— Это Бекки. Ей грустно.

— Ага, понятно. Я тоже иногда грущу, — сообщаю я. — Но когда мне грустно, люблю порисовать. — Никогда еще я не говорила так искренне. Опускаюсь на колени между мальчиком и девочкой и погружаю пальцы в черную краску.

— А ты почему грустишь? — спрашивает Бекки.

— В основном из-за того, что теряю что-нибудь. Например, Себастиана.

— Кто это? — спрашивает мальчик.

— Смотри. — Не могу припомнить, чтобы раньше рисовала пальцами, всегда предпочитала кисть, но довольно узнаваемое изображение кота вскоре ложится на бумагу.

Бекки очень внимательно смотрит на рисунок.

— Ты потеряла своего кота? — Она кивает сама себе. — Ладно. Я тоже кое-что нарисую. — Девочка смешивает разные краски и сосредотачивается на задаче нанести как можно больше приготовленной смеси на себя и на бумагу. Я поднимаю глаза, и учительница ИЗО показывает мне большой палец. Другие дети приносят мне свои рисунки, я их рассматриваю, а они просят показать, как изобразить кота. И уже очень скоро все это начинает казаться занятным. Может, стану учителем рисования?

Если бы только Стелла не имела к этому отношения.

На время обеденного перерыва остаюсь и помогаю навести порядок в кабинете. Учительница развешивает рисунки по стенам, моего кота помещает рядом с работой Бекки, на которой изображено нечто, похожее и на инопланетного монстра из фильма «Чужой», и на фонарный столб. Но я совершенно уверена, что это человек — может быть, ее папа?

— Это ее отец, — подтверждает учительница. — Пропал в прошлом месяце.

Я потрясенно смотрю на нее:

— Что случилось?

Наступает пауза.

— Ты молодец, что смогла вовлечь Бекки в работу. Спасибо, — говорит она, не отвечая на мой вопрос. Все понимают, что это значит, хотя нельзя говорить вслух.

Лордеры.

Звучит последний звонок. Удивительно, день прошел так быстро. В каждом классе полдня в неделю отводится на занятия искусством, и после обеда пятый класс рисовал углем. Шагая назад к центру Кезика, я смотрю на белоснежные вершины гор. Если не удастся попасть в национальные парки, может, этот вариант будет не так уж плох. Потом я встряхиваюсь. Нелепо даже думать о том, чтобы стать учителем: не говоря о моих поддельных документах, я даже старшей школы не закончила. И еще эти манипуляции Стеллы…

Сейчас надо бы сесть на автобус и вернуться домой, но чувство досады внутри говорит: нет.

Мэдисон. Она меня поймет. Направляюсь к ее кафе. Подожду там, пока она освободится; потом вместе сядем на обратный автобус.

Подхожу к кафе, тяну за ручку — безрезультатно. Закрыто? Странно. Замечаю, что свет внутри не горит. На двери висит табличка «Закрыто», хотя я точно помню, что Мэдисон работает до пяти.

Мне становится не по себе. Обхожу здание вокруг, к задней двери кафе, стучу.

Никто не отвечает, но изнутри, кажется, доносятся звуки. Стучу еще раз — ничего. Уже собиралась уходить, но напоследок тяну дверь на себя. Ручка поворачивается. Не заперто.

Приоткрываю дверь и заглядываю:

— Эй! Это Райли. Мэдисон здесь?

Кора сидит спиной ко мне за разделочным столом. Не оборачивается, не откликается. Не зная, что предпринять, секунду выжидаю, потом распахиваю дверь, захожу и закрываю ее. Освещение скудное, и я прищуриваю глаза.

— Привет, — говорю и подхожу к ней. Плечи у Коры трясутся. Плачет? Сердце мое сжимается от страха. — Что такое? Что произошло?

Она смотрит на меня снизу-вверх и качает головой.

— Что она могла натворить? — шепчет Кора.

Мэдисон? Во мне нарастает паника. Опять?

Нет, только не это.

— Что случилось? Расскажи! — требую я.

— Она помогала печь пирожки на завтра, стояла вон там, нос запачкан мукой, и рассказывала про парня, который ей нравится. А они просто вошли и схватили ее. Протащили по кафе мимо посетителей, а все просто сидели, уставившись в тарелки, которые она им только что принесла. Ее увезли. — Кора падает лицом в ладони.

— Лордеры? — прошептала я.

Она кивнула.

Нет. НЕТ. Этого не могло случиться, не могло. И не здесь. Чувствую, что ноги мои засасывает зыбучий песок, он увлекает меня вниз, в другой кошмар.

— Что она могла натворить? — спрашивает Кора.

Качаю головой. Ничего, чтобы заслужить такое. Я моргаю, но слез нет, только пустота внутри; я знаю наверняка, кто несет ответственность за происшедшее: Астрид Коннор. Моя бабушка. Это ее работа. Или даже Стеллы? В животе ворочается холодный ком. Я заставлю ее кое-что сделать. Заставлю исправить это.

Остаюсь, чтобы приготовить чай, успокоиться после перенесенного потрясения и привести в порядок мысли. Кора рассказывает, что после ухода лордеров выгнала посетителей. На столах в зале еще видны тарелки с недоеденными обедами. Соскребаю объедки в помойные баки, составляю посуду в мойку, убираю продукты в холодильник.

Уже возле двери задерживаюсь и поворачиваюсь к Коре:

— Мне пора. С тобой все будет в порядке?

Она пожимает плечами:

— К утру приду в себя. Спасибо за помощь.

Иду к автобусу, ее слова эхом звучат в голове. Кора не стала бы меня благодарить, знай она, кто моя бабушка.

Подхожу к остановке. Автобус ждет, и я поднимаюсь в салон. Вижу Финли. Меня пронзает боль, когда я понимаю, что должна все рассказать ему. Автобус трогается, и я направляюсь к тому месту, где он сидит.

— Финли? — Он поднимает взгляд. Лицо белое, глаза мертвые. Он знает. Кто-то из посетителей кафе или знакомых на улице, должно быть, рассказал ему, что случилось с Мэдисон.

Ничего не говорю. Сажусь рядом с ним, словно своим присутствием могу как-то помочь.

Захожу в приемную пансионата. Время чаепития миновало, но здесь стайка бледных от волнения, перешептывающихся между собой девушек. Новости разлетаются быстро.

— Где Стелла? — спрашиваю я.

Одна из них указывает на дверь кабинета, но не успеваю я направиться к ней, как дверь открывается. Стелла кивает всем и идет через холл.

— Подождите. — Она оборачивается на мой голос. — Вы знаете, что случилось с Мэдисон? — спрашиваю я, и шепот прекращается.

Стелла останавливается. Смотрит на меня, и ее глаза говорят: «успокойся», но я не подчиняюсь:

— Вам ведь известно, что ее забрали сегодня лордеры. Довольно странно — как раз на следующий день после того, как Астрид, ваша мать, приезжала на обед.

— Достаточно, Райли.

— Нет, не достаточно. Совсем не достаточно; еще ничего и не сказано. Что вы собираетесь предпринять по этому поводу? — Краешком сознания я отмечаю, что остальные девушки придвинулись ближе, что все молчат, но наблюдают за разворачивающейся на их глазах сценой, раскрыв рты. Взгляды перебегают со Стеллы на меня.

— Я ничего не могу поделать.

— Но она — ваша мать. Это что-нибудь значит?

Стелла не отвечает

Я качаю головой. Слышу, как Элли подходит и берет меня за руку. Тянет к двери в коридор, за которым находится моя комната, и я позволяю себя увести. Поднимаюсь по ступенькам, но наверху, возле двери, останавливаюсь и смотрю на Стеллу. Она все еще неподвижно стоит на том же месте.

— Нет. Похоже, действительно ничего не значит, — говорю я и вместе с Элли выхожу в коридор.

«Отведите ее в башню!» — так в шутку сказала Мэдисон, когда в первый раз провожала меня в мою комнату.

Элли пытается вызвать меня на разговор, но я отсылаю ее и запираю дверь. Все мои друзья исчезают. Паунс скребется в дверь, но я не обращаю внимания. Начинается ужин, но я остаюсь в комнате. Никто не приходит проведать меня — они знают, где я, знают, что не вышла к ужину, ну и что?

Никто даже слова не сказал. Разве не в этом главная проблема? Если бы все мы, каждый житель страны, поднимались и говорили «прекратите, хватит» всякий раз, когда подобное происходит, разве это не прекратилось бы?

Похоже, я начинаю рассуждать, как Эйден.