Годы испытаний. Книга 2 - pic7.jpg

Тут гармонист резко оборвал плясовую. Взоры всех были прикованы, к раненым-обреченным. Полудница пристально всматривался в глаза товарищей и начал хрипловатым, но уверенным голосом суровую и мужественную мелодию:

…Смело мы в бой пойдем

За власть Советов

И, как один, умрем

В борьбе за это…

В углу красноармеец с перевязанной рукой подтянул ему, вплетая густой бас в одинокий напев. Вскоре к ним присоединилось еще и еще несколько голосов:

…И, как один, умрем

В борьбе за это.

И вдруг сразу все, как один, подхватили мощный, громыхающий припев. И вот уже сотни людей с непоколебимой решимостью, сжимая кулаки, стояли и пели песню.

Двое на миг приостановились, расправив плечи. Старший лейтенант, вскинув голову, тряхнул свалявшейся густой копной волос. Улыбка едва тронула дрогнувшие губы. Молоденький красноармеец приоткрыл от удивления рот. Но, подталкиваемые тычками немецких конвоиров, они тронулись дальше. Закусив губу, старший лейтенант шел, почти не хромая, а рядом, чуть приотстав, шагал его напарник.

- Замолчайт! - закричали часовые у клуба и сделали несколько автоматных очередей в воздух.

Но песня продолжалась. Людей не остановить. Они полны решимости допеть ее до конца. Только смерть была в силах прервать эту могучую волну человеческих голосов.

Из домов выбегали местные жители. Они стояли и жадно слушали знакомый мотив. С ним шли их отцы и старшие братья на штурм Зимнего в октябре 1917 года, били иностранных захватчиков в гражданскую войну.

На улицах Долгого Моха скопилось много народу. Песня долетела и до немецкой военной комендатуры. Сейчас там находился приехавший на доклад начальник сводного отряда полиции Пузняев.

- Это что там такое у вас происходит? - спросил Руммер у начальника полиции Долгого Моха Царькова и метнул на него сердитый взгляд.

- Разрешите навести порядок, господин капитан? - Царьков глядел на Руммера, виновато шаря глазами. А про себя думал; «И надо же такому случиться. Не, успел появиться начальник карательного отряда, а у меня такой промах. Ну ничего, я им покажу песни… Долго помнить будут!»

Царьков вызвал по тревоге своих полицаев. Они бросились к клубу, размахивая резиновыми дубинками-шлангами, по пути избивали и разгоняли местных жителей и кричали пьяными, осипшими голосами:

- Разойдись, разойдись! Стрелять будем.

Царьков первым ворвался в колхозный клуб, подбежал к Полуднице и ударил его дубинкой по голове. Гармонист упал, но люди продолжали песню. Тогда взбешенный Царьков выхватил пистолет и выстрелил в первого попавшегося ему на глаза поющего, затем - во второго, третьего…

- Вот так будет с каждым, кто не заткнет свой поганый рот, - пригрозил он, оглядывая пленных. Нижняя челюсть его дрожала. В уголках рта пузырилась пена.

Из темного угла кричали ему:

- Иуда!

- Предатель!

- Негодяй!

Царьков не видел, кто кричал, но сделал еще несколько выстрелов в угол и ранил еще двоих.

- Если не замолчите, сожгу всех живьем. Колотушкин, беги за керосином, а ты, Чиликин, за соломой…

Но песня, несмотря на угрозы, была допета до конца. Полудница лежал на боку, и тонкие ручейки крови стекали на пол. Полуоткрытые его глаза горели ненавистью.

Годы испытаний. Книга 2 - pic8.jpg
ЧАСТЬ ВТОРАЯ

БОИ МЕСТНОГО ЗНАЧЕНИЯ

Глава первая

1

В течение второй половины ноября и почти весь декабрь левофланговый полк дивизии Канашова безуспешно вел бои за безыменную высоту, господствующую на этом участке обороны. Трудности в овладении высотой заключались в неблагоприятных условиях местности. Болотистая пойма здесь переходила в озеро, окаймляющее высоту, на которой закрепились немцы. С высоты они вели разведку наблюдением на большую глубину, полностью просматривали левофланговый батальон, занимавший позиции в лощине, и держали под изнуряющим обстрелом подразделения не только этого полка, но и его соседа.

Однажды на рассвете батальону капитана Жигана при сильной артиллерийской поддержке удалось потеснить противника с высоты. Но батальон, увлеченный преследованием немцев, не закрепил захваченных позиций и был отброшен контратакой.

Как и во всех случаях, ошибку легче сделать, чем исправить. И, может, в этом и состоит жесточайшая несправедливость войны, что в бою ошибку совершает один, а исправляют ее десятки, сотни, а то и тысячи людей, расплачиваясь за нее кровью и жизнью своей.

Накануне нового, 1942 года, зима разбушевалась неистовыми метелями. На фронте наступило заметное ослабление активности с обеих сторон. А тут подвернулся удобный случай. Пошел немец менять на посту товарища и сбился с пути. Его и схватили бойцы. Но командир полка подполковник Коломыченко, уставший от многих неприятностей, связанных с неудачными боями за безыменную высоту, которую он окрестил «высотой смерти», не проявил интереса к «языку». Сколько там обороняется, он знал, и что немцы создали круговую систему огня и сильные заграждения на подступах к высоте - тоже знал. Словом, как говорил, он знал оборону на безыменной лучше, чем таблицу умножения.

Коломыченко узнал, что и Канашову сегодня попало от командующего. «Может, позвонить комдиву, что захватили «языка»? Ну, а что это даст? Вот позвонить бы, что высота взята, дело другое. Но попробуй возьми ее. Черта с два!…»

Со злобным шипением завывала вьюга.

Коломыченко соединился с комдивом по рации и сообщил ему о «языке».

- Приедете? Нет, я ничего, пожалуйста, товарищ полковник,

«Вот неугомонный человек, хочет сам приехать. Будет опять мне разгон…»

«Язык» проговорился о том, что привело в движение весь полк, заставив его поспешно готовиться к штурму высоты. Противник начал сменять свои подразделения новыми, пришедшими из резерва. И смена эта должна произойти сегодня и завтра ночью.

В штабе полка за столом сидели Канашов, Коломыченко, начальник штаба Звонарев и помощник по разведке Чурсин. Все склонились над картой крупного масштаба, на которой были нанесены местность и местные предметы до мельчайших подробностей. Комдив молчаливо водил по карте циркулем, прикидывал, высчитывал, изредка бросая взгляды на подчиненных.

- Нам бы этого «языка» да на день раньше, - сказал Канашов. - Совсем хорошо было бы. Ну, ничего… Берите карты в руки. - Он оглядел всех, улыбнулся. - Немцы любят свои боевые действия именовать громко и красиво. «Операция Буря» или «Эдельвейс» - есть такой горный цветок. Ну, а мы не для рекламы, а для шифровки назовем ее «Голубой носок», поскольку на этом озере, - он постучал карандашом, - наш главный маневр пройдет.

- Да, товарищ полковник, - сказал Звонарев, - озеро очень похоже на носок…

- На дамский, - добавил комдив. - Ну, так ближе к делу. Надо готовить несколько групп. Группа для создания паники и группы штурма. В первую группу включить разведчиков, саперов, станковых пулеметчиков и минометчиков. Штурмовые группы будут атаковать одновременно с нескольких направлений. План действий такой. Первая группа совершает маневр по «носку» к «пятке», придерживаясь ближе к камышам. Пулеметчики занимают позиции в трех местах, - он указал на карте, - с задачей не дать противнику подвести свежие резервы и не разрешать ему отходить с высоты. Минометчики займут позиции в овражке. Как только разведчики проникнут на высоту и обнаружат, что немцы производят смену, минометчики откроют беглый огонь по позициям противника и его пулеметам. - Комдив показал на карте цели. - В это время артиллерия дивизии произведет огневой налет по высоте, а штурмовые группы перейдут в атаку. Немцы наверняка попытаются вернуть высоту, вызывайте артиллерийский огонь по требованию…