− Я в дерьме, − сказал бы он Эрву, а потом предложил бы выпить, а потом спьяну с грубым матом рассказал, как его тошнит от этого грешного гнилого мира.

Захотелось выпить, но назидательная пометка внутри одной из папок гласила: «Захочешь выпить − вспомни, что ты и без того медлителен».

Артас знал его слишком хорошо, пусть они и не общались так близко, как могли. Наверно, Артас велел бы ему написать все прямо и не строить из себя принца. Абсурд был в том, что он все же являлся принцем по крови и по праву.

Выдохнув, он начал писать, заранее решив, что отправит принцессе любую глупость, что появится на бумаге.

«Твое положение тревожит меня. Я хотел бы воспитывать нашего ребенка и действительно неважно, мальчик это или девочка, но сейчас его появление еще больше усложняет наше положение.

Твой вопрос о верности мне понятен, и я верен тебе с ночи нашего обручения, но я должен признать, что не был верен прежде, и теперь одна из моих женщин тоже ждет ребенка. Было бы бесчестным не признавать его».

Он замер, понимая, что действительно хотел бы его не признавать, отречься от него и забыть. Где-то в глубине души он мечтал, чтобы он и вовсе не родился, и стыдился подобных желаний.

Выругавшись, он продолжил писать, сжимая челюсти до судорожной боли в мышцах.

«Более того, кажется, я вступаю в борьбу за трон, а значит».

Он не мог написать то, что было очевидным, и оставил фразу не дописанной.

Троеточие для него было символом не ясным, лирическим и неуместным, потому он просто продолжил писать с новой строчки.

«Ты сама понимаешь, что это значит. Я не знаю, что делать, но я точно знаю, что ты нужна мне».

− Что за бред!? – вскликнул он, нервно вскакивая.

Ему хотелось смеяться. Написать все это женщине, которой нельзя волноваться, заявить ей, что он ее, по сути, оставляет на произвол судьбы на севере, потому что, видишь ли, ему приспичило повоевать на юге за трон чокнутого папаши, а потом заявить, что она ему нужна! Не так он представлял себе свою собственную честность, но вместо смеха только криво улыбнулся. Как бы он ни злился, но он писал правду.

«Если твой Снежный Бог действительно способен творить чудеса, я прошу его об одном единственном чуде, после которого мы не будем прикованы к разным концам континента», − написал он совсем дрожащими буквам. Не давая себе опомниться, быстро сложил и спрятал в чехле, снятом с ноги птицы.

Осталось только немного прибраться, пока сюда не пришел Крант, что наверняка прихватит с собой Эрта.

− Не ждал?! – спросил Эмартан, влетая в кабинет, подтверждая мысли старшего брата.

− Ждал, хотя поговорить я хочу не с тобой, а с Крантом, − спокойно отозвался Эеншард, выходя из-за стола.

Крант заглянул робко в кабинет и осторожно зашел, словно его могли за это наказать, тихо закрыл дверь и только потом спросил:

− Ты был на арене, и все очень плохо, да?

− Нет, − ответил Эеншард, хотя при этом сел на угол стола и скрестил руки у груди. – Но ты явно не любишь тренировки.

Крант неловко улыбнулся, поджимая губы. Сказать ему было нечего.

− Он у нас зануда просто, − смеясь, выдал Эрт.

− Выйди! – внезапно грозно приказал Эеншард.

− Я? – удивился парнишка.

− Да, погуляй немного в коридоре, я позову тебя, когда мы закончим.

− Но…

− Оставь свои шутки на потом, Эрт, − строго проговорил Эеншард, глядя брату в растерянные глаза. – Я хочу поговорить с Крантом наедине.

Эмартан скривился, но вышел, не скрывая своей обиды и откровенно ворча, что его ни во что не ставят. Правда, Эеншард знал, что двух добрых слов хватит, чтобы Эрт снова стал довольным и веселым. Если бы он злился по-настоящему, то не ворчал бы и не дулся как ребенок, а посмотрел бы на него, как смотрел на Эймара, холодно, с лживой покорностью, и вышел бы тихо, как воспитанный слуга, чтобы выругаться в одиночестве.

Вздохнув, Эеншард посмотрел на Кранта, которому явно не хватало тяги к дракам, как настоящему эштарцу.

− Давай я расскажу тебе о себе, − внезапно сказал Эеншард, глядя на брата. – Многие считают, что я с рождения был смелым и сильным, что у меня дар к сражениям. Это неправда. У Артаса был дар, вот тут нечего лукавить, его радовало оружие в руках, я же, как ты, предпочел бы книгу, но мне было запрещено много читать. Я должен был воевать. Шардар, которого ты, увы, так и не узнал, сказал мне однажды, что выбора нет ни у кого из эштарцев, каждый из нас должен овладеть своим оружием и не забывать, что рядом есть те, кто тоже им недурно владеет. Другими словами, если ты хочешь заниматься тем, что тебе нравится, тебе придется прежде заняться всем тем, чем ты должен, а в случае с мечом, если ты сделаешь это хорошо, то сможешь защитить свое право заниматься тем, что тебе нравится.

− Но ты не защитил, − тихо, с опаской произнес Крант.

− Не защитил, я выбрал иное, сбежать отсюда на войну, там было не так страшно, − произнес Эеншард, буквально силой выталкивая из себя эти слова. – Это все большой труд, Крант, постарайся поместить свое внимание в меч, когда ты на тренировке, все остальное время − пусть оно будет занято чем тебе угодно, хорошо?

Мальчик кивнул.

− Я завтра сам позанимаюсь с тобой, я уже договорился с твоим наставниками, так что приходи утром ко мне, а теперь позови этого неугомонного, поможете мне тут все убрать, а там, может, сходим куда-нибудь.

− В Бизоний рог! Ты отведешь нас в Бизоний рог! – вскрикнул Эрт, влетая в кабинет.

Он явно даже не пытался скрыть, что подслушивал.

− Поздно, для рога, − прошептал Крант.

− Да, там уже развлечения, для которых ты мал, Эрт, − согласился Эеншард, улыбаясь.

− Зануды, − простонал Эмартан, надувая щеки, но тут же пошел помогать складывать бумаги по полкам.

Просто он любил Эеншарда, даже когда тот говорил ему «нет», просто потому что никто, кроме него, не был с ним так честен и не трепал так небрежно его волосы, проявляя тем самым неловкую, грубоватую нежность.

17

Эрв сидел в новом кресле, обитым черным бархатом, и осматривал обновленный кабинет. Кривясь, он посмотрел на хозяина этого места.

− Где Эйн, дери тебя конь?! – воскликнул он внезапно.

Третий принц Эштарский посмотрел на него укоризненно. Он снова был выбрит, волосы зачесаны назад. Он нарушал традиции, и вместо жилета был одет в белоснежную шелковую рубашку, без воротника и манжет.

Сидел он за новым столом из красного дерева и спокойно просматривал бумаги нового главнокомандующего, которые принес его друг.

− Неделя в отставке, а ты похож на человека, − ворчал Эрв. – Срочно нужен ром и бабы, много рома и баб.

− Прекрати, − попросил спокойно принц.

− О, Бог Войны! Он просит меня прекратить! Пошли нам много развратных женщин и море рома! – смеясь, взмолился Эрв, вскидывая руку к небу.

− Скажи мне лучше, как обстоят дела? Официально войну Эдифу так и не объявили, верно? – невозмутимо заговорил Эеншард, разворачивая карту.

− Да, − подтвердил Эрв, став серьезным. – Этим делом занимается Эймар, он прямым текстом сказал генералам: «Составляйте план минимум месяц». Войска вяло ползут к границе, а Его Величество явно занят чем-то другим.

Эеншард кивнул, бегая взглядом по пометкам на карте. Для него все круги и треугольники имели значение, и, получив доступ к секретным данным, он относился к ним с уважением.

− И все же, ты что, правда, собрался остепениться и заняться политикой? – спросил спокойно Эрв. – Той самой вонючей, как ты сам говорил, политикой?

− Считай, что «да».

Эеншард не хмурился, а спокойно сверял данные карты с бумагами, словно сомневался в своих генералах.

− Это не ответ!

Эеншард не спешил пояснять, он спокойно сложил карту и остальные документы, свернул их и спрятал в кожаный тубус, а потом протянул Эрву.

− Когда-нибудь я расскажу тебе все, но не сегодня.

− А про север тоже не расскажешь? Ты вернулся оттуда другим человеком, и все эти слухи…