«Братья! Пожалейте о Русской земле…». Красиво говорит…
Чистый лубок! Героический, победоносный, «братский», праведный, прибыльный… поход. Все — в восторге! «Святая Русь» наглядно торжествует над ордами поганскими! «Малой кровью, могучим ударом!». Всего двое погибших и «все русские воины обогатились добычею, колодниками, женами и детьми, рабами, скотом, лошадьми».
Карамзин не упоминает ещё один оттенок: во встречаемом греческом караване идёт новый митрополит (Константин Второй). «Мы Святителю на Святую Русь дорогу торим!».
Не Государь — мечта!
Под рукой Великого Князя, «слившись в едином порыве», дружно участвуют в походе представители практически всех ветвей дома Рюрика. Все в восторге! «Братье полюбилась эта речь».
Через полтора года эти люди почти так же дружно будут вышибать Жиздора из Киева.
Что такого учудил «победительный и братолюбивый» Жиздор, что «Святая Русь» пришла криком проситься «под руку» к Китаю Бешеному?
— Какой такой «не-русский закон»?!
— Латинский. У латинян государю наследует старший сын. У нас получается так: Мономах — Мстислав Великий — Изя Блескучий — Жиздор.
— Погоди. По-твоему Жиздор — Мачечича, племянник — дядюшку, с Киева вышибет?!
— Чему удивляешься? Изя Блескучий — твоего отца, Долгорукого, племянник — дядю, выгонял.
— Но ведь после Изи — отца своего — Жиздор в Киев не пошёл?
— Пошёл бы да слабоват оказался. Сперва Долгорукий придерживал, потом умница Ростик. Ты, поди, знаешь, как Жиздор Ростика на стол сажал, как тот благодарил. И — выгонял. Какие меж ними ссоры были… дверями так хлопали, что косяки вылетали. Въезжал-то Жиздор в Киев всегда благостно, шагом. А вот уезжал… галопом. И что забавно — всегда сам. Ростик так мир и согласие проповедует, что собеседники во весь опор разбегаются.
Два закона сталкиваются на «Святой Руси». Выражаются в «представлениях о допустимом», в претензиях и поползновениях князей, в словах и эмоциях, в союзах и изменах, в движениях дружин, в проливаемой крови, в кучах трупов на полях сражений, в сожжённых городах и разорённых селениях.
Закон?! — Выдумка! Маразм с фантомом! Никакой связи с реальностью, с материальным производством, с уровнем жизни.
Отнюдь.
Закон, пусть временами и коряво, выражает допустимые способы распределения материальных благ.
— Вот так — можно. Иное… — зарежу гада!
И «лествица», и «майорат» выросли из одного корня — из «корпус фратрум» (владение семьи) — обычного (семейного) права. Совместное владение всех мужчин и женщин конкретного семейства.
Монархическое государство — владение семьи. После смерти главы семейства, имущество (государство) должно делиться между детьми. Феодальная раздробленность — не досадный дефект в историческом процессе, а обязательный закон.
Альтернативный вариант последовательно реализовали, в чуть более поздние времена, пожалуй, только османы. По смерти очередного султана наследник убивал всех своих братьев.
С этого началась победа турок на Косовом поле. Младший сын султана Мурада, убитого Милошем Обиличем, Баязид, узнав о смерти отца, послал вестника к старшему брату Якубу, который ещё не знал о случившемся. Передал, что их отец отдал им новые приказы. Когда Якуб прибыл к Баязиду за свежими «ценными указаниями», он был задушен.
«Одын останусь! Совсэм одын!».
Владетельная семья — банка со скорпионами. Резать своих — свойство аристократов. Не в силу «душевной испорченности», а по очевидному материальному интересу. Объективный закон.
Простонародью свойственны более мягкие варианты.
«Один мельник, умирая, оставил трем своим сыновьям мельницу, осла да кота. Братья наследство сами поделили, в суд не пошли: жадные судьи последнее отберут. Старший получил мельницу, средний — осла, а самый младший — кота».
Все — живы. Хотя и не все сыты.
Это — продвинутый вариант: делёжка не поровну, а с учётом старшинства. И никаких споров — все согласны, всё — «по понятиям».
Энгельгард, во второй половине 19 века, эмоционально описывает обнищание русских крестьян при отделении сыновей. И призывает, по сути, к восстановлению родового строя, к «большой семье», к задруге. Архаические пережитки, сохранявшиеся в русской общине, преподносились социалистами его времени, как основа естественности «социалистического пути» в России.
Разнообразные «певцы России, которую мы потеряли», будучи антикоммунистами, не понимают, что воспевают общество, в котором большинство населения жило «по-социалистически». Следующий шаг в этом направлении «к истокам» — коммунизм. Такой… первобытно-общинный.
«Корпус фратрум» звучит в большевистской аграрной программе: «отнять и поделить».
«Вышли мы все из народа. Дети семьи трудовой». Каждому «детю» в «семье» — равную долю. Так — у большевиков, у народников, у Карла Великого, у Криве-Кривайто… Выражено ещё в раннем римском праве.
Франкское королевство имело ту же юридическую основу: поделить поровну между всеми сыновьями. Так же делится империя Карла Великого в Вердене между его внуками.
Сыновья Карла — не делили. У Карла Великого было штук двадцать детей от, примерно, восьми последовательных жён. Империю поделили между тремя сыновьями при жизни Карла. Но в последний момент двое померли. Остался один Людовик I Благочестивый, провозглашённый отцом соправителем («императором Запада»).
У франков и у славян — сходное родовое право. Франки начали чуть раньше. Сколько веков между крестившимся на Рождество 25 декабря 496 года Хлодвигом и Владимиром Крестителем? Хлодвиг делил земли именно так. «По-русски». А вот дальше у них, больно и нелинейно, происходит «переход к сеньёральной системе». Так же — Польша, Чехия и Моравия.
На Руси принцип общего семейного владения держится очень долго. У Дмитрия Донского делятся между сыновьями доходы от Москвы — совладение.
Дробление владений ведёт к обнищанию аристократии. Князья и бояре окрестьяниваются — потомки героя России князя Пожарского в 18 веке пашут землю. Но иного — не хотят. Попытки Петра Великого ввести в России майорат натыкаются на мощнейшее, временами — довольно изощрённое, сопротивление дворян. «Не по понятиям» — нарушение традиции.
«Русская Правда» и «Устав Церковный» почти не касаются вопросов наследования. Они оговаривают защиту имущественных прав приёмных («привенчаных») детей, передачу наследства незамужним дочерям боярским (что противоречит военной функции феодала). В остальном — по духовной (завещанию). Что означает, как правило — «всём сёстрам по серьгам».
Есть детали проявления этого закона применительно к правителям. Например, разделение на коренные и новые территории. Сыновья монарха получают наследство не одним куском, а и в той, и в другой части. «Чересполосица» крестьянской общины воспроизводится на уровне государственного устройства. В «Слове о полку…» князья обязаны защищать Русь за «причастие в Русской земле». «Причастие» здесь не имеет смысла церковного, но смысл имущественный — у каждого во владении часть общего имения.
Есть вещи неделимые. Титул, корона. Корона отдаётся старшему сыну. Передаётся по старшинству между братьями. «Лествица». Поддерживаемая не имущественно (имущество — у всех поровну), но морально. Авторитетом старшинства, традицией уважения. При утрате уважения — рушится полностью.
Через два года именно этим — «корпус фратрум», возвращением «к истокам и скрепам», к «преданьям старины глубокой» — я долбал рюриковичей в Киеве.
Владимир Креститель — Святой? Раньше — было лучше? Так устремимся же в те благословенные, счастливые времена! Когда небо было синее, вода — мокрее, а законы — праведнее.
Набивая те, уже обветшавшие слова совсем раннего, новорожденного феодализма — новыми смыслами.
