Госпожа дез Армуаз, не получив ответа от Карла VII, уехала в Италию. Здесь ее след немного теряется, но из ее более позднего признания следует, что она предлагала свои услуги папе римскому. О том, что она делала в течение трех лет, ничего определенного не известно. Она снова появилась в Орлеане в июле 1439 года. Надо думать, что в этом городе не очень верили в ее подлинность, поскольку вопреки письмам, которые она присылала в 1436 году, в городских реестрах можно найти записи о плате в мае 1439 года за мессы, отслуженные за упокой ее души.

Три месяца спустя она и сама появилась. Надо признать, что приняли ее хорошо. Кто ее принимал? Этого мы не знаем. Намекают, что она встретила того, у кого она жила во время осады. Это только предположение. Кроме того, считается, что ее мать, Изабелла Роме, жила в этом городе. Для такого утверждения нет оснований, так как первое упоминание, которым мы располагаем, о присутствии матери Жанны д’Арк в Орлеане относится к 7 июля 1440 года, то есть датируется годом позже.

Следует отметить, что ее так называемые братья не сопровождали ее и, по-видимому, больше не вмешивались в ее дела. О них вообще больше не упоминают в этой связи.

Не выходя за пределы достоверной информации, можно сказать только, что факт принятия госпожи дез Армуаз за Орлеанскую Деву уже сам по себе экстраординарен. Это единственный момент, достойный исследования, но он носит характер скорее психологический, чем исторический. Со времени освобождения города прошло десять лет, и множество людей, видевших настоящую Жанну, было еще живо. Каким образом массовое легковерие – чему, впрочем, и раньше были примеры – позволило самозванке заставить ее признать – вот достойный сюжет для исследований психологов. Пусть это замечание не покажется признанием поражения и стремлением уклониться от дискуссии. Мошенничество в данном случае разоблачается неоспоримыми документами, и не остается ничего другого, как обратиться к психологам за объяснением этих фактов.

На самом деле, госпожа дез Армуаз, будучи вынуждена покинуть Орлеан с некоторой поспешностью, в начале августа, не окончив даже предложенный ей обед, скитается некоторое время. Она появляется в Type, откуда посылает королю письмо с гонцом, чьи дорожные расходы оплачивает муниципалитет. Ответа она не получает, исчезает на несколько месяцев и снова появляется в Париже, где пытается повторить маневры, так хорошо ей удавшиеся в Орлеане.

В газете «Журнал д’эн буржуа де Пари» в августе 1440 года было напечатано известие: «Недавно прибыла мнимая Дева, которую в Орлеане принимали с большим почетом». Последние слова не оставляют сомнения в том, что речь идет о госпоже дез Армуаз. Поскольку парижская публика начала волноваться, университет и парламент решили арестовать дез Армуаз и предать суду, где она была довольно сурово допрошена, в присутствии публики, на мраморном камне. Результат был ошеломляющим. Авантюристка признала свой обман, свой брак и рождение двоих детей. Разоблаченная и, следовательно, уже неопасная, она была изгнана из Парижа.

О последующих ее приключениях известно очень немного. Не исключено, что она была той самой фальшивой Жанной д’Арк, которой удалось все же добиться аудиенции у Карла VII и которой пришлось признать свой обман. Один эрудит, господин Лесуа де ла Марш, нашел, в конце концов, драгоценный документ, который, по всей видимости, завершает эту историю. В 1457 году король Рене подписал прошение о помиловании авантюристки, арестованной в Сомюре за разные мошенничества. Она была в это время вдовой Робера дез Армуаза и вторично замужем за неким Жаном Дуйе из города Анже. В этом документе говорится, что «она долгое время называла себя Жанной Девственницей, обманывая или заставляя обманывать многих других людей, которые в свое время видели настоящую Жанну, освобождавшую осажденный Орлеан от врагов короля». Мы не имеем права игнорировать этот текст.

Такова эта история, которая известна уже с очень давних времен. Сюжет этот исчерпан, и нет смысла его пересматривать, разве что для того, чтобы нарисовать картину мистификации…

Прошло почти пять лет с тех пор, как Васко да Гама, обогнув мыс, открытый Бартоломеу Диашем, нашел новый путь в Индию. Это означало, что отныне Лиссабон будет напрямую связан с Каликутом и сокровища Малабара и Голконды будут выгружаться на берегах Португалии. И мыс, который Диаш назвал «мысом бурь», король Жуан переименовал в «мыс Доброй Надежды» – как символ будущего процветания своей страны.

Каждый день на площадях португальской столицы собирались многочисленные толпы мореплавателей, купцов и банкиров всех национальностей, и каждый мечтал принять участие в предприятии таком же, как то, что открыло для Васко да Гама двери в бессмертие.

Среди них был нормандский дворянин по имени Бино Польмье де Гонневиль, который имел репутацию счастливого моряка и осмотрительного негоцианта. Он рассказывал, что знает дорогу в Индию и готов доставить оттуда судно, полное пряностей. Его рассказы звучали убедительно, и Гонневиль быстро собрал нужную сумму, чтобы зафрахтовать небольшое судно грузоподъёмностью 120 тонн, носившее многообещающее имя «Надежда». Экипаж состоял из шестидесяти решительных мужчин – солдат и моряков, набранных из бездельников и искателей приключений, заполнявших портовые набережные.

Штаб предприятия состоял из двух французских лоцманов, умевших неплохо пользоваться навигационными приборами, писаря, который должен был совмещать функции рисовальщика и картографа, и хирурга. Гонневиль взял с собой также двух опытных португальцев, которые утверждали, что знают дорогу, так как плавали с Васко да Гамой. И наконец – двоих купцов, вложивших капитал в боевое снаряжение корабля, в чью задачу входило блюсти интересы судовладельцев.

«Надежда» была вооружена двумя бронзовыми пушками, двумя чугунными орудиями и шестью легкими мушкетами. Коммерческий груз состоял из многих тонн скобяных изделий, мелких стеклянных изделий из Венеции, рулонов драпа, дрогета, бумазеи, полотна и бархата – все это предназначалось для мирного населения Индии.

Маленький корабль отплыл из французского порта Онфлер 24 июня 1503 года. Обстоятельства плавания «Надежды» долгое время были известны в очень неточном варианте: говорили, что Гонневиль на пути к знаменитому мысу попал в ужасные шторма, уйдя от которых оказался в плену мертвого штиля; что его экипаж понес большие потери от цинги, а запасы пресной воды подошли к концу, когда вдруг на юге показалась земля. Корабль бросил якорь в широком устье реки, берега которой были населены совершенно голыми людьми и разноцветными попугаями. Гонневиль оставался там в течение шести месяцев, и поскольку его экипаж отказался продолжать путь в Индию, он направился во Францию, забрав с собою молодого «дикаря» по имени Эссомерик, сына местного вождя. Корабль был уже у полуострова Котантен, когда его стали преследовать пираты, от которых нельзя было спастись иначе, как направив корабль на каменистый берег…

Капитан представил королевскому прокурору в Руане отчет о своем путешествии, сделанный по памяти, так как корабельные журналы исчезли при кораблекрушении. Родные и друзья Гонневиля отказались от снаряжения второй экспедиции, и мореплаватель с достоинством удалился в свою родовую усадьбу, чтобы никогда больше не говорить о своем путешествии. В самом деле, стоит ли разговоров маленькое суденышко на сто двадцать тонн, разбившееся о берег после двухлетнего плавания? Воспоминания, продиктованные секретарю суда, – это все, что осталось от загадочного путешествия. Но и этот хрупкий документ также со временем ушел в тень, и рассказ об этом приключении, разукрашенный фантазией, обросший новыми, необходимыми, по мнению рассказчиков, деталями, постепенно утратил достоверность. Но суть все же осталась: французские моряки, направляясь в Индию, открыли новую землю на юге и высадились на нее.