— Это неправильно — то, что мы с тобой обсуждаем.

— Да, прости…

— Мне не нравится, что я в этом деле прокурор.

— Почему? — Вера удивленно распахнула глаза.

— Ты мне понравилась. Я не хочу, чтобы между нами стояла работа.

Вера промолчала, сомневаясь, что можно ответить на такое признание. А ведь он тоже ей очень понравился. Было в Егоре что-то истинно мужское. Такое, что сразу бросалось в глаза. Какая-то сверхнадежность, необычайная стойкость, основательность… Для Веры в какой-то момент эти качества стали едва ли не основополагающими. Определяющими мужчину, как такового.

— Ты мне тоже понравился, Егор… Но ты сам понимаешь, что между нами ничего не может быть.

— Мы едва не поцеловались сегодня. И не говори, что не поняла этого.

Вера вспыхнула, но отрицать очевидное не стала. Наверное, так заложено природой — женщина не может не отреагировать на сильного самца. Сплошная биология.

— Я могу заявить самоотвод. И нам уже ничего не будет мешать.

— Как самоотвод? Зачем?! Ты единственный человек, который сдвинул это дело с мертвой точки, да без тебя бы… Нет! Никакого самоотвода! Я против.

Егор промолчал. Отвернулся, разглядывая бьющую в окно ветку.

— Я не Бог.

— Ты помог мне! Помог закону восторжествовать.

— Это — пафос.

— Называй, как хочешь. Но не отказывайся от нашего дела. Мне кажется, я больше не переживу потрясений, — шепчет Вера.

— Иногда, Вера, после мести становится еще хреновее.

— Ты сейчас говоришь о собственном опыте? Но ведь это не месть, Егор… Это справедливое наказание, понимаешь? Я не хочу, что бы это повторилось с другим ребенком. Не хочу.

— Я понимаю, Вера.

— Ты не откажешься от нашего дела? Обещай, Егор!

— Я уже предвзят…

— Нет! Ничего ведь не случилось! Ну… между нами.

— Ты обманываешь сама себя. Я тебя захотел еще тогда, когда ты плакала у меня на плече…

— Нет!

— Да! И не притворяйся, что тоже не почувствовала чего-то такого. Я все равно тебе не поверю.

— Не понимаю, о чем ты, — соврала Вера. — Ты наш прокурор, я дружу с твоими детьми, и между нами не происходит ничего такого, что могло бы сделать тебя необъективным.

— Ты лишаешь нас банального шанса попробовать, как могло бы быть.

— Не правда.

— Так и есть. Но я тебя понимаю. Сам такой был. Только сейчас, пока не началось судебное разбирательство, я мог бы умыть руки с гораздо меньшими последствиями для дела. Потом у нас такой возможности уже не будет. Это лучший вариант. Я целый вечер об этом думал…

— А ты не думай. Просто делай, что должен! — парировала Вера и вышла из комнаты.

Ее трясло. Она понимала, о чем говорил Егор. Да, он ей понравился, и, наверное, глупо было отрицать очевидное. Очень глупо… И по-детски. Но Вера не могла допустить, что бы наказание Григорьева сорвалось. Не могла — и все тут. В ней поселилась вера, что такой, и только такой прокурор может довести их дело до справедливого приговора. Она доверяла ему полностью, как никому другому. И не могла позволить ему выйти из дела, даже ради собственного счастья. В ней окрепла надежда, что именно он уж точно отстоит букву закона. Любые инсинуации на тему его ухода, просто перекрывали ей кислород.

Она практически не спала, смотрела на сопящую под боком Асю, крутилась с боку на бок… еще и гипс этот не давал улечься по — человечески. Почему жизнь — такая хреновая штука? И как быть теперь с Денисом и Аськой? Вера успела прикипеть к ребятне. Ей так хотелось помогать им во всем! Поддерживать, дарить свое тепло. Вера настолько в этом нуждалась… А они? Как без нее? Или даже не заметят, если она самоустранится? Денису так точно придется объяснять. Он взрослый парень, с ним банальные отмазки не прокатят. Вера пришла к выводу, что оставит все, как есть. Теперь она, конечно, не сможет забирать детей с ночевкой, но они вполне могут гулять со Страшилой, ходить в кафешки… Так, чтобы исключить их встречи с Егором.

А еще нужно срочно разводиться. А то получается, как в плохом кино: замужем за одним, а мысли о другом. И неплохо было бы, наконец, собраться с силами, чтобы отвезти вещи Димки в приют. И выставлять на продажу квартиру. Да столько всего еще нужно сделать! Тут совсем не до новых отношений. Тем более — с прокурором. Что ж ее угораздило так?

С их поездки к родителям Веры прошла ровно неделя, когда Денис осознал, что отец и Вера избегают друг друга. На очередной прогулке со Страшилой, которому, наконец, сняли гипс, парень поинтересовался:

— Вера, а вы с отцом, что, поругались?

— Нет, с чего ты взял? — Женщина улыбнулась и всей грудью втянула свежий весенний аромат. Несмотря на раннее утро, пригревало солнышко, раздавались трели птиц, и было необычайно светло и хорошо на душе.

— Просто ты никогда к нам не заходишь, хоть я тебя звал, а батя хмурится постоянно, когда я ему про тебя рассказываю.

— Мы не ругались. Но, исходя из того, что твой отец прокурор, нам было бы неправильно поддерживать какие бы то ни было отношения.

— Слушай, но это же совершенно неправильно. Что от этого изменится? Твой Григорьев станет меньшим преступником?! Папа и так настаивает на максимальном наказании, это совершенно оправданно с точки зрения закона. Он даже при желании не сможет просить больше… или меньше.

— Таковы правила, Денис. И я, и твой отец не заинтересованы в том, чтобы дать Григорьеву хоть малейший шанс выкрутится. А он таким шансом воспользуется, можешь быть уверен.

— Козел он.

— Угу… С этим не поспоришь.

— Ну, а когда вынесут приговор…

— Денис, я не хочу ничего загадывать, извини.

— Ну ладно… Слушай, Вер, а что ты будешь делать, когда я к бабке уеду на каникулы? Кто тебя будет вытаскивать погулять?

— Что, все-таки едешь?

— Отец настоял… — нехотя заметил парень. — Устроил мне головомойку! Ладно еще, баба Люба — это папина мать. Она классная. А бабка по матери — это же вообще полный трэш.

Вера невольно улыбнулась. Денис так забавно возмущался!

— Ну, ты потерпи. У них, кроме вас с Аськой, никого не осталось. Да и с друзьями встретишься. Вы уже планировали, куда пойдете?

— Не, еще об этом не думали. Может, пива выпьем… — закинул удочку Денис.

— Пива? — нахмурилась Вера. — Рано тебе еще.

— Мне уже семнадцать! — огрызнулся парень.

— А алкоголь детям продают с восемнадцати!

— Я не дите!

— Нет, конечно. Но взрослость не пивом меряют, Денис. Оно тебе надо? Перегар этот — бррр, ни одной девушке такое не понравится!

— Так сейчас такие девушки, что больше меня пьют, — засмеялся Денис.

Вера остановилась, открыла рот… И тут же закрыла, не найдя, что сказать. В словах Дениса присутствовала доля истины. Большая такая доля…

— Все равно, нормальной девушке не понравится парень с перегаром. А такая, что сама пьет… тебе зачем?

Денис хмыкнул, закатил глаза:

— И правда… На кой мне такая телка?

— Фу-у-у, ну и слова.

— Прости… — смутился парень, и тут же перевел тему. — Мне на весну нужно прикупить одежду. Ну… до поездки к бабке. И Аське куртка нужна, пойдешь с нами по магазинам? Отец денег обещал подкинуть.

Вера задумалась. Не будет ли Егор против? Они действительно расстались не лучшим образом, но до настоящего момента Бояров, вроде бы, не мешал их встречам с детьми. Хотя Денис и сказал, что тот хмурится, едва о ней заходит речь. Пойми его…

— А отец против не будет?

— Да, ему что? У самого-то времени нет.

— Ладно… Тогда позвони, как соберетесь. Жаль, что я осталась без колес.

— А страховщики?

— Обещали компенсировать. Только когда это будет?

— Ладно. Тогда я тебе позвоню. Страшило! Домой!

Вера распрощалась с парнем и поднялась к себе. С трудом стащила куртку, которая так и норовила зацепиться за гипс. С этой рукой были одни проблемы! Даже Страшиле сняли повязку, а она все ходит… еще и на больничном сидит. А у нее студенты, семинары, лекции. Как потом догонять? Ни один совместитель не станет выкладываться по полной на замене. А значит, наверстывать придется немало… Работы будет море, что очень даже хорошо. Плохо только то, что у нее опять не будет времени, что бы заняться продажей квартиры… Для начала, нужно хотя бы разобрать Димкины вещи. Но где найти силы на это?