Цербер жалостливо уткнулся носами в мою ногу, и пара сухарей вновь отправилась на пол, где была с хрустом и невероятной жадностью съедена. Я в ожидании продолжения посмотрела на Фуркаса. То, что прошлый Владыка пренебрег чувствами девушки, уже не казалось мне чем-то удивительным, ведь его сын поступил так же.

— Характер, признаюсь, у неё был, как у настоящей демонессы. Она была упряма, зла и алчна, имея притом душу темную и, как однажды сказал мне мой коллега, прогнившую. Быть может, она была хуже самих пороков, однако, в её красоте никто не мог усомниться.

— Но, если я правильно понимаю, она всё же вышла замуж за Императора?

— Да. Она узнала о том, что Правитель и Владыки могут по своему желанию посещать мир людей, и притворилась любящей женой, чтобы после сбежать, — дворецкий вдруг замолчал, решив смочить горло чаем, а после хрипло и тихо продолжил, — возможно, не окажись она беременной, наш почивший Владыка перетерпел бы это предательство и наказал бы со временем эту женщину.

— Значит, он отправился за ней…

— К сожалению. Он вознамерился забрать своего наследника, но в мире людей переродившиеся демоны подобны простым смертным, и его убили нанятые той женщиной преступники. Она родила Владыку Пурсона, но месяц укрывала его ото всех, а после бросила на произвол судьбы, чтобы вернуться к своему возлюбленному…

— Какой ужас!

— Я веками служил этому роду, и, узнав о смерти Императора, незамедлительно последовал за его наследником в ваш мир. Но я порок, а не переродившийся демон, мне нельзя было вступать в контакт с людьми, поэтому мне пришлось ожидать целый месяц, пока женщина не оставила Владыку в деревне. И тогда наперерез мне к Пурсону вышли вы… — демон вновь сделал паузу, но, увидев, что я собираюсь что-то сказать, тут же выставил вперед ладони, — нет-нет, ваше появление было благим знаком для Владыки. Признаться, я совершенно не знал, что мне делать. Он был одинок, и, рожденный в вашем мире, не имел связи ни с погибшим отцом, ни с бросившей его матерью. Дети демонов, что родились в людском мире, не нуждаются в молоке, но им нужна родственная душа, энергией которой они и будут питаться. Этой душой и стали вы, Ева.

Я замерла, совершенно не зная, что следует сказать. Значит, в тот день я спасла Пурсона не от одиночества, а от самой настоящей гибели? Уму не постижимо…Теперь вопрос, почему он так ко мне привязан, полностью исчерпан. Но почему Императрица месяц укрывала своё дитя, ведь в её стиле было бы бросить младенца, едва он родился на свет…

— Я заключил сделку с одним сектантом, и тот забрал Владыку из дома, в который вы его отдали, а затем вернул наследника в Ад. Владыка был юн и слаб, поэтому неудивительно, что поместье и город оказались разграбленными, а все слуги покинули род. Я остался с Пурсоном до конца, и мы поселились здесь.

— Знаете, этот мальчик не выглядит слабым…

— О нет, далеко нет. Сейчас в свои десять лет он держит в руках великую силу, которую покажет всему Аду. Но всему своё время. Он много магии истратил на призыв, и только восстанавливает её. Я хочу подвести вас к тому, что вы и есть семья для Пурсона.

— Но…Вы и сами знаете, что я на самом деле думаю…

— Безусловно. Своими планами вы поделились со мной ещё в первый день. Но вы отличаетесь от других людей, что были призваны сюда. Поверьте, за время существования Ада множество фамильяров спустилось сюда из своего мира, но почти все они преследовали свои эгоистичные цели, не думая о других и показывая свою настоящую, тёмную сторону. Наверное, это было влияние Ада…Драгоценность, что делала Владык и демонов сильнее, стала для них обоюдоострым мечом. Поэтому достопочтенный Асмодей так высказался о людях. Многие из них желали убить своих призывателей.

— Почему же вы думаете, что я отличаюсь? — грустно улыбнулась я, давая тушке цербера забраться на свои колени. — Может быть, я тоже лишь притворяюсь…

— Нет, Ева. Вам никогда не придет мысль об убийстве, а идея о побеге стала в Аду обычной и предсказуемой, я вас не корю. Ваши помыслы, как открытая книга, и поверьте, в кое-то веки эту книгу приятно читать…

Крик банши озарил округу, едва только начало светать.

Я с трудом открыла глаза, поспешно убирая одну из слюнявых голов подальше от своего лица, и тихо прошипела, когда тяжелая тушка без доли совести легла мне на руку. Из среднестатистического щенка, коим цербер являлся прошлым вечером, Годзилла за ночь вырос под параметры крупного барана, чей вес ныне ощутимо испытывали мои сдавленные сосуды. Спихнув сладко зевающее создание с кровати, я не стала вспоминать несуществующую ситуацию, где я давала обещание выгуливать Годзиллу ежедневно, но, очевидно, это почетное задание всецело перепоручили мне.

Едва став, я вновь упала на кровать, чувствуя жуткую сонливость и пожирающую изнутри слабость, поддавшись которой хотелось лишь спать. Цербер настойчиво вылизывал мои лодыжки, и я лениво махала ногами, не в силах сделать что-то большее. Я могла бы винить атмосферу Ада в своём состоянии, однако, причина была очевидна мне самой, ведь прошедшую ночь я провела вместе с терзающими душу мыслями, а не с успокаивающими снами. Лишь четвертый день, как я живу в мире, о существовании которого современные ученые и помыслить не могут, а по моим венам к сердцу уже течет сомнение.

Фуркас назвал меня единственной семьей для Владыки, и столь громогласная фраза, казавшаяся мне излишне приукрашенной, ныне выдавливала из тела остатки жалости и сочувствия. Та неделя, которую мы провели вместе с Пурсоном, не только связала наши судьбы, но и позволила демону выжить и вернуться в Ад, где его ожидали десять лет одиночества. Прилежно исполняющий свои обязанности дворецкий не мог подарить ему необходимого тепла, и мальчик в надежде всматривался в людской мир, ожидая нашего воссоединения. Преданный своей же мамой, он отчего-то всецело верил мне, а я радостно потирала ладошки над различными пентаграммами, ожидая собственного возвращения домой. Наверное, люди, в самом деле, самые эгоистичные создания в этом мире…

Для каждого правда была разной. Как прежний Император хотел своей любовью сделать кого-то счастливее, так и сбежавшая от него супруга осталась верна себе и своим чувствам. Не мне винить их, но жестокость женщины лишила Пурсона детства, выдворив его в жестокий мир правителей. Если подумать, то в итоге мальчик поступил, как свой отец: он забрал в Ад дорогого сердцу человека, совершенно не подумав о его желаниях и целях, — а я намеревалась поступить, как его мама, и исчезнуть, предав его доверие и привязанность. Так что же мне делать? Я продолжу искать способ вернуться домой, а когда найду…Тогда и подумаю обо всем, как следует.

Одна из голов играючи укусила меня за палец, за что тут же получила по носу. Одевшись в полюбившееся мне удобное черное платье, я принялась расчесывать волосы, вдруг осознав, насколько длинными они стали. Это объясняло то, почему у многих жителей Преисподней такая длинная и зачастую не приглаженная шевелюра. Копна блестящих каштановых волос упала мне на колени, и я не нашла ничего лучше, кроме как заплести их в толстую и тяжелую косу, половину которой я желала срезать хотя бы к вечеру. Годзилла нетерпеливо переминался с лапы на лапу у двери, и, взяв в руки купленный вчера ошейник (я более не хотела рисковать собственной нервной системой), я вышла в коридор вместе с поскуливающим щенком, что при сильном желании мог снести меня с ног. Задумавшись лишь на мгновение, я мельком заглянула в приоткрытую дверь, ведущую в покои Владыки, и улыбнулась, увидев его спящим за письменным столом.

— Следует ли мне будить его к завтраку? — обратился ко мне Фуркас, и я почувствовала себя очень важной особой, которой дано право менять чужой распорядок.

Появление Тестиса в нашем доме, к удивлению, облегчило наш быт. Инкуб, что по моему разумению не умел ничего, кроме одного, вдруг оказался жутким чистюлей и перфекционистом, на которого была взвалена уборка поместья. Благодаря этому Фуркас вновь мог взять на себя обязанность по готовке, что в свою очередь возлагало на меня ещё больше свободного времени.