Психиатр еще раз потер руки, попытался на прощание попасть-таки пальцем в живот следователю, снова промазал и ушел хихикая. Грядущий приговор Кнабауху сменился на настоящий диагноз.

Санитар Семен был суров и огромен. Рядом с ним Артур Александрович казался себе неполноценным пигмеем. Всего пять минут пути по коридорам психиатрической больницы, сквозь череду закрытых на специальные замки дверей, развили в нем изрядный комплекс неполноценности. У кабинета с табличкой: «Врач-психиатр Грудаченко С. Г.» Семен остановился и постучал. Мягкий вкрадчивый голос тихо сказал из-за двери:

— Проходите ко мне...

Семен несильно пихнул нового пациента в шею:

— Давай, придурок. Слышишь — зовут!

Сам он вошел следом и остановился у двери. Светлана Геннадьевна порывистым движением поправила прическу и нараспев произнесла, томно и загадочно улыбаясь:

— Здравствуйте. Я буду вашим лечащим врачом. Если помните, меня зовут Светлана Геннадьевна.

Ее роскошный бюст колыхнулся в такт участившемуся дыханию, на шее проступили небольшие красные пятна.

— Здравствуйте, — равнодушно ответил Кнабаух, не ощущавший пока особой разницы между тюрьмой и дурдомом, следователем и психиатром.

— Хотите поговорить о ваших проблемах? — хрипловато спросила Грудаченко.

От привычных, хотя и давно не употреблявшихся слов в глубине души Артура Александровича проснулся профессиональный психолог.

— Давайте лучше о Ваших, — так же душевно ответил он, изображая улыбку.

— О моих — чуть позже. — Светлана Геннадьевна почувствовала, как медленно теплеют кончики пальцев под темно-бордовым маникюром. — Сначала устройтесь на новом месте, присмотритесь... Семен вас проводит.

На плечо Кнабауха легла тяжелая ладонь размером с совковую лопату:

— Топай, ущербный.

Доктор Грудаченко многообещающе окинула взглядом стройную подтянутую фигуру пациента. Пятна на шее сливались, вырастая в размерах, пылая огнем вслед уходящему мужчине ее мечты. На ближайшие пару лет, как минимум.

В палате Кнабауха уже ждали, Игорь Николаевич Рыжов любовно, с благодарной нежностью поглаживал оберег, через раз попадая на фаллос. Он вспомнил тот мощный энергетический посыл, который рикошетом вернул вальяжного господина обратно, причем уже в другом качестве. До сих пор при одной мысли о затраченных усилиях у чародея начинала болеть голова. Зато появление нового соседа грело сердце. Оберег в очередной раз не подвел.

Магия, безусловно, великая сила. Однако и о маленьких радостях местного значения Игорь Николаевич не забывал. Он тихонько изъял табурет мирно спящего соседа и пристроил его под пустующую пока третью кровать. Ребро сиденья пришлось как раз посредине провисшей металлической сетки. При спущенном одеяле со стороны ничего видно не было. Рыжов усмехнулся, начертав в воздухе простенький укрывающий знак из тридцати трех элементов.

Пока шло оформление новичка — с переодеванием и получением положенных каждому нормальному психу предметов обихода — проснулся Че Гевара. По всей видимости, во сне у него родился очередной шедевр. Отмахнувшись от Игоря Николаевича, как от назойливой мухи, он поспешно выхватил из тумбочки листок бумаги и уселся строчить пространную петицию главврачу с копией в Министерство здравоохранения. Лечение явно шло ему на пользу. Оправдывая свое прозвище, Че Гевара уверенно шел путем борьбы за права умалишенных.

Новый сосед возник на пороге внезапно. За его спиной монументально возвышался санитар.

— Иди, псих. Знакомься с коллективом, — Семен легонько толкнул Артура Александровича в спину, отчего тот пролетел метра три, оказавшись в центре палаты.

Навстречу ему поднялся дегенерат, уже знакомый по прошлому посещению больницы:

— Спасибо, что не отвергли наше приглашение, — слащаво улыбнулся он, беспорядочно размахивая в воздухе руками.

— Сгинь, идиот! — внятно ответил Кнабаух на радушное приветствие. Мысль о жизни бок о бок с таким психопатом повергла его в уныние.

— Ну, разбирайтесь, — хихикнул Семен, удаляясь с чувством глубокого морального удовлетворения.

— Обзовись, — вдруг сказал противный гнусавый голос, обращаясь к Артуру Александровичу. Его обладатель тоже оказался старым знакомым. Бывший личный водитель Паука сидел, поджав под себя ноги, и ковырял карандашом в ухе.

— Мудак! — рявкнул Кнабаух, ошалев от наглости рядовой шестерки. — Здесь тебе не зона!

— Хуже, — зловеще сказал Че Гевара, поднимаясь с койки. -Тем более, если ты — мудак! Сам обозвался, никто тебя за язык не тянул.

Непримиримого борца топтали во всех зонах, где бы он ни сидел. Поэтому методы унижения человека образованного он знал в совершенстве.

— Сейчас мы тебя научим, как к людям входить! — Че Гевара надул впалые щеки, сжимая тощие кулачки.

— Заткнись, ублюдок, — безо всякого налета интеллигентности зарычал Кнабаух.

Он прошел к своей койке и решительно, со всего маху плюхнулся прямо посередине. Копчик пришелся точно на край табурета. Мир взорвался разноцветным фейерверком. Оглушительный вопль ударился о стены, отразился от зарешеченных окон и гулким эхом унесся в коридор. Семен остановился, опытным ухом определяя, где появился буйный. Немного подумав и потоптавшись на месте, он все же решил вернуться назад к бешено вопящему новичку. Первым подзатыльником санитар снял с вяло орущего Кнабауха Че Гевару. Отлетев в угол, борец восторженно визжал и продолжал сучить кулачками. Второй оплеухой Семен заткнул хохочущего Рыжова и дружелюбно сказал Артуру Александровичу:

— Добро пожаловать в «дурку».

Группировки Паука не стало. На жизнедеятельности простых горожан это, собственно, не отразилось. Разве что в двух-трех ресторанах стало посвободней, да в Дворянском собрании перестали совещаться подозрительно хорошо одетые люди. За вклад в такое большое дело майору Жернавкову вышло огромное человеческое спасибо и красивая грамота с неразборчивой подписью.

Самого авторитета, правда, найти не удалось, несмотря на активный всероссийский розыск. Владимир Федорович искал активней всех, но безуспешно. Когда наконец ажиотаж утих, он вышел в отставку и открыл собственное детективное агентство «Тарантул» — очевидно, найдя богатого спонсора. В шикарном офисе была водружена на видном месте табличка: «Неграм и хирургам скидка. Бывшими сотрудниками СМЕРШа не занимаемся!» Заместитель генерального директора — Герман Семенович Пименов — по утрам тихонько плевал на нее, целясь через левое плечо. Не попал — удачи не будет.

Вручение талисмана гражданину Нигерии Мананге Оливейре Пересу происходило в торжественной обстановке. Праздничная жилетка Виктории Борисовны была залита жгучими африканскими слезами. Даже суровый профессор Файнберг прослезился за компанию. Кожаный мешочек с круглым серым булыжником повис на цепочке, чуть-чуть не доставая до свежей марлевой повязки на животе.

Неузнаваемый в бороде и очках Владимир Сергеевич — отныне, по паспорту, Светков — сказал непонятно, но с душой:

— Законно, век воли не видать!

Накануне в банке «Строй-инвест» они с Манангой получили деньги, трижды назвав непонятный пароль: «Тампук». Поэтому пахан был навеселе и слегка сентиментален.

Спустя три дня чернокожий молодой человек вышел из шикарного современного здания, блестящего стеклом и никелированными решетками под жаркое африканское солнце. Идти на костылях с большим чемоданом было трудно, но в машине его ждали. Навстречу негру вылез белый человек в летнем бежевом костюме и в пробковом шлеме на голове.

Еще через день нищее чернокожее племя высыпало встречать вертолет. Тянущиеся на десятки километров апельсиновые плантации зажимали остатки аборигенов в тиски. Для посадки оставалось место лишь на Большой Поляне Совета у подножия горы. Из чрева железной птицы, разметавшей в стороны пыль и листья, вышел пожилой европеец в пробковом шлеме. Старейшины горестно вздохнули. Легенда гласила другое. Спаситель племени должен был быть черно-белым, с талисманом на шее. Мужчина поставил на землю объемистый чемодан и повернулся лицом к племени.