С мрачной улыбкой сит поднял меч, готовясь перед смертью истребить как можно больше врагов. И тут все внезапно погрузилось в темноту.

Скордж потянулся за очками ночного видения, зная, что света клинка не хватит, чтобы продолжать бой. Он сорвал очки с пояса, нацепил на глаза… и застыл, пораженный увиденным. Никто из механизмов не воспользовался заминкой, чтобы напасть. Штурмовые дроиды не шевелились, а патрульные так и вовсе попадали на пол.

Только тогда воин осознал, что стало не только темно – наступила абсолютная тишина. Оглушительный рев оборудования затих. Конвейеры остановились, и служебные дроиды стояли столбом.

Скордж включил наручный комлинк:

– Сечел? Ты цел?

– Вы еще живы? – спросил в ответ напарник. Его голос звучал удивленно, но прежде чем повелитель ситов успел возмутиться, взломщик быстро добавил: – Прекрасно. Я боялся, что вы не справитесь.

– Что произошло?

– Я скопировал нужные файлы. Затем взломал систему питания и послал аварийную команду, чтобы вырубить энергию. Решил, что вам это будет на руку.

– Я бы справился, если бы не штурмовые дроиды, – заявил Скордж, даже не пытаясь скрыть упрек, сквозивший в его голосе.

– Штурмовые дроиды? Вот как? Наверное, новый прототип, над которым работает «Юксиол».

– Где ты сейчас? – спросил повелитель ситов.

– Все еще в архиве.

– Оставайся там – я тебя подберу.

– Не думаю, что у нас есть на это время, – ответил Сечел.

– О чем ты говоришь?

– Вы видели плавильные чаны? Там для разогрева металла используются тривиевые генераторы. Их отключение дестабилизировало ядра реактора.

– Сколько осталось до взрыва?

– Не настолько много, чтобы стоило продолжать этот разговор.

Скордж понял намек. Заставив уставшие ноги двигаться, он помчался сквозь кромешную тьму цеха. Сломанные ребра не позволяли даже восстановить дыхание, а бедра и икры нещадно саднило. Сит догнал напарника в коридоре на полпути к двери, через которую они проникли в здание.

Он не сказал ни слова, решив приберечь остатки воздуха в легких для финального броска, чтобы убраться из зоны поражения. Через служебную дверь Скордж вырвался в свежую прохладу ночи. Советник бежал в паре шагов позади.

Перепрыгивать через ограждение сит уже был не в состоянии, поэтому бросился к воротам, которые открывал для Сечела в начале операции. Его бег замедлялся, тяжесть брони придавливала к земле, отнимая остатки сил. Скордж призвал Силу, чтобы та придала ему скорости для последнего рывка. Советник нагнал его за несколько шагов до ворот. Мгновение спустя их накрыло взрывной волной.

К счастью, большую часть энергии взрыва поглотило здание завода, так что их не распылило на атомы. Ударная волна воздуха, звука и осколков стекла лишь свалила напарников с ног и перебросила через ворота. Повелитель ситов рухнул на землю, перекатился на живот и инстинктивно закрыл затылок руками, защищаясь от ливня шрапнели. Оглушенный, он лежал неподвижно еще полминуты. В ушах у него звенело.

Скордж с трудом поднялся на ноги и мучительно закашлялся. Из-за сломанных ребер ощущение было такое, будто его грудь пронзили насквозь. Воин сплюнул кровавую слюну. Затылок и шея также кровоточили – летящие осколки стекла зацепили его раз десять минимум, хотя большая часть тела была защищена броней.

Убедившись, что его раны не смертельны, Скордж обернулся к компаньону. Сечел ничком лежал рядом. На нем не было доспеха, и спина его превратилась в кровавое месиво. Хотя стекло искромсало его одежду и измочалило плоть под ней, раны выглядели поверхностными.

Повелитель ситов начал тыкать Сечела носком сапога, пока советник наконец не застонал.

– Поднимайся, – выдохнул Скордж. – У меня нет сил тебя тащить.

Сечел подчинился приказу, и оба поплелись обратно через лес к ждавшему их челноку. За их спиной полыхал завод «Юксиол».

С некоторых пор Реван был в Храме джедаев нечастым гостем. Официально он оставался членом Ордена, но не мог отделаться от чувства, будто каждый раз вторгается на чужую территорию, поднимаясь по широким ступеням меж двух рядов скульптур, молчаливыми стражами стоящих у входа.

Многие джедаи, в особенности падаваны и самые молодые рыцари, считали его героем, ожившей легендой. Но куда более консервативные мастера придерживались совершенно иной точки зрения. Многие винили Ревана в том, что он повел тысячи джедаев на смерть в войне с мандалорцами. Другие не могли ему простить миллионы убитых республиканских солдат и мирных жителей, когда Реван и Малак пришли завоевателями из Неизведанных Регионов. Официально считалось, что он искупил свою вину и вернулся на путь света, но оставалось немало тех, кто чувствовал: глубоко внутри Ревана все же затаилась червоточина темной стороны.

И, по правде сказать, Реван не сделал практически ничего, чтобы доказать обратное.

Поднявшись по ступеням, он прошел через ворота Храма и зашагал по длинному мраморному коридору в направлении внутреннего дворика.

Совет в свое время предлагал найти опытного мастера, чтобы тот надлежащим образом вновь провел Ревана путями Силы, – но джедай отказался не раздумывая. Реван знал о Силе слишком много – как о светлой, так и о темной ее сторонах, – чтобы брать уроки, как какой-то падаван. Это сошло бы ему с рук, не сделай Бастила тот же выбор, что и он сам. В свое время она была одной из самых многообещающих воспитанниц Ордена. Но Малак временно обратил ее на темную сторону, и Совет настаивал, что ей также требуется переобучение. Когда она отказалась, некоторые из Совета увидели в этом повторение пройденного: Реван, сбивающий молодого и талантливого джедая с пути истинного.

Их женитьба только усугубила положение. Орден джедаев не одобрял эмоциональные привязанности, считая их первой ступенью к разрушению. Джедаи учили, что любовь ведет к ревности, а ревность – к темной стороне. Реван же видел исцеляющую силу любви. Именно она вернула к свету Бастилу, и их духовная связь стала спасением для обоих.

Полное отрицание эмоций или их жесткий контроль были, по мнению Ревана, большой ошибкой. Ревность, по своей сути, лишь вытекала из того, что чувства брали верх над плохо обученным, неподготовленным джедаем. Реван верил, что джедаи могут научиться использовать позитивные эмоции, такие как любовь и счастье, чтобы укрепить свою связь с Силой – точно так же, как ненависть и гнев помогают последователям темной стороны.

На выходе из коридора Реван, по обыкновению, притормозил, зачарованный открывшимся перед ним великолепием. Храм джедаев венчал собой высокую горную вершину, а его крыша была превращена в гигантскую площадку с видом на городской ландшафт, простирающийся на километры вниз. По углам площадки возвышались четыре остроконечные башни, а пятая, самая большая, поднималась из центра.

Площадку наполняли небольшие группки падаванов, рыцарей и мастеров: кто-то спешил по делам, торопливо шагая по садовым дорожкам, кто-то сидел на скамейках или у фонтанов, отдыхая в перерывах между повседневной работой или тренировками.

Реван набросил на голову капюшон джедайского плаща, чтобы остаться неузнанным. Он желал поскорее разобраться со своим делом и уйти. Чем раньше он покинет Храм, тем лучше.

Так было не всегда. В первые недели после победы над Малаком, когда Реван еще был на хорошем счету и почитался спасителем Галактики, он обратился к Совету, чтобы поделиться своим пониманием Силы с другими мастерами. Разумеется, он ожидал некоторого неприятия. Совет завяз в прошлом. Они не понимали, что Сила – живая. У них не укладывалось в головах, что она развилась далеко за пределы их скудного учения. Но Реван оказался не готов к единодушной и открытой враждебности Совета.

Ему не просто отказали – приличная доля членов Совета вообще потребовала изгнать его из Ордена. К счастью, благоразумных оказалось больше. Реван был героем. История о его искуплении и возвращении к свету уже разлетелась по всей Галактике… пусть и без некоторых постыдных подробностей о том, как джедаи подчистили его личность. Самые мудрые члены Совета понимали, что легенда о героизме Ревана слишком хороша, чтобы сбрасывать ее в утиль лишь потому, что у них исчезла необходимость в самом герое.