— Мне сказали, этот человек напал на тебя, — отец ждал объяснений.

Я смотрела на Итана, но Итан тоже молчал.

— Отпусти его, пожалуйста, — попросила я.

— Отпустить? — удивился отец. — Человека, который напал на тебя и пытался изнасиловать? Ты хоть понимаешь, что говоришь? Преступника? Мне стоит сдать его властям, пусть повесят. Или, может быть, все было не так?

Отец ждал объяснений. Но он и так все знал. Он всегда все знает.

И если бы он действительно думал, что мне сделали что-то плохое, то сейчас не спрашивал бы. И давно бы уже расправился с Итаном сам.

— Отпусти его! — попросила я. — Отпусти, я тебе все объясню. Не здесь. Пойдем наверх… Папа, пожалуйста…

Мне было страшно.

— Объясняй здесь, — сурово велел отец, его лицо было спокойно, но я видела, что он в ярости. — Сейчас. Мне сказали, ты сама подошла к нему на площади, и сама ушла с ним. Ты опустилась до того, Джуара, что начала вешаться на какую-то вшивую шваль? Грязного вонючего ублюдка, по которому плачет виселица? Ты, моя дочь? С этим? Где мне в следующий раз искать тебя? В порту, где ты будешь резвиться с целой командой пьяных матросов? В борделе, как дешевую шлюху?

Он говорил это жестко и холодно, как умел. Никаких эмоций на лице, равнодушно. Говорят, он так же равнодушно смотрел, как режут людей по его приказу. Свысока. И сейчас, как никогда раньше, я понимала, почему он внушает людям такой страх. Невысокий, полноватый мужчина, седой, лысеющий, уже за шестьдесят, с мягкими нежными руками, он мог производить впечатление доброго дедушки… Если бы не холодная сталь в глазах.

Я готова была умереть на месте и провалиться сквозь землю.

— Папа… — из последних сил попросила я. — Отпусти его. Я все объясню!

Он беззвучно выругался сквозь зубы.

— Собирай вещи, Джуара. Завтра утром ты уезжаешь в Шуджар.

Я всхлипнула, слезы покатились из глаз, я…

Земля уходила из-под ног. Все кончено? Я не понимала, как быть дальше. Не хочу…

И даже не сразу поняла, что это за звук, так нереально. И только увидев, как отца перекосило, я поняла — это Итан смеется. Словно обожгло. Он рад? Вот так…

— В чем дело?! — рявкнул отец.

— Ты собираешься наказать девчонку за то, что я трахнул ее? — как ни в чем не бывало, поинтересовался Итан. — Это смешно.

— Ты? Да ты хоть понимаешь, что несешь сейчас?

Лицо отца не изменилось, только побелели щеки.

— Понимаю, — сказал Итан, глядя отцу в глаза. — Я подцепил твою дочь на улице, схватил ее за руки, затащил в подворотню и трахнул. А наказывают ее. Мне понравилось. Может быть, у тебя есть еще дочери, чтобы повторить?

Нагло, без всякого страха.

Отец молча кивнул своему амбалу, тот ударил Итана по лицу. Со всей силы, так, что стул покачнулся. Голова Итана мотнулась…

Отец кивнул снова. Со второго удара Итан, вместе со стулом, свалился на пол.

Его подняли. Он зажмурился, пытаясь прийти в себя. Выплюнул кровь.

— Ну? Еще? — поинтересовался отец.

— Хватит! Пожалуйста! — вскрикнула я.

Так нельзя! Что же Итан делает?

Итан бросил на меня быстрый взгляд.

— А она чувствует себя виноватой? — хмыкнул он. Язык у него слегка заплетался, кровь во рту. — Наивная девочка. Это забавно. Она считает, что раз некстати улыбнулась мне, то виновата сама. Как думаешь? Если девочка улыбнулась мне на площади и кинула монетку за представление, то я имею право ее трахнуть? Выходит, имею!

— Итан! — вскрикнула я. — Хватит! Не надо!

Отец было обернулся ко мне, но Итан и не думал замолкать.

— А знаешь, как она отчаянно дралась и кричала? — с кривой ухмылкой поинтересовался он. — Но я зажал ей рот, чтобы никто не слышал, прижал хорошенько. Такая горячая сладкая цыпочка, и так сладко пахнет. Когда еще мне перепадет такое? Стоило рискнуть. И слезы у нее, вот как сейчас, размером с горошину…

На последних словах у него сел голос, Итан судорожно сглотнул, облизал губы.

Это все…

— На стол его, — велел отец. Холодно.

У меня потемнело в глазах. Мне казалось, все это происходит не на самом деле, не со мной. Так не может быть. До сих пор никого не убивали из-за меня. Никого… Я не хотела…

Я смотрела, как амбал перерезал веревки, сдернул Итана со стула, потащил в угол, на тяжелый мясницкий стол. Итан не сопротивлялся. Даже когда его укладывали, когда разводили руки, привязывали к кольцам. Когда распороли рубашку, открывая грудь и живот. Я только видела, как он часто дышит, как дергается кадык.

Я не могла поверить.

— Не надо… — у меня ком встал в горле, и голос тоже пропал совсем.

— А ты ведь понимаешь, парень, что я сделаю с тобой? — вкрадчиво поинтересовался отец.

— Выпустишь кишки. Мне говорили.

Итану было страшно, но он держался из последних сил.

Отец подошел ближе, взял нож…

Он же никогда не убивает сам…

— Нет! — вот тут меня накрыло, я сорвалась с места, бросилась к нему. — Не надо! Папа!

Меня поймали по дороге, схватили за плечи. Не вырваться.

— Уведите ее отсюда, — велел своим людям отец. — И заприте.

Лекада, дом семьи Сатоцци

20 лет назад

Я стояла на балконе, наблюдая, как к дому подъезжает фиакр, как они выходят, возвращаясь с прогулки. Уже поздно. Они наверняка поужинали где-то там, в Алоасте на Зеленом мысе, возможно. Тодорино не поехал, только Аланта и Кьята, и Итан, конечно, они увезли его с собой.

Я видела, как он улыбается Аланте, как подает руку, помогая спуститься на землю, и как она не спешит руку убрать… ее изящные пальчики на руке Итана. Но отпускает… Итан подает руку Кьяте. Она смотрит на него благосклонно. Я даже слышу, как Кьята смеется — редкий случай. Правда, чуть натянуто и жеманно. И все же, Итан ее очаровал. Он бесподобен.

Аланта так юна и так мила, и так успешно играет нежную невинную девочку, хотя, я знаю, хватка у нее не хуже, чем у Недины. Но внешне — скромный хрупкий цветочек, с румяными щечками и в кружевах. Такая никогда сама не потащит мужчину в подворотню, никогда не станет заигрывать с нищим оборванцем на площади… просто не заметит его.

Они прощаются у порога и о чем-то говорят, да-да, чудесный вечер, все так мило, ах-ах… Фиакр ждет. Итан поедет домой сейчас, не станет заходить, он и так пришел лишь на чай, а остался до самого вечера, даже поехал гулять.

А я так и не смогла поговорить с ним.

Он сказал, что еще неделю в городе, и вовсе не против… но взять и прийти, не предупредив, не договорившись, я не могу.

Или могу?

Итан целует им ручки, столь изящно, что у меня сводит зубы.

Если бы я не видела его глаза, не видела вблизи, я бы подумала — это совсем другой человек, чужой.

Когда Аланта посылает ему воздушный поцелуй от дверей, мне кажется, это последняя капля. Слава богам, Итан не отвечает тем же.

Оставшись один, он бросает короткий взгляд наверх, на балкон, где стою я. Достает сигареты, отходит в сторону. Даже фиакр немного отъезжает за ним и встает у соседнего дома.

Когда это он начал курить?

Нет, я наверно тупая курица, потому что Итану понадобилось выкурить одну и достать вторую, еще раз глянуть наверх, прежде чем я поняла, что он ждет меня. Он видел, что я смотрю. И он ждет.

Я бросилась вниз со всех ног, стараясь не попадаться никому на глаза, по дальней лестнице, и даже из дома выскочить через черный ход, обежать вокруг, со двора. Я не хотела сейчас никому ничего объяснять. Я спешила, боялась, что Итану надоест ждать, и он уйдет.

Но я успела.

Он ждал.

Я выскочила из-за дома, вся раскрасневшаяся, запыхавшаяся даже. Нужно хоть немного прийти в себя…

Он затушил сигарету и остался стоять на месте, не думая подойти.

Хорошо. Я подошла сама.

— Чудесный вечер, Джу, — его губы тронула легкая, небрежная улыбка. — Что-то случилось?

Мне так хотелось его убить сейчас! Он меня ждал!