— Не торопитесь отпускать, Вилор Владленович, — заволновался собеседник. — Я к вам сейчас приеду. Поговорим без телефона.

Оставалось ждать — похоже, скоро разъяснится, с чего им вдруг заинтересовался ОБХСС. В «обезьяннике» помимо Кира сидели двое пьяных хулиганов с разбитыми физиономиями, они бухтели, что-то выясняя, и грязно матерились. Кир морщился, но не встревал — да ну их, алкоголиков! — и думал о своем. Его, конечно, кто-то сдал — материалы и протезы искали только у него. Доносчик из ортопедического отделения? Сомнительно. Ему завидуют, но не до такой же степени, чтоб навести на техника милицию. В халтуре все замазаны без исключения. Проговорился кто-нибудь из пациентов? Возможно, но почему Пальчевский промолчал о нем? Такое впечатление, что майору приказали наехать на Чернуху. Но кто?

Загадка разъяснилась скоро. В дежурку РОВД зашел мужчина лет тридцати пяти на вид, одетый в штатское (Кир видел это сквозь решетку, отделявшую их камеру от помещения, где за столом сидел дежурный офицер) и предъявил дежурному раскрытое удостоверение. Тот рассмотрел его и встал.

— Вас слушаю, товарищ капитан!

— К Пальчевскому, — сказал вошедший. — Он у себя?

— Так точно!

«А капитан не из милиции, — подумал Кир. — Перед Пальчевским так дежурный не тянулся. Из Комитета, что ли?»

Тем временем незнакомец добрался к кабинету начальника ОБХСС, и дрон стал транслировать их разговор.

— Какие затруднения, Вилор Владленович?

— Как говорил по телефону, при обыске у фигуранта ничего не обнаружили, — отвечал Пальчевский. — Нет оснований к задержанию на трое суток.

— Будут, — пообещал таинственный капитан. — Есть у меня свидетель, который подтвердит железную улику. Чернуха сделал для его жены металлокерамический протез на 24 зуба, за что взял с женщины 500 рублей. Понятно, положил себе в карман.

Кир на мгновение застыл. Благодаря импланту он прекрасно помнил все свои работы — халтурные и для очередников. 24 единицы он поставил только Маше, жене Сергея, но денег взял с нее за 20 — они же не чужие люди. Считай, что подарил им сотню. Выходит, так его отблагодарили? Эх, жизнь прожил, а разбираться в людях так не научился…

— Но почему вы сразу не сказали о свидетеле? — спросил Пальчевский. — Мне было б проще разговаривать с Чернухой.

— Свидетель — мой осведомитель, и не хотелось раскрывать его инкогнито, — продолжил капитан. — Вам, думаю, не надо сообщать о правилах работы с агентурой. Но раз пошла такая пьянка — откроем его имя. Чернуху нужно посадить, поскольку он преступник. Желательно надолго. Болтает много. Поэтому задерживайте смело — свидетель будет. Ломайте пацана, вы это хорошо умеете.

«А сами почему не захотели? — поморщился Пальчевский мысленно. — К Чернухе есть претензии у Комитета — козе понятно, но разбираться с ним спихнули на милицию. Нет „палка“[1] нам не помешает, но зачем так сложно?» Но спорить с комитетчиком — себе дороже, поэтому майор кивнул:

— Займусь, Иван Михайлович.

— Удачи!

За комитетчиком закрылась дверь, и в голове у Кира заговорил системник:

«Этот служитель из политической полиции опасен. Прикажете ликвидировать?»

«Нет, только вывести из строя, — после секундной паузы ответил Кир. — Надолго, но не убивать».

«Вас понял!» — сообщил системник.

Тем временем капитан прошел мимо дежурного, который, увидев комитетчика, опять поднялся. Не глядя в его сторону, Иван Михайлович выбрался наружу к бетонному крыльцу. Шел снег, и он припорошил ступеньки. Спускаться следовало осторожно, поскольку у ботинок капитана подошва была кожаной, которая, как всем известно, скользит по снегу. Но раздосадованный разговором с чрезмерно осторожным начальником ОБХСС, Иван Михайлович забыл об этом. Ступил на верхнюю ступеньку, поскользнулся, взмахнул рукой, чтоб удержаться, и у него бы это получилось, но тут его как будто подтолкнули в спину, и капитан скатился вниз, ломая руки, ноги, а напоследок приложился головой к холодному бетону, после чего застыл недвижимо.

Свидетелем его падения стал экипаж из ППС[2] — его УАЗ как раз подъехал к РОВД. Милиционеры выскочили из салона и подбежали к капитану. Увидев, что он жив, но без сознания и сильно поломался, позвонили по «03». Приехавшая «скорая» забрала капитана и увезла его под вой сирены. Пока его грузили в «рафик», наружу высыпали считай, что все, кто находился в РОВД, и в том числе — майор Пальчевский. Новость, что на ступеньках их крыльца разбился капитан из КГБ, мгновенно стала всем известна. Начальство выглядело мрачным — их обязательно накажут за такое. Пусть комитетчик просто поскользнулся, но проверяющие спросят: почему ступеньки не очистили от снега и не посыпали песком? Кто виноват? Представьте список!

Был недоволен и Пальчевский. Конечно, он не при делах и не отвечает за ступеньки, но было очевидно, что со свидетелем преступной деятельности фигуранта образовалась полная засада. Комитетчик поправится не скоро, если вообще не двинет коней, а без него Чернуху не прижать. Майор не долго колебался: идет он на хер этот капитан с его претензиями к технику! Пусть сами разбираются. Ведь парень не простой — писатель, член Союза. Они же грамотные, суки! Нажалуется — и огребешь по полной.

Зайдя в дежурку, он сказал взъерошенному офицеру:

— Чернуху отпускай. Давай, где расписаться…

В тот вечер Кир напился — впервые в одиночку как пробудился в этом теле. Достал из шкафчика бутылку коньяка, стакан, нарезал колбасы и хлеба (другой закуски в доме не имелось) и начал наливаться. На душе было погано. Все планы рухнули. Не стать ему элитой в местном обществе, не жить красиво и богато. Милиция не отстанет. Сегодня он отбился, но это ненадолго. Поправится комитетчик, Сергей даст показания, притащат Машу в суд — и Кир поедет по этапу. Для местной власти он преступник, хотя не сделал ничего плохого — такие здесь законы. Дрон и системник не помогут — они не справятся с машиной власти, и та его спокойно перемелет. Он на чужой планете, и, по сути, беззащитен. И что же делать? Кир пил, закусывал и думал. Внезапно в голове мелькнула мысль. Бывает, что в сражении приходится отступить, отдав врагу позиции, которые давно готовил. Обидно, но лучше отойти, чем упереться и погибнуть.

Назавтра Кир явился на работу и был немедленно препровожден к Ботвиннику.

— Как там с БХСС? — спросил заведующий отделением.

— Отпустили, — пожал плечами Кир.

— С подпиской о невыезде?

— Нет, просто так. Ведь ничего же не нашли.

— И как вам удалось?

— Меня предупредили, и я выбросил улики.

— Понятно, — Семен Григорьевич задумался. — Но почему у вас искали?

— Один из пациентов проболтался. Там керамический протез.

— Хреново, — сморщился Ботвинник. — Он даст свидетельские показания. Не отстанут.

— Следователь заболел — серьезно и надолго. Поэтому и отпустили.

— Но он поправится… — Ботвинник вновь задумался. — Послушайте совета, Константин. Вам нужно скрыться и, желательно, скорее. Искать не будут — вы ведь не убийца и не грабитель. Ну, есть у БХСС один свидетель, но этого недостаточно, чтоб осудить. Вы скажете: да, делал ему зубы из керамического порошка, который приготовил для себя. Купил его в Литве. Но человек так попросил, что я пошел ему навстречу. Ведь это ваш знакомый?

— И даже друг, — ответил Кир, вздохнув. Был другом…

— Хм… Тогда тем более. Скажете, что денег я с него не брал, и не понимаю, почему он говорит обратное. Грамотный адвокат развалит это дело мигом. К тому же вы писатель, хорошая характеристика с работы… В милиции это понимают, в БХСС работают не дураки. Нет человека, нет и дела. А через год они о вас забудут. Что скажете?

— Меня уволят, не заставив отрабатывать?

— Не сомневайтесь — главный врач пойдет навстречу. Ей тоже неприятно, что к работнику пришла милиция. Я с ней поговорю.

— Тогда я в отдел кадров.

— Не спешите, Константин. Успеете уволиться. У меня хорошие знакомые в России и на Украине. Вы техник замечательный, с моей рекомендацией устроитесь прекрасно.