В этой части Франции редко шел снег, но священник, взглянув из-под капюшона своей сутаны, подумал, что видит в воздухе хлопья снега.

Около башни находились разрушенные стены, свидетельство того, что когда-то здесь была крепость, но всё, что осталось от старого замка - это лишь башня и низкое покрытое соломой здание, где, вероятно, жили слуги.

Куры рылись в пыли, коза на привязи уставилась на лошадей, а кошка не обратила на прибывших никакого внимания.

То, что когда-то было прекрасной небольшой крепостью, охраняющей дорогу в горы, теперь превратилось в ферму, хотя священник отметил, что башня все еще в хорошем состоянии, и маленькая деревушка в долине у подножия старой крепости выглядит достаточно процветающей.

Из крытой соломой хижины выбежал человек и низко поклонился всадникам. Он кланялся не потому, что узнал их, а потому что к людям с мечами нужно было относиться с уважением.

- Милорды? - спросил человек с беспокойством.

- Позаботься о лошадях, - потребовал священник.

- Сначала выведи их, - добавил один из мужчин в кольчуге, - выведи, вычисти и не давай слишком много корма.

- Да, господин, - сказал человек, вновь кланяясь.

- Это Мутуме? - спросил священник, спешившись.

- Да, отец.

- И ты служишь сиру Мутуме? - поинтересовался священник.

- Графу Мутуме, да, милорд.

- Он жив?

- Хвала Господу, отец, он жив.

- И правда, хвала Господу, - небрежно заметил священник, а потом зашагал к двери в башню, находящейся в конце короткой каменной лестницы.

Он пригласил двоих мужчин в кольчугах следовать за ним и приказал остальным ждать во дворе, потом распахнул дверь и вошел в широкую круглую комнату, которая использовалась для хранения дров.

С балок свисали окорока и пучки трав. Лестница поднималась вдоль одной из стен, и священник, не побеспокоившись о том, чтобы объявить о своем присутствии, и не дожидаясь, пока служитель поприветствует его, стал подниматься по лестнице на верхний этаж, где к стене был пристроен камин.

Там горел огонь, и в комнате было полно дыма, которому холодный ветер не давал выйти через дымоход.

Старые деревянные доски пола покрывал обветшалый ковер, там стояли два деревянных сундука с горящими на них свечами, потому что, хотя за окном и был день, оба окна были завешаны одеялами от сквозняка.

Там стоял еще и стол с двумя книгами на нем, несколькими пергаментами, чернильницей, пучком перьев и ножом, а также старая ржавая нагрудная часть кирасы, служившая чашей для трех сморщенных яблок.

У стола находилось кресло, а граф Мутуме, лорд этой одинокой башни, лежал в постели рядом с тлеющим очагом.

Седовласый священник сидел рядом с ним, а две пожилых женщины стояли на коленях у постели.

- Уйдите, - приказал всем троим вновь прибывший священник.. Двое мужчин в кольчугах поднялись за ним по лестнице и, казалось, их присутствие наполнило комнату чем-то зловещим.

- Кто вы? - нервно спросил седой священник.

- Я велел уйти, так уходите.

- Он умирает!

- Вон!

Старый священник, носивший рясу с наплечником, прекратил церемонию и последовал за женщинами вниз по лестнице.

Умирающий посмотрел на прибывших, но ничего не сказал. Его волосы были длинные и абсолютно белые, борода не стрижена, а глаза запали.

Он увидел, как священник поместил сокола на стол, и птица царапала его своими когтями.

- Это каладрий [7], - объяснил священник.

- Каладрий? - спросил граф очень тихо. Он уставился на птицу с синевато-серым оперением и белыми полосками на груди. - Слишком поздно для каладрия.

- Ты должен иметь веру, - сказал священник.

- Я прожил больше восьмидесяти лет, - сказал граф, и у меня больше веры, чем времени.

- Для этого у тебя достаточно времени, - мрачно сказал священник. Двое мужчин в кольчугах стояли рядом с лестницей и молчали.

Сокол заклекотал, но священник щелкнул пальцами, и птица под клобуком снова застыла и притихла.

- Ты уже причастился? - спросил священник.

- Отец Жак как раз этим занимался, - ответил умирающий.

- Я это сделаю, - сказал священник.

- Кто ты?

- Я приехал из Авиньона.

- От Папы?

- От кого же еще? - удивился священник. Он прошелся по комнате, осматривая ее, а старик рассматривал его. Он видел высокого человека с грубыми чертами лица в сутане тонкой работы.

Когда посетитель поднял руку, чтобы дотронуться до распятия, висящего на стене, его рукав задрался и обнажил красный шелк.

Старик знал таких священников, твердых и честолюбивых, богатых и умных, тех, кто не проповедовал бедным, а взбирался по лестнице церковной иерархии в компании богатых и привилегированных.

Священник повернулся и посмотрел на старика твердым взглядом своих зеленых глаз.

- Скажи мне, где Злоба?

Старик колебался на секунду дольше, чем следовало.

- Злоба?

- Скажи мне, где она, - потребовал священник и, когда старик не ответил, добавил, - я пришел от Святого Отца. Я приказываю тебе ответить.

- Я не знаю ответа, - прошептал старик, - как же я могу тебе сказать?

В очаге раздался треск бревна, посыпались искры.

- Черные монахи, - сказал священник, - распространяли ересь.

- Бог простит, - произнес старик.

- Ты слышал их?

Граф покачал головой.

- Я мало что слышал в последнее время, отец.

Священник потянулся к мешочку, висевшему у него на поясе и вынул оттуда клочок пергамента.

- Семь темных рыцарей владели им, - прочитал он вслух, - и они были прокляты. Тот, кто должен править нами, найдет его, и он будет благословен.

- Это ересь? - спросил граф.

- Это стихи, которые черные монахи рассказывали по всей Франции. По всей Европе! Только один человек должен править нами, и это Святой Отец.

Если Злоба существует, то твой долг христианина - сказать мне всё, что ты знаешь. Ее нужно отдать церкви! Тот, кто считает по-другому - еретик.

- Я не еретик, - сказал старик.

- Твой отец был темным рыцарем.

Граф пожал плечами.

- Я не отвечаю за грехи своего отца.

- И темные рыцари владели Злобой.

- О темных рыцарях многое рассказывают, - сказал граф.

- Они охраняли сокровища еретиков-катаров, и когда, милостию Божьей, эти еретики были выжжены с лица земли, темные рыцари забрали сокровища и спрятали их.

- Я слышал об этом, - голос графа был ненамного громче шепота.

Священник протянул руку и погладил сокола по спине.

- Злоба, - сказал он, - была потеряна много лет назад, но черные монахи говорят, что ее можно найти.

И ее нужно найти! Это сокровище, принадлежащее церкви, приносящее могущество! Оружие, которое принесет царствие Христа на всю землю, а ты скрываешь его!

- Я не скрываю! - запротестовал старик.

Священник сел на кровать и наклонился к графу.

- Где Злоба? - спросил он.

- Я не знаю.

- Ты так близко к Божьему суду, старик, - сказал священник, - так что не лги мне.

- Во имя Господа, - произнес граф, - я не знаю.

И это была правда. Он знал, где была спрятана Злоба, и боялся, что англичане ее найдут, он послал своего друга, брата Фердинанда, забрать реликвию, граф предполагал, что монах уже это сделал, а если ему это удалось, то граф не знал, где находится Злоба.

Так что он не лгал, просто не сказал священнику всю правду, потому что некоторые секреты должны быть унесены в могилу.

Священник долго смотрел на графа, потом протянул левую руку и дотронулся до путцев сокола. Птица, все еще ослепленная клобуком, осторожно ступила на запястье священника.

Он поднес ее к кровати и посадил на грудь умирающему, потом осторожно развязал путцы и убрал кожаный клобук с ее головы.

- Этот каладрий, - сказал он, - особенный. Он не предсказывает, будешь ли ты жить или умрешь, но умрешь ли ты достойно и отправишься ли на небеса.

- Молюсь за это, - сказал старик.