— И чего он хочет? В Кресты? Или чтобы мы при задержании ему ум прострелили, чтобы не мучился?

— Свалить Паука и забрать общаковую кассу. Потом отдаст нам еще одну папку, где будет все, чего не хватает в этой, — полковник кивнул назад. — Все схемы и фигуранты. А еще половину кассы он переведет в бюджет. Это, по самым скромным подсчетам, десятки миллионов долларов. Мы ему помогаем и гарантируем безопасность.

Жернавков все же открыл рот. Ему захотелось вместе с полковником обратиться к психиатру.

— Вы... — Владимир Федорович поперхнулся и прокашлялся. — Вы, как бы это сказать... попросили время подумать?

— Нет, Володя. Я согласился и дал выход на тебя. Это приказ.

Владимир Федорович Жернавков неторопливо шагал к автобусной остановке и улыбался своим мыслям. Он как раз перепрыгивал очередную грязную лужу, когда рядом почти бесшумно остановилась черная, неприметная «Нива» с табличкой «За рулем глухонемой» на ветровом стекле.

— Доброе утро, Владимир Федорович! — произнесли из машины. — Разрешите подвезти?

Улыбка медленно сползла и утонула где-то в снежной жиже под ногами. Лицо приняло табельное выражение «Будем Ваньку валять?».

— Денег нет, — сказал Жернавков и направился дальше.

— У нас есть, — ответили из машины.

Дверца открылась. Наружу вышел высокий мужчина лет сорока, с холеным лицом и безупречно уложенными волосами. На нем было кожаное пальто с меховым воротником.

— Разрешите представиться... — он чуть наклонил голову.

— Не надо, — ответил Жернавков, — а то вдруг ты мне руку протянешь, а я — нет. Можем раньше времени поссориться. Ладно, пошли в твою машину... Ум.

Мозг оторопел. Такого хамства он не ожидал и теперь стоял на тротуаре, удивленно наблюдая, как опер, по-хозяйски откинув переднее кресло, забирается внутрь. Стиль поведения, который он так тщательно отрабатывал, изучая «дело» Жернавкова, полетел в тартарары. Он просчитался. Нужно было срочно менять всю схему. По всей видимости, люди, которым было поручено собрать материал, что-то упустили, и работать придется экспромтом.

— Ничего доверить нельзя, — почти шепотом произнес Мозг.

— Ничего и никому, — донесся из машины голос Жернавкова.

Кнабаух, наконец, забрался в непривычно маленькую для него машину и похлопал по плечу водителя. Тот послушно включил передачу.

— Он что, действительно глухонемой? — поинтересовался майор.

— Абсолютно. Можете поверить на слово.

Артур Александрович внимательно изучал непроницаемое лицо своего визави. С тем же успехом можно было бы часами всматриваться в физиономии статуй рабочего и колхозницы, пытаясь распознать, кто есть кто. Таких лиц он терпеть не мог. Легко играть человеческими эмоциями, как футбольным мячиком, но попробуй изо всех сил треснуть ногой по бездушной каменной болванке.

— Знаю, Вы терпеть не можете все, что связано с криминалом. Уважаю профессионализм, но здороваться все же надо.

— Еще неизвестно, как мы договоримся, а я тебе уже здоровья пожелаю, — буркнул майор.

Настроение у Кнабауха окончательно испортилось. Человек, от которого во многом зависела его судьба, был либо очень хитер, либо, что еще хуже, полным идиотом. Сходу решить эту дилемму было невозможно. Поэтому он продолжил с нейтральной улыбкой:

— Может, вы и правы. Что ж, перейдем к делу, если вы не против?

— К какому делу?

Жернавков упрямо «косил под дурака». Кнабаух начал нервничать, подумывая, не ошибся ли он адресом?

— Мне рекомендовали вас, как... адекватного сотрудника. Признаюсь, это мой первый опыт такого рода контактов с вашим ведомством, но первое впечатление, честно говоря, довольно тяжелое. Вы вообще-то в курсе, о чем пойдет речь? Или шеф забыл вас проинформировать?

— Да не переживай ты так, — Владимир Федорович хлопнул Мозга по плечу, — товарищ полковник мне задачу поставил. Заморим мы твоего Паука, не сомневайся. Не он первый... — опер кровожадно посмотрел бандиту в лицо.

«Полный идиот!», — уверенно решил Кнабаух.

— И как же вы собираетесь это сделать, если не секрет?

— Какие могут быть от тебя секреты? — От рабоче-крестьянского «ты» Артура Александровича каждый раз передергивало, а Жернавков явно испытывал удовольствие. — Я тут полистал его бумаги из колонии на досуге. Все у твоего шефа хорошо, моему бы так. Только вот геморрой у него врачи увидали. Вишь, как далеко глядят?

— Ну и что? — Мозг начал уставать от такого разговора.

— А то, что при геморрое бывают кровотечения, как при раке прямой кишки, причем четвертой стадии. Только объяснить надо больному правильно.

«Вот это да! — Изворотливый ум Кнабауха быстро просчитал комбинацию. — А я-то думал — не туда попал! Хитрый, как змея. Хитрый и опасный. Ну что ж, тем лучше. Зато играет на моей стороне...»

Додуматься уложить в больницу авторитетного уголовника с болезнью в самом «узком» для этой среды месте, пожалуй, не смог бы и сам Мозг. Лечить Паука будут «до последнего». Уж об этом-то он, Кнабаух, позаботится. А весть о том, где у пахана ежедневно ковыряются врачи, быстро попадет в нужные уши и сделает свое дело.

— Со специалистами я могу помочь. В эту игру лучше играть вместе.

— Я вообще азартные игры обожаю. Вот заморим Паука и за тебя возьмемся, — кровожадно посмотрел на собеседника Жернавков.

До погруженного в свои мысли Кнабауха смысл фразы дошел не сразу. А когда дошел, вызвал приступ тошноты. Этот человек его пугал. Он был непонятен — глуп и хитроумен одновременно. Шутил и угрожал в одной фразе. Артур Александрович вскинул голову и посмотрел на майора.

— Да шучу я, шучу. Тебе же шеф защиту обещал, — Владимир Федорович со значением поднял вверх указательный палец, и опять невозможно было понять, стоит верить словам полковника из ФСБ или нет.

— Мне пора, — глухо произнес Кнабаух. — Я тоже как-нибудь пошучу.

— Да и я засиделся, — Жернавков зашевелился, готовясь к выходу. — Мы за твоим насекомым понаблюдаем. Готовься. Еще одно кровотечение, и будем укладывать в больницу... насовсем.

Кнабаух выбрался из машины, которая остановилась в двух кварталах от Серого дома, и, открыв дверь, выпустил Жернавкова.

— Ты позванивай, не стесняйся. — Владимир Федорович демонстративно сунул руки в карманы, избегая рукопожатия, и, не прощаясь, направился на доклад к шефу.

Похоже, первый раунд он выиграл.

Игорь Николаевич Рыжов работал в травмпункте. Он слыл человеком странным с тех пор, как однажды что-то ляпнул не подумав. В ответ ему тоже ляпнули... чем-то в лоб. Сотрясение российского воздуха часто переходит в сотрясение головного мозга. После травмы у него в корне изменилось восприятие окружающего мира. Особенно зрительное. Поначалу странные темные пятна в глазах Рыжова удивили. Потом он неожиданно обнаружил, что при совмещении с контурами головы собеседника загадочные круги образуют мерцающий нимб. А стоило напрячься, цвет пятна тут же изменялся. Игорь Николаевич пришел к судьбоносному выводу — он начал видеть ауру! Любой офтальмолог легко объяснил бы оптические иллюзии «отслойкой сетчатки глазного дна» и вылечил бы. Но Рыжов, как человек с высшим медицинским образованием, врачам не доверял. Он избрал другой путь. От банального созерцания ауры Игорь Николаевич перешел к ее глубокому изучению.

Ответы на все вопросы нашлись в газете «Аномальные новости». Вязкое болото непознанного засосало его по самые уши. Не прошло и двух месяцев, как Рыжов превратился в матерого экстрасенса. Теперь он обязательно собирал черную энергию боли, хлещущую сквозь чакры пациента. Руки двумя ковшами сгребали ее от висков к сердцу и стряхивали вниз. От энергичных взмахов руками дежурные медсестры вздрагивали. Посреди кабинета росла дыра в линолеуме. Коллеги ворчали, что посетители шаркают ногами. И только сам целитель знал, что, уходя к ядру Земли, капли темной харизмы уносят частицы материального мира.