Хочет?

А я?

— А ты? — эхом повторяет он за мной, и я понимаю, что сказала это вслух, — Насть, я все понимаю. И то, что я эгоистично хочу сейчас тебя и попробовать отношения — все равно странная хуета, от которой нормальная девушка бежала бы куда подальше. Потому что это не отменяет всего остального — у меня тяжелый характер, я плохо умею выстраивать взаимоотношения, и мне всегда проще одному, чем терпеть что-то. Поэтому твои сомнения, они, ну, более чем адекватны. Но блять, ты просто такая охуенная, малыш. Хочу забить на все, и просто быть с тобой.

Господи.

Адекватность? Нормальность? Гордость и взвешенный выбор?

Переведите мне эти слова, потому что, кажется, я забыла их смысл.

Я в него по уши, и вообще плевать, как там будет дальше. Потому что конкретно вот сейчас — я счастлива, и счастье мое в этом несносном мужчине…

— Хм, странно. Обычно по твоему лицу понятно, о чем ты думаешь. А сейчас вообще не разобрать — ты согласна дать нам шанс, или размышляешь, где у тебя на кухне самые острые ножи?

— Заткнись, — бросаю хрипло, вцепляясь в его свитер, и утягивая на себя, — заткнись, Аллаев, просто замолкни, потому что своим языком ты делаешь только хуже…

— Даже здесь? — его палец там, где я уже мокрая, и мой стон отдается от стен кухни, — я так и думал. Показывай, где тут спальня — я пиздец как соскучился по твоему голому телу…

Максим

Пару месяцев назад я вдруг решил, что знаю все лучше всех на свете. Ничего нового, в общем, а зачастую в моей работе так и бывает — люди слишком ленивы и часто тупят, оттого легко вдруг представить себя ебучим гуру во всем.

Я правда решил, что она и я — не про отношения. Секс — да, страсть — еще как, разговоры о близком — нет проблем. А еще споры до хрипоты в переписках, словно я и она — долбаная команда по разъебу Вселенной, которая может вдвоем перевернуть парочку истин.

А отчего-то я подумал, что этого мне — мало. И для настоящей пары нам не хватает «одной» волны».

Ну блять, ну и вот, в общем.

Теперь я на руках несу малышку в полутороспальную постель (матерясь про себя, потому что хрена с два я тут высплюсь), и думаю, что ничего больше и не надо. Ну серьезно — мы охуительная пара. Уж в постели без вариантов.

А с остальным я готов в самом деле пробовать. По самому настоящему, черт возьми.

— Максим, — шепчет Настена мне куда-то в шею, пока я держу ее на весу, поглаживая спину, — у тебя чудесная семья…

— Это ты просто их еще мало знаешь, — посмеиваюсь, и аккуратно опускаю ее на постель, прижимая сверху.

— Спасибо, что познакомил.

Я гляжу на то, как спокойно и уверенно она вытягивает вверх руки, и смотрит на меня без малейшего сомнения. Люблю, когда я постели так — без тупых ужимок и никому не нужного стеснения. Хотя, в общем-то, я во всем предпочитаю такое…

— А у тебя чудесная попка, — перевожу тему туда, где все мои мысли сейчас, и Настя смеется, сокрушительно качая головой, — дашь потрогать, а? А лучше поцеловать…

— Моя задница в твоем распоряжении, мужчина, — шепчет она, а в ее глазах разливается знакомая темнота и пошлость, — как и все остальное.

Мне не надо большего. Я спускаюсь ниже, задирая Настин свитер вместе с простым домашним бюстгальтером, и в восхищении смотрю на тугую, небольшую грудь с коричневатыми сосками. Мне всегда нравились большие сиськи — но сейчас я даже думать не могу, что может быть вид красивей.

— Ну привет, девочки, — наклоняюсь к соску, и обвожу языком по кругу горошину, — я скучал.

Настя в изнеможении вытягивает руки вверх, и я знаю — не будь возбуждения, она бы посмеялась шутке. А вот я, кажется, не шучу — действительно скучал, и теперь целую, облизываю и покусываю ее сиськи до мурашек по Настиной коже.

— Макси-им… — стонет она в потолок, когда я как сумасшедший прохожусь по соскам широкими движениями языка, и тут же покрывая грудь быстрыми поцелуями. — Ты там говорил про задницу…

— Обожди, малышка. — Я поднимаюсь выше, и смотрю в раскрасневшееся лицо, сам не понимая, что тупо любуюсь, — ну что ты, ну? Куда торопится…

Я кривлю душой, подначивая ее в нетерпении. Сам уже хочу поскорее оказаться в горячей тесноте крошки, чтоб ощутить ее ноги на своих плечах — но продлеваю ожидание, наслаждаясь по полной.

У нас ведь был уже сегодня секс, верно? Так почему мне сводит член от желания и ожидания…

— Хочу твой рот, сладкая, — замираю напротив ее губ, и она с готовностью кладет свою руку мне на ширинку, — и я не об этом. Просто целовать, маленькая, просто целовать…

Хотя вот ни хрена не просто. Я захватываю ее губы, и она с жадностью поддается — проникая языком в мой рот, сплетаясь с ним, и без стеснения увлажняя друг другу лица — мы сосемся, блять, тупо сосемся как два изголодавшихся подростка, и я снова понимаю, что вот так до этого у меня не было ни с кем.

Даже с обладательницами шикарных пухлых губок бантиками. И с теми, кто в сексе повидал побольше меня. Мы просто охуеть как хотим друг друга с Настей, и совпадаем в своих даже самых ненормальных фантазиях.

Настины руки в момент наших сумасшедших поцелуев снова не бездействуют, а мягкие пальцы проникают под резинку штанов. Я чувствую, как ладошка обхватывает мой член — и стону что-то похожее на мат ей прямо в рот.

Да. Охуенно. Она начинает легко ласкать головку, и я толкаюсь ей прямо в руку — мои бедра двигаются сами, а одна рука резко стягивает до колен ее собственные домашние брюки. Я нарочно оставляю трусики — только чтобы сперва поласкать ее через влажную ткань.

Господи, мы тупо дрочим друг другу в то время, как наши рты врезаются, стукаясь иногда зубами, и вылизывая языками все внутри. Вот такие вот «поцелуи». И это просто так, как мы оба того хотим.

Я чувствую, как Настя большим пальцем осторожно растирает каплю смазки по головке члена, и еще быстрее двигаю бедрами. Приятно до изнеможения — ее мягкая ручка сейчас в моей голове какой-то дикий возбуждающий фактор, а ее вздохи и всхлипы вместе с перебирающими по кровати пятками — то, что сносит крышу до крайности.

Я не хочу «по стандарту». Не с ней, только не с этой женщиной мы будем трахаться «сперва ласки, потом проникновение». Я буду иметь ее, как захочу, и позволю ей то же. Поэтому я больше не оттягиваю моменты — а сдвигаю мокрую ткань трусиков в сторону, и погружаю в нее сразу два пальца.

Ее полный удовольствия стон — и я уже сам на грани. Похуй, хочу кончить ей в ладонь, и ощутить, как она также кайфанет на моих пальцах.

— Давай, сладкая. Нравится? — на секунду отрываюсь от ее губ, и алые скулы с полным похоти взглядом служат ответом лучше любых слов.

Я двигаю пальцами, а большим надавливаю на клитор — и Настена резко выгибается, выкрикивая мое имя. Ее ладонь сжимается туже — и я как ошалелый двигаюсь в ней, желая только одного — чтоб мы кончили вместе.

Обожаю ее оргазмы. Каждый — яркий и сильный, словно ее тело создано, чтоб кончать от моего языка, пальцев, и члена. Настя стонет в своем нарастающем удовольствии, почти не двигает ладошкой, но это и нахрен не надо — я сам задаю темп, трахая, по сути, ее кулачек, и не испытывая ни малейшего беспокойства от этого.

— Максим, я сейчас… Господи, я уже почти… — она просто хнычет и стонет, и я захватываю ее губы — хочу поймать «тот самый» стон, когда она кончит на моих пальцах.

Я ускоряю движения, ощущая, что и сам на пределе. Просто врываюсь в узкий кулак, и улавливаю лишь одно — как ее влагалище сжимается, а язык Настены прикусывает мой — и она просто взрывается приглушенным криком мне в рот.

А следом за ней выстреливаю и я — и клянусь, ее кулак лучше многих женщин «целиком» в моей постели.

Настя тяжело дышит, все еще сжимая мой член в ладони, а ее рот осторожно высвобождает мой, и она обессиленно откидывает голову на подушку. Я смотрю на лучшую в мире картину — кончившую женщину, и осторожно достаю утопающие в смазке пальцы.