немногословный. Только головой покачал и пошел вызывать по радио санитарную машину.

Сейчас Мэтью, набрав нужный номер, хорошо представил себе Роулза. Великан, черный как полярная ночь, широченные плечи и грудь. Тяжелые большие руки. Рост шесть футов четыре дюйма, а вес по меньшей мере двести сорок фунтов.

Когда Роулз взял трубку, Мэтью сказал:

— Детектив Роулз? Это Мэтью Хоуп. У меня есть для вас информация.

Роулз молча слушал, как Мэтью повторяет ему то, что сообщила Келли О'Рурк не более чем пять минут назад.

Мэтью кончил, но Роулз молчал еще довольно долго.

— Насколько мне известно, вы были очень заняты, — заговорил наконец Роулз.

Мэтью решил было, что угрожающая интонация в голосе Роулза ему только почудилась, однако тот продолжал:

— Думается, вы должны были сделать еще одно сообщение управлению полиции, мистер Хоуп.

Мэтью промолчал.

— Я имею в виду, что вы побывали у миссис Неттингтон до того, как это сделали мы.

Ошибиться в интонации Роулза на этот раз было невозможно.

— Миссис Неттингтон — моя клиентка, — возразил Мэтью.

— И поэтому вы позволили себе задавать ей вопросы о том, где находился ее муж поздно вечером в воскресенье, когда был убит Самалсон?

— Ну и что? — не сдавался Мэтью.

— Я полагаю, вы меня поняли, мистер Хоуп, — продолжал Роулз. — Я не думаю, чтобы вы себе позволили действовать подобным образом, если бы Мори не находился на отдыхе. Ведь Мори звонил вам по-дружески и просил вас снять наблюдение. И я хотел бы уяснить, почему вы позволяете себе вести ваше личное маленькое расследо…

— Никто не ведет никакого личного… — перебил его Мэтью, но Роулз тоже не дал ему договорить.

— Вот как? Я слышал от Дэвида Ларкина, что вы и к нему являлись и делали разные подходцы по поводу дела, которое вел для Ларкина Самалсон. Вы случайно не представляете также интересы мистера Ларкина?

— Нет, детектив Роулз, я не представляю интересы Дэвида Ларкина.

— Ну-ну, вы еще позволяете себе обижаться, — рычал Роулз. — Обижаться на меня! Продолжайте в том же духе.

Мэтью не отвечал.

— С кем еще вы беседовали? — спросил Роулз.

Мэтью молчал.

— Вы меня слышите? Вы ни с кем больше не беседовали?

Мэтью ни слова.

— Благодарю за сообщение о «торонадо», — прорычал Роулз и повесил трубку.

Армадилло, такое у него прозвище.

Когда она это услышала в первый раз, ее передернуло. Нет уж, пожалуйста, у меня прямо мурашки по коже! Армадилло — это вроде змеи, да? Чешуя и все такое. Как у змеи.

Нет, объяснил он ей, армадилло — животное, которое ест муравьев.

Замечательно, сказала она, стало быть, этот тип тоже ест муравьев или как?

Тут он ей растолковал, что парня зовут Луис Амарос, это его настоящее имя, и он живет в огромном доме на Кей-Бискейн, дом стоит у самой воды, просто великолепный дом, стоил ему миллион или миллион двести, не меньше. У него есть парусная шлюпка на причале прямо за домом плюс моторный катер, а в гараже «ягуар» и «роллс-ройс», короче, у парня есть все, что только можно пожелать, уж ты мне поверь. Он, конечно, профи, тут она права, толкает кокаин, а в доме держит шесть-семь кило для своих подружек. Но это вовсе не значит, что его надо бояться. Когда они сделают дело, как задумали, то сразу слиняют из Майами вместе с кокаином. Амарос не ринется за ними в погоню, зачем ему? Из-за каких-то вшивых двух или трех килограммов, подумаешь, дело! И вообще — как он их отыщет? Штат большой, а вся страна еще больше.

Амарос считает себя ходоком по женской части, глаз у него наметанный, с обыкновенными проститутками он не путается, а Дженни ничуть не похожа на такую и потому отлично подойдет для данного случая. Он, наверно, думал, что делает ей комплимент, а она как раз ничего не имела против того, чтобы выглядеть как проститутка. В Лос-Анджелесе, например, проститутки одеваются как девушки из колледжа, если хотят с толком проворачивать свои дела. А вполне порядочные барышни очень часто похожи на шлюх. Или взять кинозвезд, уж у них-то вид самый распроституточий. Посмотрите на них, когда им вручают призы Академии.[23] Можно подумать, что эти премии получают за самые большие титьки и зад.

Ее до сих пор огорчает, что она не стала одной из этих актрис. Когда смотрела вручение «Оскаров» по телевизору, становилось так грустно, что она не стоит на сцене и не произносит благодарственную речь. Ей просто плакать хотелось, глядя на чужое торжество… Благодарю вас, благодарю, я тронута до слез. О, благодарю! Я хотела бы выразить признательность моему замечательному режиссеру, а также моим талантливым коллегам, моему доброму и понимающему продюсеру, но больше всего я хотела бы поблагодарить мою мать, Энни Санторо. За то, что она проявляла ко мне столько любви и понимания. Мама?

И при этих словах она подняла бы «Оскара» повыше.

Мама, ведь на самом деле это твой приз.

И слезы на глазах…

Все-таки приятно, что он так сказал. Будто бы она не похожа на шлюху. То есть выглядит как чистая девушка, из соседнего коттеджа, девственница. Она играла не без успеха эту роль в Калифорнии, когда назвалась Мэри Джейн Хопкинс. Маленький такой цыпленочек, ручки крутят подол платьица, Господи, мистер, я… со мной раньше никогда ничего такого не было… Давно все это миновало, ах как давно. Мэри Джейн Хопкинс умерла, ее больше нет. Но ей лестно, что, по его мнению, она все еще выглядит невинной и чистой как первый снег.

Клиентка, которая нюхала кокаин у Амароса, была такая же шлюха, как и Дженни, но Амарос, разумеется, этого не знал. Иначе не стал бы с ней вязаться. Он подцепил ее в Касба-Лаундж в своем излюбленном отеле «Марокко». Прелестный отель, ничего не скажешь, в холле звучит негромкая и таинственная музыка в африканском стиле, повсюду занавески из бисерных нитей и официанты в красных фесках, приглушенный свет, шлюх навалом, но Амарос не распознал самую обыкновенную проститутку под облегающим тело блудницы пурпуром. Попросту не допер, что Ким — ее настоящее имя было Аннабел — шлюха, и начал к ней клеиться, как к порядочной. Какая у вас работа, давно ли вы в Майами, откуда вы родом и так далее. Сказать по правде, Ким получала немалое удовольствие оттого, что этот толстенький коротышка с испанским акцентом и роскошным бриллиантовым кольцом на пальце, с улыбкой, как у Багза Банни, не догадывается, кто она на самом деле — шлюха за сто долларов в час. Когда Амарос спросил, нюхала ли она когда-нибудь кокаин, Ким заинтересовалась по-настоящему. Наскочить на парня, у которого есть кокаин, и провести с ним время куда лучше, чем просто заработать сотню. Ким, конечно, прикинулась невинной овечкой, смотрела на Амароса большими глазами и, пока официант в красной феске не принес им какое-то лиловое пойло, несла чушь: ах, мистер Амарос, я всего только маленькая девочка из Миннесоты, откуда мне знать про кокаин и всякие плохие вещи и так далее.