Сэр Чарльз, невозмутимый и веселый, опустил рапиру.

— Ваша карта бита, — с улыбкою молвил он. Взгляд Лэндлесса, суровый и полный отчаяния, скользнул мимо него и остановился на надсмотрщике.

— Я сдаюсь вам, — коротко сказал он.

Вудсон мрачно усмехнулся и засунул пистолет за пояс. Он был в превосходном расположении духа, ибо перед его глазами вставали приятные картины: вот ему достается награда Ассамблеи, вот депутаты благодарят его. — Я подозревал, что ты что-то замышляешь, но Бог ты мой, подумать только, тебя поймал в капкан женский ум! Хейнс, принеси мне вон ту веревку.

Сэр Чарльз подошел к Патриции и предложил ей свою руку.

— Дражайшая и храбрейшая из женщин, — ласково сказал он, — уйдемте из этого места, которое наверняка кажется вам ужасным.

Она ответила ему не сразу, а стояла, глядя мимо него в дверной проем на улыбающиеся воды протоки и колышущийся лес.

— Я думала, что уже никогда не увижу солнце, — как во сне проговорила она. — Стало быть, Марджери передала мои слова вам?

— Да, она встретила меня в тутовой роще. Я не стал ждать и будить вашего отца, а позвал надсмотрщиков, а они привели негров с полей.

— Я обязана вам жизнью, — молвила она. — Вы и…

Она оторвала взгляд от солнца в дверном проеме и перевела его на неясные фигуры в сушильном сарае.

— Да, сейчас я пойду с вами, кузен, — тихо промолвила она, — но сначала я хочу поговорить с этим человеком.

Он быстро взглянул на ее лицо, но отступил с поклоном, и она ровной поступью подошла к Лэндлессу.

— Отойдите, — приказала она двоим мужчинам, стоящим рядом с ним, повелительно махнула рукой, и они подчинились. Лэндлесс, оставшийся стоять перед нею с руками, привязанными к бокам, поднял голову и посмотрел ей в лицо.

— Вы мне солгали, — тихо и ровно проговорила она.

— Один раз, сударыня, и чтобы спасти других, — гордо ответил он.

— Не один раз, а два. Вы думаете, теперь я поверю той басне, которую вы рассказали мне в ту ночь о гонимой невинности? Когда я думаю, что верила вам, я себя ненавижу.

— Тем не менее, это правда, сударыня.

— Это ложь! Вчера я думала о вас как о храбром дворянине, с которым поступили несправедливо… и я жалела вас. Теперь я стала умнее.

Он несколько мгновений удерживал ее взгляд, затем отпустил его.

— Когда-нибудь вы узнаете, — сказал он.

Она отвернулась от него и протянула руки сэру Чарльзу. Он поспешил к ней, и она сжала его руки.

— Уведите меня отсюда, — прошептала она. — Отведите меня домой.

Он обхватил ее рукой.

— Вам дурно, — нежно промолвил он. — Пойдемте! Свежий воздух взбодрит вас.

Держа под руку, он вывел ее из сарая. Когда они проходили мимо мертвого тела, лежащего поперек дверного проема, юбка ее платья коснулась лужи крови, в которой оно лежало. Увидев это, она содрогнулась.

— На мне кровь! — молвила она. — Это знак.

— Тогда это добрый знак, — невозмутимо ответил ее спутник. — Ведь это кровь фанатичного изменника. Не думайте о ней. — На пороге он повернулся и бросил в сарай небрежный взгляд. — Вудсон, уберите эту падаль и приведите этих малых в господский дом, где ими займется ваш хозяин.

— Мы знаем всё, кроме двух вещей, но эти сведения и есть самые важные, — сказал губернатор, постучав по столу пальцами, унизанными драгоценными перстнями.

— Очень жаль, — заметил главный землемер, — что они так быстро обнаружили присутствие рядом с собой нашей юной леди. Иначе…

— Иначе мы узнали бы больше, — сухо молвил губернатор.

— Мы должны максимально использовать то, что нам известно, — спокойно продолжил Кэррингтон. — В конце концов достаточно и этого.

Губернатор встал и начал ходить по комнате, задумчиво опустив голову и здоровой рукой дергая локоны своего пышного парика.

— Этого недостаточно, — заключил он наконец, остановившись перед большим столом, за которым сидела вся компания. — Благодаря храброй дочери достойного семейства Верни, — он улыбнулся и поклонился Патриции, восседающей в кресле среди них, — мы знаем многое, но этого недостаточно. Это канальи назначили день, когда они поднимут мятеж, и место, в коем они должны будут собраться. Это может быть и завтрашний день, а пункт их сбора может находиться в любом месте одного из дюжины графств.

— Полагаю, это место должно быть недалеко, — заметил сэр Чарльз.

— Скорее всего, — согласился губернатор, — коль скоро их главарь принадлежит хозяину этой плантации. Но точно мы не знаем. И у нас, возможно, нет времени для того, чтобы предупредить других плантаторов и арестовать этих проклятых изменников, разбросанных по всей колонии от Джеймса до Раппаханнока и от Хенрикуса до Чесапика. Лучше всего было бы собрать ополчение в этом клятом месте, если мы его найдем, и подождать, когда они явятся туда. Но не знать ни времени, ни места — поднять шум, и увидеть, как заваруха начнется еще до того, как мы успеем предупредить даже хозяев ближайших десяти плантаций — охранять одно место и увидеть, как пожар начнется в другом в сорока милях от него — нет, это недопустимо! Господа, мы должны выяснить, когда и где это произойдет.

— Да, это необходимо, — подтвердил полковник Верни.

— Допросите пленников еще раз, — предложил сэр Чарльз.

— Один из них знает так же мало, как и мы. Вы уверены в этом, мистрис Патриция?

— Да, ваше превосходительство.

— Хм! Один из них ничего не знает, трое мертвы, а кроме них есть только заклейменный беглец и двое каторжников.

— От беглеца вам ничего не удастся узнать, ваше превосходительство, — сказал надсмотрщик, стоящий на почтительном расстоянии от сидящих в комнате хозяина дворян. — Это один из тех безумных фанатиков, из которых никакими средствами не вырвать правды. Даже индейцы со своим пыточным столбом не смогли бы заставить его говорить, если он того не хочет — как и помешать ему это сделать, если бы он того захотел.

— Я знаю этот тип людей, — с коротким смехом заметил губернатор. — Мы не станем терять время на этого малого, а проверим, не окажется ли тот каторжник, который стал их главарем, более сговорчивым. Вудсон, приведите его сюда.

Когда надсмотрщик удалился, в комнате воцарилось молчание. Губернатор с недоумением на лице ходил взад и вперед, полковник, сдвинув свои седые брови, разглядывал пол, доктор Энтони Нэш пододвинул к себе письменные принадлежности и взял в руку перо, готовясь опустить его в чернильницу, а главный землемер с безмятежным видом вертел в руках гвоздику, которую достал из вазы, стоящей перед ним. Сэр Чарльз откинулся на спинку стула и устремил взгляд на Патрицию, которая сидела между ним и своим отцом, глядя перед собой холодными блестящими глазами. Ее губы были подобны алому цветку на фоне абсолютной бледности лица, волосы были уложены на голове светло-золотой короной. Ее белые руки лежали на темных подлокотниках кресла, ноги покоились на резной скамеечке, она походила на королеву, а великолепно одетые дворяне — на ее совет.

Дверь отворилась, и в комнату вошли оба надсмотрщика, приведя с собою Лэндлесса, который вышел вперед и остановился, молчаливый и невозмутимый, перед кругом враждебных лиц.

— Как тебя зовут, любезный? — спросил губернатор, плюхнувшись на стул и сурово нахмурив брови.

— Годфри Лэндлесс.

— Насколько я понимаю, ты приходишься сыном некоему Уорхему Лэндлессу, так называемому полковнику в армии мятежников и закадычному дружку самого узурпатора?

— Я сын Уорхема Лэндлесса, полковника армии Республики и друга его высочества лорда-протектора.

— Хм! Ты и сам сражался в этой самой армии?

— Да, в битве при Вустере.

— Хм, стало быть, ты сын изменника и мятежника — и сам тоже изменник и мятежник, — да еще и уголовник. Хорошенький послужной список! На какой день назначено ваше восстание?