«Засланцам» — досталось. Одного убили, другого ранили, взяли в плен. Но… «Матерщинник», посылая на дело, повторял этим ребятам мои слова: «Хоть чучелом, хоть тушкой, но вернись-доложись. Иначе — сдох впустую».
Парень сбежал, хоть и раненый, а дошёл до соседнего кудо за десяток вёрст, поднял тревогу. Кудатя послал гонцов к соседям. И к Кавырле. От устья Аиши до Круглой горки — вёрст тридцать. Через сутки о набеге знал «матерщинник», ещё через пару часов — я. Телеграф.
«Вчера, в два часа ночи, вероломно, без объявления войны, сувашские отряды атаковали наши границы. Есть жертвы и разрушения».
И?! Дальше-то что?! Чего делать-то?!!
Отвратительное состояние. Есть проблема — нет информации.
Как хорошо историкам! Взяли документы противоборствующих генштабов и сравнили:
— Наши полагали, что ваших столько-то. Хи-хи-хи. А ваши-то думали, что наши вона где… ха-ха-ха. Вот дураки!
В реале… Дано: какая-то толпа неизвестной, но большой численности уничтожило селение в конкретном месте.
Зачем? С какой целью? Это просто «удаль молодецкая», в смысле — обычный межплеменной набег «за бабой или коровой»? Сколько их там? Что были в ночном нападении — все? Пожгли-пограбили и назад, «под сень благороднейшего эмира»?
Чуть понятнее по вооружению — племенное ополчение, серьёзных доспехов нет.
Ко всему прочему, я, в один момент, стал сомневаться и в «матерщиннике» — а не пытается ли он втянуть Всеволжск в войну с эмиратом? Преследуя какие-то свои, связанные, например, с черемисами, цели. Как-то… подсовывает мне «своё видение правды». В ущерб истине.
В устье Аиши строится погост. Там человек тридцать моих людей, преимущественно — строители. Плотники, землекопы, печники, стекольщики… Приказчики, телеграфисты, таможенники…
Воинов — четверо, переведены с Илети. Я уже объяснял, что такая команда гридней, в доспехах, с оружием, в «правильном» бою способна разогнать полсотни ополченцев. Как танки против пехоты с винтовками. Остальные мои там — тоже не будут просто стоять и смотреть как их резать собираются. Да и местные оны подымут племенное ополчение. Сотня-другая-третья, на своей земле… соберутся-отобьются.
Такой… рабочий момент. Один из многих постоянно возникающих.
Ситуация резко прояснилась дня через три.
Я уже говорил: у меня везде молодёжь. Со свойственными эту возрасту… особенностями.
Нет, я не про гиперсексуальность, как вы подумали.
Азарт, любопытство, желание выпендриться.
«Начальник гарнизона», молодой парень ещё из Пердуновских выученников, доказавший, вроде бы, свою разумность в истории с разгромом Илети булгарскими караванщиками, бросает свой пост и сам, с пятком таких же местных юнцов, топает на рекогносцировку. Видит картинку на местности своими глазами и притаскивает «языка».
Или — перебежчика? Взяли-то они его с боем, но он оказался меря.
Пацана два года назад прихватил кто-то из сувашских предводителей при Бряхимовском разгроме, держал у себя в рабах. «Патриархальное рабство» в племенах встречается, житьё там — не сильно худое. Сбежать в родное селение за полтысячи вёрст одному… Не дойти. А тут — русский! Да ещё — всеволжский. Который может помочь до дому добраться. А может совсем наоборот — здесь закопать.
Парень рассказал всё, что знал. А, поскольку был в услужении у важного азора, на стол подавал, то знал он много.
Сюжет такой.
Чиновники эмирата в начале лета приехали к сувашам и сообщили старейшинам, что согласно установлению эмира Волжской Булгарии Мумина ибн ал-Хасана в 366 году хиджры (976–977 от Р.Х.) они должны ежегодно поставлять ко двору пресветлого и благочестивейшего по 10 дубовых брёвен определённого размера. А они это делали только первых тридцать лет! Поэтому эмир Ибрагим (да пребудет с ним милость Пророка), испытывая ныне нужду в дубовых брёвнах для своей новой столицы, повелел взыскать должок. За полтораста лет! С пеней за просрочку. Процент — божеский. По Торе — пятая часть. В год. В каждый.
И называют какую-то совершенно невообразимую сумму «итого».
Подозреваю, что даже если суваши все свои пригодные дубовые леса вырубят, то недоимку не покроют.
Все понимают, что такой запрос — не «отдай — и спи спокойно», а — «стартовая точка для беседы». Что-то скостят. «По милости благороднейшего». Что-то позволят как-то заменить… или пролонгировать…
Старейшины народа пытаются проблему… купировать. Совета спрашивают, бакшиш хороший сулят. И кто-то из эмировых посланцев, не официально, а так, в порядке трёпа в застолье, намекает:
— Два года с севера не везут рабов. Цены стали высокие. Дубовые брёвна, конечно, нужны. Но часть можно было бы отдать деньгами. Или товарами. Рабами или ещё чем.
И дальше подвыпивший «налоговик-коллектор», облизываясь и причмокивая, рассказывает о удивительных «новорусских товарах».
— Сам в Ага-Базаре видел!
О половине майна булгарского каравана.
— В устье Аиши просто так на берегу лежит!
О шастающих туда-сюда русских лодейках.
— Наглые! Без охраны ходят!
А когда местные аксакалы начинают толковать о том, что нынешние «новые русские», которые «Зверя Лютого» люди — бьются больно, деланно удивляется:
— А причём здесь это? Я ж про ваших соседей — черемис. Вы ж их били? Героически? Побьёте ещё раз — возьмёте и продадите рабов, отдадите эмиру деньги. И самим кое-что останется.
«Налоговик» — нагло врёт. Кавырля и его род приняли мою власть. Он публично принёс мне присягу. Он — мой человек. И суваши, те, кто был гребцами в булгарском караване — об этом знают. Но старательно помалкивают. Потому что «народ» знать об этом не хочет. Как не хочет знать о том, что «половина майна булгарского каравана» — моё имущество, что «нагло шастающие лодейки» — мои. С моими людьми. Что за вред, причинённый моим людям и моему имуществу я имею привычку «возмездеть». В таких формах и объёмах, чтобы для повторного ущерба… не могла возникнуть даже возможность.
— Да ну… Обойдётся… Не пугай…
Не хотят знать, не хотят думать об этом. А знающие и думающие… помалкивают.
«Гонцу, привезшему дурную весть — отрубить голову» — старое восточное правило.
Здесь, конечно, голову не отрубят. Но всенародное оплёвывание и запинывание… — вполне.
Формально: и суваши, и черемисы — поданные эмира. С весьма разной степенью формальности и поданности.
«Самоидентификация» у них разная.
— «Самоидентификация»? Что за фигня? По-напридумывают «умных слов». А смысла — нуль без палочки.
— Ты берсерка видел? Биться с ним пробовал? — А, живой же! Значит — нет. А смысл простой: мужик себя медведем возомнил. Сменил на часок самоидентификацию.
Суваши себя считают союзниками булгар, черемисы — соседями.
— Дань платить? Было когда-то. А теперь за что? Мы ж к Бряхимову ходили? И хватит.
Черемисы «соседей» посылают. В эмирате обижаются и, следуя древнеримскому «разделяй и властвуй», стравливают племена. Когда все местные кровушки нахлебаются и кинутся просить защиты у сюзерена — эмир придёт и всех благостно умиротворит. Азбука-с.
У сувашей в одном флаконе смешиваются разные мотивации.
Жадность: пойдём, возьмём, разбогатеем.
Вековая неприязнь племён: побьём, накажем. «Их всех».
Слухи о слабости противника: у Кавырли, и вправду, нет воинов.
Свидетельства очевидцев о богатстве. Часть полученного от булгарского каравана барахла мы оставляли у Кавырли. Это — видели. Мы барахло уже вывезли, но об этом не рассказывают.
Слухи об огромных кораблях под синим парусом такого размера, что можно целое селение одеть в новые рубахи. Набитые, естественно, сплошь златом-серебром, соболями-жемчугами.
Ксенофобия в форме национальной гордости. Героизм, в виде стремления пограбить чужое. Лень — идти всем народом дубы вековые рубить… напряжно. Понимание альтернативы: эмир за неисполнение древнего договора взыщет.
