Тем более, что если я правильно понимаю всю эту механику путешествий в прошлое, то нельзя просто взять и захотеть попасть в нужный момент времени. Я же не думал, что вот хочу попасть в такое-то число такого-то года… Я хотел вернуться в последнее счастливое для меня время и сделал это. А если я, допустим, погибну, а та же Хильда решит меня спасти, то что выберет в качестве конечной точки? Время, перед тем как я погибну? И что она сделает-то? Я пару недель не мог понять, что со мной происходит и что вообще обрёл память себя-будущего, считая воспоминания проснувшимся пророческим даром.

Хотя вот инструкцию на случай собственной смерти всё равно составить надо бы. Всё же укажу примерные координаты Акаши, чего там ждать и что можно встретить… Конечно, Гённегау говорила, что, возможно, это был последний раз, когда Исток открыл проход в прошлое, но вдруг она всё-таки ошибалась?

А вот дядя… Дяде, пожалуй, можно и рассказать. Только аккуратно. И тщательно подобрав слова.

Ну в самом-то деле, не скажешь ведь «Райнхард, я из будущего. Райнхард, мы в дерьме».

Как заставить-то поверить — я знаю, есть у меня аргумент… Один, но зато мощный.

Потому что у цербера всегда три головы.

Моё мирное чаепитие было прервано шумом в коридоре. Кто-то ругался, рычал и ломился с настойчивостью раненого в задницу видшвайна. Причём ломился явно в мою сторону, но подозрительно знакомым голосом…

Так что когда дверь в ординаторскую распахнулась, я уже отложил пустую чашку в сторону и поднялся на ноги.

Райнхард в распахнутом дорожном плаще и с ручным пулемётом за спиной вид имел откровенно дикий и бешеный.

— Спокойно, — сказал я. — Глава, докладываю следующее…

Доложить я, правда, ничего не успел, потому как дядя сделал два больших шага, зарядил мне по уху, а затем порывисто обнял.

— Кретин! — прорычал он. — Три кретина! Но, будь я проклят, какие же везучие кретины!

И ещё и кулаком прошёлся мне по макушке.

Признаться честно — даже как-то растерялся. Всё-таки после осознания всего произошедшего, я себя чувствовал тем, кем и был — мужиком уже под полтинник, которому тот же Райнхард чуть ли не в сыновья годился. А тут — такое…

Но ни злобы, ни обиды всё же не было. Наоборот — снова улучшилось настроение.

Ведь именно за такими мгновениями я и вернулся сюда, правильно?..

Дядя с грохотом положил на столик БАР, бухнулся на диванчик напротив, сграбастал мою недоеденную булочку и запихал её в рот.

— Ваше сиятельство!.. — в дверях показалась разгневанная медсестра. — Вы нарушаете покой больных! Юным господам нужен отдых!

— Дверь закрой, — с набитым ртом пробурчал Райнхард. — С той стороны.

— Спасибо за заботу, — дипломатично улыбнулся я. — Пожалуйста, и правда оставьте нас — мне с дядюшкой нужно обсудить дела клана…

Медсестра не очень-то куртуазно ругнулась вполголоса, но дверь закрыла.

— Два тойфеля, матёрый паурак, полдюжины химер, — произнёс дядя. — Какая-то непонятная тварь, похожая на дерьмо… Кстати, по праву первооткрывателя назову-ка я его дерьмодемоном. И я молчу о всякой мелочёвке вроде рипперов и урсов. Но пока я, не покладая рук и винтовки в руках вместе с этими придурошными погранцами носился за гейстами, вы тут устроили хрен знает что! Приезжаю в город, а город на ушах стоит! Либрия! Прорыв! Потоп! Вы меня до инфаркта так доведёте когда-нибудь!

Райнхард потянулся к фляжке на поясе.

— Да ты быстрее сопьёшься, — усмехнулся я.

— Ты меня ещё тут поучи, сопля, — погрозил мне пальцем Райнхард.

Поболтал фляжкой, вздохнул и мрачно посмотрел на меня.

— Ну? Чего ты там мне доложить-то хотел?

А я что? Взял и доложил — мне не трудно. От и до, так сказать. Налёт на оружейную лавку, вокзал, поезд, поросячий замес в поезде, что достоин даже отдельного слова…

— … Погоди, погоди, — остановил меня дядя. — Ты говоришь — швед?

— Ну, словечки он явно на шведском вставлял, — пожал я плечами. — Да и сам на шведа смахивал. Ну и выправка чувствовалась, что не просто бандит. Хотя и оказался несколько склонен к позёрству… Думаю — наёмник.

— А ты где-то это шведский-то выучить успел? — поинтересовался Райнхард.

Да, так-то по идее мне его знать неоткуда. Дома мы только на русском разговариваем, а мы с сёстрами учили немецкий и британский… Ну и ещё полдюжины самых ходовых языков на уровне военного разговорника.

— Так я и не учил, — честно ответил я. — Так, в книжках пара слов попадалась, ну и запомнил…

— Хммм… — задумался дядя. — Швеция, значит… Многое объясняет, да…

— Например, то, почему Новгород Либрия обходит стороной?

— В том числе. И почему Новгород вообще в последнее время такой борзый стал. А ведь мало кто обратил внимание на то, за кого просватали дочку новгородского князя…

Ну да, формально Новгород — это княжеская республика… Что бы этот кадавр ни значил. Князь есть — он вроде как царствует, но не правит. Но почему-то всех бояр наличие княжеской династии вполне устраивало и попыток её сменить уже несколько сотен лет не было.

— За шведского принца, что ли? — спросил я, покопавшись в памяти, но так ничего толком по этому поводу не вспомнив.

— Угу.

— Не знал, что ты следишь за светскими новостями…

— За светскими и не слежу, — поморщился дядя. — За военными слежу. Если Швеция с Новгородом не только взасос целоваться будут, но и союз всё-таки оформят, то Печора будет в числе первых блюд для этого ублюдочного союза.

Снова порылся в памяти… Вроде был же какой-то союз Новгорода и Швеции? Только распался быстро. Кажется, умер шведский принц какой-то, не? Вот не помню… Помню только, что потом Господа не вовремя решили, будто настал час ударить в спину дерущихся с Пактом. Только как-то обсчитались они при этом и оказалось, что по домам отсиживалось как бы не больше, чем воющих на фронте, и Новгород крепко огрёб. Зато потом охотно пошёл к Пакту в протектораты и именно с его территории началась северная кампания. Захватили Печору, двинулись на Пермь и Обдорск…

Продолжил рассказ, стараясь не упускать деталей — сказывалась многолетняя привычка.

Как нас привезли в особняк, о чём мы говорили на завтраке, как проходил приём, как заявились уравнители на бронеходе…

Как начался Прорыв.

— С тремя револьверами? — хмыкнул Райнхард. — Под шарманкой? На бронеход? Я воспитал трёх самоубийц.

— Ты не воспитывал, — усмехнулся в ответ я.

— Ах, это теперь я виноват, оказывается… Ну ладно, запомнили, — дядя вздохнул. — Но теперь-то ты понял, почему я говорил вам держаться подальше от этого гадюшника?

— Ты знал.

— Скорее догадывался, — уточнил Райнхард. — Я не был прилежным учеником в детстве, но умею сложить два и два. Возвращение и затворничество дочери бургомистра, его затворничество, его увлечение ритуалистикой… Тут либо болезнь, либо одержимость.

— И догадывался не ты один, — кивнул я. — Догадывались или знали наверху многие, но всё равно покрывали. А сейчас это выплыло наружу, и придётся либо избавляться от ненужных свидетелей (то есть нас), либо списывать всё на Либрию, что в общем-то удобнее… Но мы и правда разворошили осиное гнездо.

— Соображаешь, — одобрительно кивнул дядя. — Пророческий дар определённо пошёл тебе на пользу.

Как мне там приходило на ум всё объяснить?.. «Райнхард, мы в дерьме», хех?

— Насчёт этого Дара, — сказал я. — Обнаружился кое-какой нюанс.

— Выкладывай.

— Это не пророчества в привычном виде. Скорее… я заполучил память об одном-единственном варианте будущего. Который уже не случится.

— Если в том будущем полным-полно мёртвых людей, то невелика потеря, — отмахнулся дядя. — Хотя пророк в клане и пригодился бы… А так, какой тогда толк с этих твоих воспоминаниях о несбывшемся будущем?

— Там мне было почти пятьдесят, — усмехнулся я. — И я помню эту жизнь так, будто бы прожил её наяву.

— Хочешь сказать, что теперь почти годишься мне в отцы? — тоже усмехнулся Райнхард. — Придумай что-нибудь получше, чтобы я тебя слушался.