Большую часть я вылил в жестянки, которые опять герметически закупорил.

Бэби не обратила никакого внимания на молоко: она жаждала только мяса кита.

Я сказал ей, что она напрасно предается обманчивой надежде: кит будет жить, чтобы заменить мне корову.

— Впрочем, — добавил я, — быть может, судьба поблагоприятствует и тебе. Если из открытого моря попал сюда кит, то очень вероятно, что могут пожаловать к нам и тюлени, и морские кони. Ты ведь умеешь ловить их без всяких приспособлений, — значит, дело будет за тобой.

Когда китиха накормила своего детеныша, она опять перевернулась на брюхо, втянула его вместе с водой в пасть и исчезла под водой.

Если бы эта солидная дама вздумала пожаловать сюда еще несколько раз, я бы мог запастись молоком чуть не на целый год.

У меня было медвежье мясо и китовое молоко.

Охотники говорят, что кто питается мясом полярного медведя, тот быстро седеет, принимая цвет этого животного.

Я этому не верил, а если бы и верил, то не огорчался бы такими пустяками.

Китиха возвращалась через ровные промежутки в шестнадцать часов. Каждый раз производилась кормежка, и я не пропускал случая воспользоваться роскошным молоком.

Наконец, у меня набралось его столько, что больше девать было некуда. Тогда я решил делать из него сыр, но предварительно хотел вернуть к жизни мою невесту с ее дедом. Затем я возвратился бы в ледяную пещеру за остальными моими хозяйственными предметами, между которыми находились и приспособления для выделки сыра.

Милая, прелестная китиха! Ты — настоящая царица моря, потому что носишь в себе источники жизни!

Пещера, в которой я нашел воду и молоко, сделалась моим любимым местопребыванием.

Запас осветительного материала быстро шел к концу. Приходилось обходиться с ним очень бережно и экономно.

Спасибо еще, что озеро светилось в определенные периоды. Должно быть, это электрическое сияние воды находилось в связи с северным сиянием над поверхностью земли.

Было еще одно явление, доказывавшее общение «моего» озера с открытым морем: в озере температура никогда не бывала ниже нуля, — все время стояла одним градусом выше.

Это холодно, но я уже свыкся с такой температурой. Во время бодрствования я постоянно находился в усиленном движении, а спать ложился возле Бэби, которая своим огромным телом представляла для меня настоящую печку. Она испускала тепло во сто градусов по Фаренгейту.

За последнее время Бэби стала очень много спать, предчувствуя приближение зимней спячки.

Я мог разбудить ее теперь единственно тем, что изо всех сил кричал ей в ухо.

Впрочем, я редко прибегал к этому: мне не было особенной надобности тревожить мирный сон моей подруги…

Однажды случилось событие, которое доставило мне большое развлечение и надолго заняло меня.

Озеро вдруг засветилось необыкновенно ярким блеском. Вместе с тем начался усиленный прибой волн, всегда служивший предвестником приближения могучей морской царицы.

На этот раз озеро волновалось гораздо сильнее обыкновенного, точно по нему хлестала буря…

Это явление скоро объяснилось.

Из взбудораженных водяных масс вдруг показалась голова китихи. В пасти у нее сидел детеныш… И следом за моей «кормилицей» на поверхности озера появился другой кит — кашалот.

Это то самое чудовище, из которого добывается амбра.

Говорят, что кашалот — родственник кита.

Замечательные родственники, которые не имеют почти ничего общего!

Между тем, как обыкновенный кит — самое безобидное существо в мире, питающее свое громадное тело исключительно одними слизняками и летающими улитками, его родственник, кашалот, питается мясом и особенно предпочитает акулу и кита.

Когда кашалот нападает на акулу, она от ужаса прячется в тину или выскакивает на берег.

Как акула может одним ударом зубов разрезать пополам человека, так точно кашалот сразу убивает акулу, обхватывая ее поперек челюстью.

Вообще, кашалот — самый страшный враг акулы и кита. Последнего он убивает единственно ради его языка, которым очень любит лакомиться. Так поступает он с большими китами, а маленьких съедает целиком, и потому ожесточенно гонится за ними.

У кита нет настоящих зубов; в его пасти — пластинки, которыми он даже не может кусать. Кашалот же обладает сорока восемью зубами; все они сидят в нижней челюсти, а в верхней есть соответственное количество отверстий. Эти зубы расположены правильным полукругом; спереди самые длинные, а затем по бокам все меньше и меньше. Своей формой они напоминают огурец; самый маленький зуб кашалота весит килограмм, а большой — вдвое.

Одним этим рядом зубов кашалот может раздробить большую парусную лодку.

Кашалот наполовину меньше простого кита, но голова у него почти одинаковой величины с последним и составляет третью часть всего его тела.

На спине у него горб; шкура его напоминает черный бархат с зеленым и синим отливом. Язык кровяного цвета и хорошо виден, когда он открывает пасть…

Это настоящий дьявол!

Кит — животное чувствительное, пожалуй, даже нежное. Малейшее повреждение, причиненное ему, бывает для него смертельно. Удар пикой, часто едва заметный для человека, моментально убивает кита.

Кашалот же, напротив, уязвим только в двух местах: где голова соединяется с туловищем, возле восьмого шейного позвонка, и в брюхе.

Череп его крепок, как булыжник, и когда он злится, то может проломить им бок корабля.

Вот это-то чудовище и напало на мою китиху, желая воспользоваться ее детенышем, а кстати, если удастся, и ее собственным языком.

Несчастная мать в испуге кинулась в свое тайное убежище. Но кашалот последовал за ней и туда, пролетая сквозь ледяные пещеры и каменные туннели.

Таким образом, в «моей» скромной пещере, на ограниченном пространстве, готовился смертельный бой!

Китиха в ужасе фыркала и хрипела; из ноздрей ее густыми столбами валил пар.

В общем, она приняла довольно выгодное оборонительное положение, спрятав свою большую голову в узкое ущелье, так что с этой стороны враг не мог коснуться ее.

У кита нет другого оружия, кроме хвоста; но это единственное оружие поистине ужасно.

Кто интересуется знать, какие подвиги кит совершает хвостом, тот пусть читает записки китоловов. Лодку с двенадцатью людьми он швыряет хвостом на воздух как простую щепку и одним ударом хвоста перешибает пополам небольшое судно.

Когда кашалот приближался к китихе с явным намерением распороть ей брюхо своими чудовищными зубами, она хвостом отбрасывала его к противоположной стене.

Но враг ни на йоту не смутился такой пощечиной; его ребра и шкура могли вынести и не такой шлепок. Не задумываясь ни на секунду, он храбро продолжал нападение.

— Вставай, Бэби! — кричал я в ухо медведице, ударяя ее при этом по носу. — Вставай! У нас дело плохо! Если кашалот убьет нашу «коровушку», то конец и нашей молочной экономии.

Пока Бэби проснулась и пока принялась соображать, по какому случаю я прервал ее сладкий сон, я быстро зажег магниевую проволоку и достал мои взрывчатые остроги, намереваясь решительно ввязаться в борьбу морских гигантов. Что это была за грандиозная морская дуэль!

Теперь только, при полном освещении, я в первый раз имел удобный случай подробно разглядеть мою милую «коровушку».

Яркий свет нисколько не смущал сражающихся; киты вообще обладают очень слабой зрительной способностью.

Моя китиха отличалась коричневой спиною и белым брюхом. Вокруг краев пасти шли тоже широкие белые полосы; пластинки, занимающие место зубов, все были черные. От шеи до брюха шкура была в толстых складках, отливавших в глубине цветом крови. При быстрых движениях животного эти ярко-красные полосы удивительно красиво змеились на снежно-белом фоне. Вообще, я думаю, эта китиха слыла между своими «красавицей»…

Однако, борьба между великанами не прерывалась ни на одну минуту. Движениями своих хвостов они устраивали настоящий ливень; вокруг них поднимались волны метров в 20 вышиной, и соленая вода ежеминутно заливала мне все лицо.