Те, которых взрыв нефтяного газа застал снаружи, превратились в уголь; находившиеся же посреди льдов или снега, в зимней спячке, погибли от давления воздуха.

Единственными представителями живых существ остались только мы четверо.

Я был вполне уверен теперь, что взрыв вулкана помог материку оторваться от ледяного кольца.

Что же могло случиться с «Тегетгофом»?

Южная часть острова была окутана густым серым туманом. Надо было пойти туда.

Найду ли я «Тегеттоф»? Путь от него в горы был совершен мною в течение двадцати часов. Расстояние не близкое. Если я заблужусь, то мы все погибнем.

В глубоком раздумье я опустился на каменную глыбу, не зная, что предпринять.

Бэби убежала вперед и испускала какой-то странный, точно боязливый рев.

Вдруг поднялся сильный ветер с юга. Вместе с тем усилилось извержение вулкана, краснота неба стала ярче, и туман начал понемногу рассеиваться.

Но что же это? Уж не обманывает ли меня зрение?

Предо мной стоял «Тегетгоф»!

Да, совсем близко, на расстоянии пушечного выстрела, возвышается покинутый корабль. Я не сплю и ясно вижу трубы, мачты, такелаж и бойницы.

Через минуту туман снова сгустился в непроницаемую массу, и корабль скрылся из виду.

Вероятно, заметила его и Бэби. Она галопом возвратилась ко мне и, как бешеная, принялась визжать и вертеться вокруг меня.

Вдоволь навизжавшись и навертевшись, она распростерлась у моих ног, как бы приглашая меня сесть на нее.

Я последовал этому любезному приглашению, и Бэби стрелой помчала меня по направлению к «Тегетгофу».

Дорога, по которой несла меня Бэби, была, очевидно, прежняя, но очень видоизменилась. Ледяные поля сделались рыхлыми, половина прозрачных гор стаяла. Местами загораживали путь довольно глубокие реки, местами же высились ледяные глыбы, которых прежде там не было.

И вот вдруг мы очутились перед самым «Тегетгофом».

Он все еще стоял на той самой ледяной горе, на которой его бросили наши путешественники.

Но, Боже, какая жизнь, какой шум царствовали на нем! Даже в свои наиболее счастливые времена «Тегетгоф» не видал такого оживления.

Целые тысячи альбатросов, пингвинов и других птиц шныряли по палубе, сидели на бруствере, выглядывали из окон и качались в такелаже.

Очевидно, на корабле воцарилось целое птичье племя.

Но как попал Тегетгоф на материк?

Взрыв вулкана и воспламенение находившегося подо льдом несметного количества петролеума дали части плавучего материка, помещающегося на ледяном фундаменте, такой толчок, что он нырнул и протискался уже под нижний слой льда. При этом ветер и течение моря понесли эту часть острова к северу.

«Тегетгоф» только одной половиной стоял на материке, а другой — на воде, образовавшейся от таяния льда и представлявшей собой целый уже залив.

И залив этот весь был покрыт птицами.

Вступив на палубу корабля, я стал на колени и поцеловал его, точно это была родная земля. Потом я обнял дымовые трубы и мачты, как будто они были дорогие мне живые существа.

Кроме птиц, никого не было на корабле. Они уже успели свить себе гнезда и снести множество яиц. Особенно обрадовался я яйцам диких гусей и набрал их целую сотню.

Намереваясь перевести на «Тегетгоф» свою жену с ее прапрадедом, я устроил все для их приема.

Потом я нагрузил маленькие сани несколькими шубами, оставленными моими бывшими спутниками, и набрал еще материала на костюмы жене.

Что это был за роскошный материал! В капитанской каюте нашлись флаги всех государств, — их-то я и решил взять жене на платье. Из флага соединенной монархии Австро-Венгрии выйдет прелестная юбка. Из испанского флага, составленного из пятнадцати цветов и украшенного множеством больших и малых орлов и львов в разных положениях, можно сделать тунику. Британский флаг послужит на кофту, а датский — на башлык. Такого великолепного туалета еще никогда не бывало ни у одной женщины, и Нагама, наверное, очень обрадуется ему.

Когда я собрался в обратный путь, на «Тегетгофе» вдруг все затрещало, запищало и завизжало. Это была своего рода жалобная речь, из которой я ясно понял, что кораблю предстоит в самом скором времени грустный конец.

Под ним должен подломиться лед, на котором он держится одной стороной; тогда он соскользнет в воду и будет засыпан обломками льда.

Но это было бы крайне нежелательно.

Я стал придумывать, как бы предотвратить катастрофу.

Задняя часть корабля была высоко приподнята, нос же его сидел глубоко во льду. Следовало разом освободить его и целиком спустить на воду, не дожидаясь, пока лед сам обломится под ним.

Это было нетрудно сделать. Я намеревался взорвать ледяную баррикаду в несколько метров толщины, для чего послужила мне торпеда с электрическими приспособлениями.

Ожидая, что корабль от сильного толчка погрузится сначала глубоко в море, я привязал себя перед рулем к скамейке.

Бэби поняла, что опять предстоит опасность, и с визгом поспешила забраться на марс.

Через минуту «Тегетгоф» опять должен был выплыть на поверхность. Воду, которой зальет его, можно будет выкачать насосами. Не будь меня у руля, корабль унесло бы далеко от материка, но я надеялся воспрепятствовать этому, давая ему нужное направление.

Но я сам мог погибнуть при этом новом отважном предприятии.

Оглушительный удар потряс весь корабль. На палубу его с треском взлетели громадные глыбы и осколки льда. Волны зашумели и забурлили, поднявшись стеною с обеих сторон.

Ледяные зеленые стены с белыми верхушками соединились надо мной в виде свода, и «Тегетгоф» быстро пошел ко дну.

Моим первым инстинктивным движением было броситься вплавь, но связанные ноги мешали этому. Тогда я стал править кораблем под водой.

Не выпуская из рук руля, я считал секунды.

Более ста двадцати секунд не выдерживает под водой и самый опытный пловец.

Я насчитал сто двадцать. Перед закрытыми глазами носилось кровавое облако, в висках стучало, дыхание захватывало.

Пора было освободить ноги и выплыть на поверхность. Однако, я решил лучше погибнуть вместе с кораблем, чем вторично бросить его.

Я начинал терять сознание и уже готовился к смерти, когда вдруг надо мной прояснилось и я вновь увидал красное, сияющее небо.

Весь мокрый, дрожа от холодного купанья, я напряг последние силы и благополучно направил «Тегетгоф» сквозь льдины к очистившейся от льда части острова.

Пострадал немного один нос корабля, все остальное было цело.

Опустив два якоря, я позвал Бэби.

Она была совершенно суха, просидев все время на марсе, остававшемся над водою.

Убедившись, что я остался невредим, она тотчас же бултыхнулась в воду и закувыркалась от удовольствия.

Я поспешил в катакомбы; Бэби везла меня на санях.

К счастью, я вернулся вовремя, иначе Ламек сделал бы непоправимое зло.

Желая принести Богу благодарственную жертву, он вознамерился было сжечь всю пшеницу.

С большим трудом удалось мне уговорить его не делать этого и растолковать ему, что его прекрасное само по себе намерение не достигнет цели. Ведь главное условие подобного жертвоприношения состояло в том, чтобы дым возносился прямо к небу, в пещере же ему не было выхода, и он только стлался бы по ней облаком.

Старик вполне утешился, когда я надел на него отличную медвежью шубу. Она так понравилась ему, что он пожелал не расставаться с ней более.

Не менее того обрадовалась и Нагама флагам. Особенно пришелся ей по вкусу американский, — самый простой из всех, — и она живо устроила себе из него платье.