Пускай и работаю я в здравоохранении, собственное здоровье заботит меня мало. Но теперь, когда ванная комната закручивается в водоворот, вызывая тошноту, я боюсь, как никогда. Я оседаю на пол, но холодный кафель не приводит в чувства, пытаюсь позвать на помощь, но лишь безмолвно открываю рот. Голова тяжелеет, но сквозь странный шум в ушах я слышу скрип двери и женский крик. Теперь мне вызовут скорую помощь, и всё будет хорошо. Две крепкие руки обхватывают меня за плечи, пытаясь поднять, но становится лишь хуже. Я хватаюсь за сердце, однако, прикосновения не идут в сравнение с медикаментами и помочь не могут. Мир меркнет, и я проваливаюсь в пустоту. В ней боль утихает, и кровь засыхает на коже стягивающей неприятной коркой. Мне мерещится красный круг, но свинцовые веки смыкаются, и я, должно быть, теряю сознание…

Как же сильно раскалывалась голова. Словно бы живущие во мне тараканы решили взять в лапки миниатюрные долота, чтобы выдолбить из костей черепа все афоризмы на латинском языке. Перевернувшись набок, я уткнулась лицом в мягкую подушку, судорожно вспоминая названия всех известных прежде анальгетиков, но мыслительный процесс пугал тараканов, и они били по черепной коробке с чудовищной силой. Моё измученное состояние я решила обозначить жутким похмельем, требующим простой воды, покоя и лекарств, для употребления которых требовалось открыть глаза и принять вертикальное положение. Последние минуты перед погружением спящей красавицы в алкогольную кому я помню плохо, но, кажется мне, что моё здоровье стало причиной всеобщей суматохи. Будет правильным искренне и чистосердечно извиниться, ведь я испортила праздник.

Тяжело выдохнув, я перевернулась на спину, не в силах открыть глаза. Если подумать, то это второй раз за мою жизнь, когда алкоголь оказался сильнее. Нет-нет, я не злоупотребляю подобным, однако, живу по принципу «редко, но метко». У меня нет смешных фотографий с этих встреч, нет забавных историй, ведь, едва в мой организм поступает лишнее количество алкоголя, как мозг, пропуская стадию эйфории, отправляет тело спать. События прошлого вечера ныне красуются пустым пятном в моей памяти, и надеюсь, что ребята восполнят его рассказами. Всё обрывается на Пиковой Даме, но я помню, что сидела на кафеле, пытаясь встать. Любопытство взяло верх над слабостью и вялостью, и я медленно открыла глаза.

Деревянный потолок не был той частью интерьера, которую я ожидала увидеть. Моя подруга предпочла природным материалам обычную побелку, и вкусы её были сильно модернизированы. Деревянный потолок в её доме был столь же невозможен, как молчание и тишина в квартире Дементора, и я менее уверенно перевернулась набок, чтобы осмотреть всю комнату. Она оказалась небольшой.

Маленькое окно было наглухо заколочено досками, из которых неаккуратно торчали шляпки гвоздей. Из-за этого плотная штора грязного желтого цвета смотрелась совершенно неуместно, а тусклый свет, исходящий от единственной скрюченной лампы, придавал этому месту вид бандитской берлоги, которую я когда-то видела в фильме. Дополняли этот странный стиль и застрявшие в стенах пули, и расцарапанные ножом доски, припорошенные, надеюсь, мукой, пакет с которой стоял в углу. Было бы глупо сказать, что мне стало не по себе и я решила немедленно обдумать своё положение. Лишь сказочные персонажи мгновенно берут себя в руки и решают проблему. Я, как реальный и простой человек, не лишенный интеллекта и благоразумия, решила не противоречить канонам психологии и с удовольствием поддалась панике.

Встав на ноги, я тут же схватилась за голову, согнувшись пополам: пульсирующая боль выстрелила по виску контрольным ударом. Смешавшийся с ней адреналин заставил меня подойти к двери и дернуть за ручку, что противно заскрипела, но свободу не подарила. Я взаперти.

Страх заставил сердце биться быстрее. Понимаю, что наши больницы не блещут красотой и новеньким оборудованием, но это помещение совершенно не похоже на палату. Мои друзья не настолько жестоки, чтобы устраивать подобные розыгрыши, и единственные мысли, что настойчиво бьют по извилинам, связаны с похищением, выкупом и угрозами. Я похлопала себя по карманам брюк, осмотрела весь пиджак, но телефона, безусловно, там не было. Как же это ужасно, как же это отвратительно быть в неведении…

За дверью послышались тяжелые, быстрые шаги, и я не придумала ничего лучше, кроме как залезть обратно в кровать, чтобы притвориться спящей. Я ведь говорила, что не герой известных произведений, я не стану встречаться с опасностью лицом к лицу. Дверь со скрипом открылась. Я крепко зажмурила глаза.

— Доброе утро, — услышала я очень низкий и басовитый голос, но промолчала. — Пожалуйста, не притворяйтесь спящей, ведь активность вашего мозга не подходит ни одной из стадий сна, а значит, вы бодрствуете.

Я открыла глаза, но не обернулась. То, что было сейчас сказано, напомнило мне сюжеты о фильмах с инопланетянами, и, возможно, что всё происходящее — всего лишь плохой сон. Я с силой ущипнула себя за руку. Стало так больно, что сомнений в реальности происходящего не осталось.

— Ох, прошу прощения, вы, должно быть, сильно напуганы. Действительно. Но уверяю вас, бояться нечего. В этом доме никто не враг вам, — успокаивающе продолжил незнакомец, — я думаю, вы голодны и мучаетесь жаждой. Не терзайте себя. Идёмте со мной.

Он прав, я очень хочу пить. Похмелье превратило мои видимые слизистые оболочки в пустыню, а горло чуть ли не болит от сухости. Из двух вариантов лучше выбрать тот, что тебе на пользу, как бы примитивно это ни звучало, а, оставшись здесь в одиночестве, я ничего не узнаю и не решу. Голос этого мужчины не кажется угрожающим, и, если это взаправду выкуп, то со мной ничего не посмеют сделать. Я перевернулась и замерла.

С чего бы начать. Думаю, не с костюма дворецкого девятнадцатого века, уж точно. Полагаю, козья черная голова с рогами впечатлила меня гораздо сильнее, нежели старинная одежда, от которой пахло дорогим одеколоном. Ладонь, одетая в белоснежную перчатку, была любезно подставлена мне для помощи, но всё моё внимание было нацелено на сероватый порошок. Я так и думала. Это не мука.

— Вы наркоторговец?

— С чего вы сделали подобный вывод?

— У вас козья голова, — совершенно честно ответила я, чтобы этот мужчина сделал единоверное заключение: я уже нюхнула лишнего. Но он так и не изменил своего положения, оставшись с любезно вытянутой рукой.

— Быть может, я разочарую вас, но это мука. Перед увольнением наш повар не нашел иного места для хранения.

— О…Уволился, — зачем-то повторила я, нервно улыбнувшись. — Тогда снимите эту маску.

— Разочарую вас дважды, но это не маска.

Я натянула одеяло до самого подбородка, словно это могло меня спасти. От чего? От собственных галлюцинаций, надвигающегося сумасшествия и обсессивно-компульсивного расстройства. Ведь, если я расскажу психологу, что меня пришел будить галантный черный козел в костюме дворецкого, мне назначат определенную группу препаратов, а после положат в определенное лечебное заведение. Я ущипнула себя ещё раз. Хорошо, предположим, что это очень и очень реальный сон, которым я отрабатываю карму.

— Могу я…задать вопрос? — если это мой сон, то по правилам пространства я сама могу менять ход происходящего. Это моя территория, на которой я должна чувствовать себя уверенно.

— Конечно, я слушаю вас.

— Где я сейчас нахожусь?

— Вы в Аду, миледи.

Вот как. Что ж, это несколько меняет ситуацию. Значит, это сон, из которого я должна почерпнуть поучающую истину. Если думать трезво и логически, мне стоит пересмотреть список плохих дел и изменить образ жизни. Что неправильного я совершила за двадцать пять лет? В семь лет я украла из магазина наклейки с лошадьми. В одиннадцать лет не помогла мужчине, который упал на улице, и прошла мимо. С пятнадцати лет полюбила сарказм и черный юмор, с которыми шла рука об руку по жизни. Добавим к этому щепотку лжи, мешочек лени, праздничное чревоугодие, пару грамм зависти и гордыни, и вот, я действительно признаю, что небезгрешна. Но у меня было много хороших поступков! Теперь, когда я покаялась в грехах, я могу проснуться?