Справедливости ради надо отметить, что еще в середине XIX века американский географ Георг Марш доказывал, что Северная Африка (к примеру) обладала в древние времена большим плодородием. «Многие пустынные в настоящее время пространства, — писал он, — некогда имели густое население, необходимо предполагающее такое плодородие почвы, от которого теперь сохранились разве только очень слабые следы». Не было тогда и недостатка в воде.

Если вспомнить, как проходили исследования Сахары, начиная со времен Геродота, то есть за последние два с половиной тысячелетия, то выясняется очевидная закономерность: со временем проникать в Сахару и пересекать ее становилось все более сложным и опасным предприятием, несмотря на успехи цивилизации. Римские армии совершили походы в центр Сахары. Арабские торговцы пересекали ее и вдоль и поперек; караваны насчитывали сотни и тысячи людей, лошадей и верблюдов. Значит, оазисы на их пути были достаточно часты и водообильны. И вряд ли ошибался Плиний Старший, упоминая о реках, которые существовали в начале нашей эры в Центральной Сахаре. Ибн-Баттута без особых трудов добрался до Тимбукту, и в его время это был богатый процветающий город. А через несколько столетий для европейцев этот путь оказался необычайно тяжелым, а Тимбукту своим убогим видом вызывал разочарование.

Почему произошли такие метаморфозы? Неужели Тимбукту был выстроен в пустыне? А если нет, то какая катастрофа превратила в бесплодную пустыню его окрестности?

Сейчас можно вполне уверенно утверждать, что первопричиной опустынивания Сахары, так же как, в частности, района Тимбукту, была хозяйственная деятельность человека. Этот процесс начался много тысячелетий назад, еще во времена охотников каменного века.

Охотничьи племена постоянно используют огонь для разных целей — для загонной охоты, выжигания лесных массивов, в ритуальных целях. Когда в сухой сезон они поджигали сухую траву, начинались крупные пожары. Судя по обнаруженным следам стоянок, территория Сахары, которую тогда занимала саванна, была достаточно плотно заселена.

Поселения людей находились в долинах речек, по берегам озер. В этих местах растительность страдала особенно сильно и не успевала восстанавливаться. К тому же охотники уничтожали крупных животных, что в конце концов по экологической цепочке приводило к нашествиям насекомых, а это пагубно отражалось на состоянии растительности и почв. Начиналась эрозия земель (учтем, что пожары губят и наиболее плодородный и укрепленный корнями слой почвы). Дожди, а особенно ливни, усиливали эрозию: активизировался поверхностный сток, а подземные грунтовые воды скудели, их уровень понижался. На реках сильные паводки сменялись меженью, во время которой водотоки сильно мелели, а то и терялись в песках.

Только в XX веке, да и то не сразу, географы осознали, что обилие песчаных массивов указывает на то, что на этой территории находились крупные речные долины. Но именно на песчаных и каменистых грунтах почвы особенно уязвимы, легко деградируют, уносятся ветрами и водами. Тогда-то и начинается формирование барханов.

Вот и в Сахаре опустынивание проходило по такому сценарию. Когда местные охотники резко уменьшили поголовье крупных диких животных, наступила эпоха скотоводов (этот переход со всей очевидностью отразили фрески Сахары), в результате перевыпаса и выжигания земель под пастбища почвы Сахары еще более оскудели, эрозия распространилась на огромные территории, стали появляться массивы оголенных песков, а многие реки и озера пересохли. Люди и домашние животные вынуждены были концентрироваться в отдельных наиболее благоприятных для обитания очагах, но в итоге оскудели и эти территории.

После того как наступила эпоха верблюдов и кочевого скотоводства, сохранились еще оазисы и торговые пути между ними. Но к тому времени многие племена вынуждены были скитаться в пустыне, превращаясь нередко в «сухопутных пиратов». Теперь не только природа, но и вооруженные люди стали препятствовать торговым связям между городами в Сахаре и вокруг нее. Тогда и пришел в упадок Тимбукту.

Возникает вопрос: почему происходит не только опустынивание местности, но и меняется климат? Для географов такая постановка проблемы в XX веке оказалась не только неожиданной, но и плодотворной, привела к открытию системы взаимосвязей явлений на земной поверхности и в атмосфере, а также в почвах и подпочвенных горизонтах.

Уничтожение растительности усиливает поверхностный сток, уменьшает питание подземных вод, снижает их уровень, активизирует эрозию почв и не дает восстанавливаться растительному покрову. Опустыненные земли обладают высоким альбедо, то есть сильно отражают солнечные лучи. Восходящие потоки воздуха формируют области повышенного атмосферного давления. Возникают антициклоны — спутники ясной солнечной погоды.

Даже в том случае, когда воздушные массы переносят над пустыней значительное количество воды, здесь не возникают облака и не выпадают осадки, потому что в воздухе слишком мало центров конденсации, которые способствуют кристаллизации снежинок или появлению капель воды из пара. Такими центрами обычно служат споры и пыльца растений, а также сложные органические молекулы и мельчайшие частички гумуса. Над пустынями высоко в воздух поднимаются лишь неорганические пылинки.

Итак, если в XIX веке была популярна поговорка: «Кочевник — дитя пустыни», то в XX веке ее пришлось уточнить: «Кочевник — отец пустыни». Люди невольно, сами того не желая и не понимая, за несколько тысячелетий сотворили величайшую пустыню мира, которая в наши дни продолжает расширять свои пределы по той же причине. И теперь уже пророческими выглядят строки Николая Гумилева:

Освоение Великого (Тихого) океана позволяло европейцам осваивать новые земли, прокладывать торговые пути в «Индию чудес» и к островам пряностей. Конкуренция со стороны Португалии заставила испанцев организовать крупную экспедицию под начальством Гарсиа Лоайсы, знатного рыцаря, и Хуана Элькано, капитана «Виктории» Магеллана. В эскадре было семь судов. Они отправились на запад через Атлантику летом 1525 года.

В пути их преследовали неудачи. У берегов Патагонии шторм разбросал корабли, а один из них потерпел крушение. Перед входом в Магелланов пролив снова налетела буря. Один корабль был отброшен далеко на юг, и его капитан, Франсиско Осес, сообщил позже, что «видел конец земли» (пролив Дрейка тогда не был открыт).

Еще один корабль пропал без вести, другой отправился на север, за ценным бразильским черным деревом. Оставшиеся четыре судна прошли Магелланов пролив, но затем снова попали в жестокий шторм, разъединившись уже окончательно. Считается, что Осес по пути на Молуккские острова потерпел крушение в Полинезии и погиб вместе со всем экипажем. Самое маленькое судно, не рискуя пересекать в одиночку океан, взяло курс на север вдоль западного берега Америки, впервые выяснив контуры материка. Еще одно небольшое судно продолжило плавание на запад, достигло Филиппинского архипелага, но разбилось о рифы. Часть экипажа спаслась, пробыла полтора года на острове; тех, кто остался в живых, подобрал испанский корабль «Флорида».