— Обосрешься на этот раз — вышибу из органов к ядреной матери!

В успехе операции Альберт Степанович сомневался. Поэтому во все четыре глаза наблюдал за подъездом, боясь пропустить человека с партией наркотиков.

Около полудня во двор начали въезжать машины. Первым появился джип, неуместный в большом загаженном собаками и аборигенами дворе, как космический корабль на помойке. Из него вышли крепкие респектабельные мужчины в кожаных куртках. В отличие от стереотипных обладателей внедорожников, они не сверкали украшениями, как новогодние елки, и в разговоре почти не пользовались растопыренными пальцами.

По прибытии мужчины рассредоточились по двору, рассматривая скудные местные достопримечательности, Под пристальным взглядом одного из «туристов» Потрошилов взмок от волнения. Очки сразу запотели, и он снял их, чтобы протереть. Ближайший к ним мужчина из джипа подошел почти вплотную. Алик поспешно напустил на лицо скучающий вид. Альберт Степанович без очков на плюс восемь мог навеять разве что жалость, но уж никак не подозрения. Разведчик прошел мимо, автоматически исключив лохов в «Москвиче» из числа нуждающихся в проверке. А зря. Как только его спина скрылась из вида, Потрошилов достал рацию. Согнувшись до пола, он тихо и зловеще сказал:

— Готовность номер один.

— Звук включи, — посоветовал водитель, продолжая слежку.

Алик нацепил очки и послушно повернул ручку.

— ...шарятся! ...ать их мать! Пока никого не трогать! — прохрипел голос командира группы захвата.

Услышав о готовности номер один, он на секунду замолк, потом рявкнул:

— Да уж не слепой, ...ля!

Следом за джипом во двор въехали микроавтобус с тонированными стеклами и «мерседес». Из микроавтобуса никто не вышел. Но за непроницаемой чернотой окошек ощущалось чье-то незримое и грозное присутствие.

Передняя дверца «мерседеса» открылась, и к подъезду направился джентльмен в кожаном пальто. Без головного убора, но в перчатках. Он подошел к дверям и нажал кнопки кодового замка, после чего обернулся и помахал рукой в сторону джипа. Оттуда тотчас появилась нога в гипсе, потом вторая, в обычном зимнем ботинке, и только после этого черная голова в широкополой шляпе.

«Негр — курьер и пароль одновременно», — вспомнил Потрошилов слова Профессора. Пока все шло по плану. Оставалось дождаться появления «товара».

— Готовность номер два! — заговорщицки шепнул он в недра бардачка.

— Е... Двадцать два! Мои на местах. Только чирикни, и им всем — звездец!..

Квартира номер три располагалась на втором этаже. На лестничной площадке Артур Александрович остановился, с любопытством разглядывая порванный в некоторых местах дермантин обивки. Рука его легла на плечо негра:

— Ну что, Нельсон Мандела, на свободу с чистой совестью?

Ответить Мананга не успел. Им открыли, не дожидаясь звонка. Женский голос из полумрака сказал:

— Проходите.

Перед тем как шагнуть в квартиру, Мозг потрогал засунутый за пояс пистолет. Тяжелый холод металла, вопреки расхожему мнению, уверенности не придал. Тем более, что умом Кнабаух понимал — против такого профессионала, как Витя-Хана, его навыки во владении оружием явно несостоятельны.

Дверь за ними закрылась почти бесшумно, и гости оказались в полумраке прихожей. После яркого дневного света Артур Александрович не сразу рассмотрел, куда попал. Пришлось несколько раз моргнуть, привыкая к тусклому освещению. Когда же окружающее предстало перед ними во всей красе, Мозг оцепенел. Вокруг была самая настоящая... тюрьма! Свет исходил от тусклой лампочки на потолке, спрятанной в зарешеченный плафон. Серые стены, кафельный пол и железные табуреты не оставляли никаких сомнений. В двери напротив было проделано забранное решеткой окошко. За спиной звякнули ключи и лязгнул засов, отсекая яркий внешний мир от местного сумрака.

Панический страх перед тюрьмой всколыхнулся в глубине подсознания и, подобно цунами, захлестнул Мозга, заставив зажмуриться. Ступор был полным и длился несколько секунд. Из оцепенения Артура Александровича вывел громкий вскрик: «Мама!» — и топот загипсованной ноги по гулкому кафелю. Он открыл глаза и тут же пожалел. Прямо перед ним стояла женщина в форме надзирателя. Во всяком случае именно такими эти страшные люди представлялись ему в ночных кошмарах. На шее у нее висел негр, заливисто хохоча, и радостно вопил:

— Как уаше доровье?!

Борясь с накатившим ощущением нереальности происходящего, Мозг, ничего не соображая, смотрел, как чернокожий парень обнимает женщину-надзирателя. Пытаясь сохранить остатки здравого смысла, он иронично пробормотал:

— У белой женщины — черный ребенок, господа!..

Это была последняя попытка отнестись к увиденному критично. В следующую секунду по психике Кнабауха был нанесен сокрушительный удар.

— Мишка! Донор! Ты как на хату входишь? — хрипло прозвучало где-то рядом.

Услышав знакомый голос, Артур Александрович поднял глаза. В его голове тихо зазвенели колокольчики, а сердце прыгнуло куда-то в горло — и там застряло. Прямо перед ним за столом в полосатой тюремной робе сидел Паук собственной персоной! Он преспокойно закусывал «Столичную» соленым огурцом. Судя по энергичному хрусту, кляпа во рту у него не было. Наручников на руках тоже не наблюдалось. В ужасе, собираясь закричать, Артур Александрович покрутил головой. И тут ему бросилось в глаза лицо второго человека, сидящего рядом с паханом.

Мозг со свистом втянул воздух, пытаясь одновременно ущипнуть себя за ухо. Стало больно, но кошмар не исчез. Лицом к нему, возглавляя застолье, восседал сам Витя-Хана, в белом халате и колпаке. Перед ним стояла бутыль темного стекла с надписью: «Спирт». Стол был заставлен консервными банками с тушенкой, которую Витя отправлял в рот прямо с ножа.

Кнабаух попятился. Стены тюрьмы вдруг надвинулись, норовя задушить и расплющить. Пол под ногами закачался, пытаясь свалить на ледяной кафель. Продолжая отступать, Мозг уперся спиной в дверь. Дороги назад не было.

Третий участник застолья сидел спиной. Он даже не повернул головы. В поле зрения попадал только его крепкий, хорошо постриженный затылок над милицейским кителем. В отличие от остальных, он пил пиво, сдувая пену прямо на пол.

Тем временем негр, улыбнувшись «маме» еще раз, сделал шаг вперед и представился:

— Общий привьет! Я Донор. По жизньи — мужьик. Из чьерных.

Сидевшие за столом солидно кивнули. Мозг мог бы поклясться, что в глазах Паука светилась гордость.

— Подогрев в общак принес? — с напускной строгостью спросил пахан. — Не забыл, с тебя ответка?

Мананга рванул на груди пальто, расстегивая пуговицы:

— Вьек воли не видать, повязали псы, всье помыли до копья! — Его кипящий от негодования взгляд упал на Мозга.

— Лады. Не кипешись, — успокоил его Паук и угрожающе добавил:

— С них мы еще спросим.

Кнабаух начал потихоньку оседать на пол. Все настолько противоречило здравому смыслу, что никакого объяснения происходящему просто не приходило в голову. Только одна мысль билась о стенки черепа рикошетирующей пулей, разрушая любые логические построения: «Тюрь-ма, тюрь-ма, тюрь-ма...» Сам того не замечая, Артур Александрович начал потихоньку подвывать, стуча зубами.

— Что с этим козлом делать будем?

Паузы между словами не было. Не было и эмоций в равнодушном голосе пахана. От этого Мозгу стало вдвойне страшно. Медленно обернулся человек в милицейской форме. Артур Александрович вздрогнул всем телом, закатывая глаза. Руки его бессильно поскребли железную дверь за спиной, в попытке нащупать засов, и безвольно повисли вдоль тела. На него в упор смотрел Жернавков, еще вчера уверявший, что забрать Паука — детская прогулка и мероприятие абсолютно безопасное...

Хищно оскалившись, особист вперил взгляд в переносицу Мозгу. Очевидно, результат осмотра его не удовлетворил. Сморщившись, он отхлебнул пива и задушевно предложил мягким, вкрадчивым голосом:

— Может, его посадить?