Картина «Римские каникулы», вышедшая на экран в 1953 году, снискала успех. Одри Хепбёрн получила за роль принцессы премию «Оскар» — неслыханная честь для дебютантки! Актриса завоевала зрителя естественностью и обаянием. Отзывы в европейской прессе были созвучны восторгу толпы, штурмовавшей кинотеатры. Ингрид Бергман после просмотра фильма вышла из зала со слезами на глазах. «Почему ты плачешь? — спросил её муж Роберто Росселлини. — Это — трагедия?» — «Нет, — ответила Бергман, — меня растрогала Одри Хепбёрн».
«Красивые вещи — моя страсть. Я настолько люблю их, что это почти порок», — как-то призналась Одри. В 1953 году она приехала в Париж в поисках костюмов для своей героини в фильме «Сабрина». В ту пору Одри была, по её собственным словам, «никому не известной худышкой» — фильм «Римские каникулы» ещё не вышел на экран. А двадцатишестилетний Живанши уже был знаменитым кутюрье. Когда ему доложили, что его ожидает «мисс Хепбёрн», модельер бросился к ней навстречу, ожидая увидеть знаменитую Кэтрин Хепбёрн. Каково же было его изумление, когда в кабинет вошла тоненькая девочка в соломенной шляпке с красными лентами, в дешёвых льняных брючках и лакированных туфельках-«балеринках»!
«Я был несколько разочарован, — вспоминал кутюрье, — но на меня сразу произвели впечатление её глаза и манера держаться: просто и с достоинством». Так началась их дружба. Юбер Живанши стал одевать Одри Хепбёрн и в жизни, и в кино. Модельер признаёт, что именно благодаря Одри его Дом приобрёл огромную известность, к нему было приковано внимание прессы и клиенток, которые «хотели выглядеть, как Одри Хепбёрн». Специально для неё Живанши создал духи.
За годы общения они становились всё ближе и ближе, поверяли друг другу свои тайны, как брат и сестра, вместе путешествовали, оба страстно увлекались садоводством.
«Среди моих заказчиц было много актрис, — продолжает Живанши. — Марлен Дитрих, Лорен Бэколл, Элизабет Тейлор, Джин Сиберг, но ни одна не была мне так дорога, как Одри. Она была необыкновенно верным, преданным человеком и всегда помнила о той нашей первой встрече, когда я согласился ей помочь».
25 сентября 1954 года Одри вышла замуж за актёра Мела Феррера. Молодожёны отправились в Рим. Там их уже поджидали репортёры. Одри и Мел запрыгнули в поджидавшую их студийную машину и понеслись по виа Аппиа Антика к вилле, расположенной на высоких Альбанских холмах. Журналисты устремились в погоню. Они прорвались сквозь кордон слуг до того, как закрыли ворота, и принялись стучать в двери и в окна. Ферреры не выдержали осады, вышли, позволили себя сфотографировать.
Через два часа наступила тишина. Одри вышла перед сном на улицу подышать чистым воздухом Компаньи. И тут десятки фотовспышек озарили ночь. До того, как она вбежала обратно в дом, Одри успела заметить силуэты фигур, облепивших деревья и торчавших из кустов…
В начале ноября 1954 года Хепбёрн посетила Амстердам. Это была благотворительная поездка для сбора средств инвалидам войны. Актриса получила неприятный, но очень важный урок. Её повсюду атаковали тысячи молодых — и не очень молодых — людей. В одном из универмагов появление Одри чуть было не вызвало настоящий погром. Она начала понимать опасные масштабы своей славы.
С того мгновения, как в «Римских каникулах» сбежавшая принцесса заглядывает в парикмахерскую и выходит оттуда с короткой стрижкой — символом свободы, — эта причёска стала ассоциироваться с Одри Хепбёрн. Снова и снова её воспроизводили на фотоснимках блистательные фотографы тех лет. А журналы и киноэкраны тиражировали «образ Хепбёрн» до тех пор, пока он не стал незабываемым. Для многих женщин Одри была кумиром. Сесиль Битон рассуждал в журнале «Вог»: «До Второй мировой войны никто не походил на неё… теперь же появились тысячи подражателей. Улицы полны исхудавших юных дамочек с короткой стрижкой и лицами, подобными бледной луне».
Газета «Лос-Анджелес таймс» сообщала, что «причёска Одри Хепбёрн вызвала скандал в японских банях. Обычно японки платят десять йен — около трёх центов — за право вымыть свои густые косы в общественных банях. Но женщины с короткой стрижкой „под Хепбёрн“ настаивают на том, что с них должны брать меньшую плату».
Одри мечтала о счастье материнства. 17 января 1960 года она родила мальчика, которому дали имя Шон, что означало «Дар божий». Два месяца спустя мальчика крестили. Он получил двойное швейцарско-американское гражданство, хотя присутствовавший при крещении посол США попытался подчеркнуть приоритет Америки, вставив в кулачок Шона флажок Соединённых Штатов и протянув маме американский паспорт её первенца.
Увы, счастливая пора брака Хепбёрн и Феррера уже заканчивалась. Одри попала в когорту голливудской элиты, её гонорары значительно превышали гонорары мужа, а это било по самолюбию главы семьи. После развода с Мелом актриса вышла замуж за врача-психоаналитика Андреа Дотти, сына итальянского герцога. Одри было 39 лет, Андреа — 30. Но это её не смущало.
Доктор Дотти относился к своей супруге как поклонник к своему идолу. Впервые он увидел Одри Хепбёрн четырнадцатилетним мальчиком в «Римских каникулах». Он снова и снова приходил в кинотеатр, покорённый принцессой. Дотти не пропустил ни одного из фильмов Одри Хепбёрн.
Для большинства итальянских папарацци Андреа Дотти теперь был не просто респектабельным психиатром, но и мужем всемирно известной кинозвезды. Сообщения о том, как он проводит свободное время, представляли интерес, даже если на фото рядом с ним была не жена, а какая-нибудь пышногрудая красотка.
В 1970 году Хепбёрн родила второго сына, Луку. В Риме и на своей швейцарской вилле она выглядела счастливой. Лёгкое разочарование испытывали лишь её поклонники. Рождение ребёнка означало, что они вряд ли увидят актрису на экране. К тому же Одри заявила, что собирается посвятить себя семье.
В начале семидесятых годов Хепбёрн снялась в своей первой и единственной телевизионной рекламе. Она рекламировала… парики! Желание Одри участвовать в этом рекламном ролике для японского телевидения диктовалось не только эмоциями, но и солидным гонораром: 100 тысяч долларов за полтора дня работы на студии в Риме. Японцы были самыми преданными поклонниками актрисы, изящные и высокие скулы которой заставляли предположить какие-то генетические связи с Азией.
В 1976 году Одри в сопровождении мужа посетила Лос-Анджелес, где принимала участие в торжественной церемонии вручения Уильяму Уайлеру почётного «Оскара». В Нью-Йорке Хепбёрн побывала на премьере фильма «Робин и Мариан», в котором она снималась вместе с Шоном Коннери. Тысячи поклонников ожидали её у входа в кинотеатр. Они преподнесли любимой актрисе белые орхидеи и розы. «Мы обожаем вас, милая Одри!» — раздались восклицания.
Хепбёрн всё чаще можно было видеть на обедах, приёмах, устраиваемых в память о той или иной знаменитости, а также на церемониях вручения наград. Толпы поклонников сопровождали её повсюду. Когда актриса подписывала экземпляры книги «Сады этого мира» в магазине Ральфа Лорена на Мэдисон-авеню, очередь желающих получить автограф вышла на улицу.
Последние годы Хепбёрн отдавала все силы и энергию благотворительной деятельности. Она пропагандировала идеи ЮНИСЕФ — Всемирной организации помощи детям, учреждённой при ООН. Одри ездила по миру, организовывала фонды, боролась за права детей в африканских странах. В этой нелёгкой работе ей помогал актёр Роберт Уолдерс. К этому времени она уже развелась со своим итальянским доктором. Не раз журналисты, бросив взгляд в сторону Роберта, задавали ей вопрос, нет ли среди её жизненных планов нового замужества. «Для нас в этом нет никакой необходимости, — отвечала она, — ведь официальная церемония ничего не добавит к тому, что мы уже имеем. Мы никогда не воспринимаем нашу совместную жизнь как „жизнь во грехе“, для нас она всегда была „жизнью в любви“».
Ежедневно в женевские офисы ЮНИСЕФ приходило множества писем, адресованных Одри Хепбёрн. Многие авторы вкладывали банкноты разных стран мира, откликаясь на телевизионные призывы о помощи голодающим детям. Чаще всего просили выслать фотографию с автографом. Одри подписала тысячи почтовых открыток со своей фотографией.
